Олимпийский чемпион — 1964 рассказал о главном промахе в жизни, методах Тарасова и о том, почему сделал защитника из Билялетдинова.
Сегодня, 19 августа 2022 года, 85 лет исполнилось олимпийскому чемпиону Инсбрука Станиславу Афанасьевичу Петухову. Воспитанник армейской школы не сыграл за родную команду ни одного матча, зато стал легендой московского «Динамо» — за бело-голубых он провёл 388 матчей, в которых забросил 171 шайбу. 17 сентября 1967 года Петухов стал первым игроком в динамовской истории, кто провёл за команду 350 матчей. Именно в его честь назван символический клуб, куда впоследствии включались все игроки «Динамо», кому покорилась данная отметка.
За несколько дней до юбилея прославленного форварда обозреватели «Чемпионата» навестили Станислава Афанасьевича в его доме под Истрой, где легендарный в прошлом нападающий проживает со своей женой – Еленой Николаевной Бобровой, вдовой легендарного Всеволода Михайловича Боброва. В эксклюзивном интервью «Чемпионату» Станислав Афанасьевич рассказал о своём богатом хоккейном пути, вспомнил методы работы Анатолия Тарасова, объяснил, почему сделал защитника из Зинэтулы Билялетдинова и ответил на многие другие вопросы.
- Как начал заниматься спортом и пришёл в хоккей
- Почему поменял ЦДКА на московское «Динамо» и при чём тут Тарасов
- Как совмещал хоккей с учёбой
- Тарасов и двуличие
- Самый главный промах в карьере
- Угроза от Тарасова
- Как из нападающего превратился в защитника
- Самая страшная травма в карьере
- Смелая просьба в КГБ
- Как сдал медали в музей после ограбления Мальцева
- Как стал тренером в секции «Динамо»
- Как нашёл Билялетдинова и сделал из него защитника
- Почему не получилось тренера из Мальцева
- Как хотел взять Константинова в «Динамо», но Тихонов его опередил
- Участие в Союзе спортсменов
- Как Валентин Чистов исполнял буллиты лучше Дацюка
Как начал заниматься спортом и пришёл в хоккей
— Станислав Афанасьевич, для начала самый простой вопрос – как вы в принципе занялись спортом?
— Начнём с того, что я родился в Москве и родился в таком районе, где находились два спортивных объекта – стадион «Буревестник» (на этом месте к московской Олимпиаде был построен Олимпийский комплекс), а напротив находился Летний парк ЦДСА. Там тоже было хорошее спортивное ядро, которое включало в себя футбольное поле, на котором тренировалась как основная команда, так и преимущественно дубль армейцев, и хорошие теннисные корты – в те годы армейцы часто были чемпионами страны в этом виде спорта.
Зимой – тогда канадский хоккей только приходил в нашу страну – на месте теннисных кортов заливали лёд и ставили маленькие бортики, которые использовались для хоккея с мячом. Бортики были действительно маленькие – не такие, как в современном хоккее. Шайбу тогда поднять было практически невозможно, и она двигалась только по льду. Помню, что на том месте проводились некоторые игры чемпионата СССР. В основном же матчи игрались на малом стадионе «Динамо», а потом уже на Восточном поле.
До «Буревестника» мне было ехать одну трамвайную остановку. Ходило два трамвая – 17-й и 25-й – мы могли прицепиться сзади и по одной колее доезжали до остановки, где находился стадион. Там с чего всё начиналось? У общества «Буревестник» тогда было две команды: мужская для игры в хоккей с мячом и женская. Причём женская команда соперничала с женской командой «Динамо» – и они попеременно выигрывали чемпионат Советского Союза.
И когда тренировалась мужская команда – нападающие стучали по воротам – зачастую мячи улетали, и хоккеисты кричали: «Эй, давай сюда, подавай мячи». И я надевал коньки и за мячами ходил – был неустойчивым, где-то падал, ползал – но, по крайней мере, как-то передвигался на коньках. На «Буре» я начал играть в футбол, поиграл за детские команды. С этого начались мои занятия спортом и физической культурой.
— Как в результате оказались в хоккее?
— Поиграл я немножко в футбол, а ходил-то я в школу, куда к нам приходили люди из ЦСКА. Ну, правда, редко это было, но однажды кто-то сказал – давай сначала попробуй силёнки в «Динамо». А я очень любил баскетбол. Школа, в которой я учился, находится недалеко от этого комплекса, от Олимпийского: физкультурник наш был гимнастом, занимался для себя. А меня не тянуло – к гимнастике, к брусьям… То, что надо было делать в школе: кувырки, прыгать через козла – это я делал. Но нам интереснее было играть в баскетбол. Почему? Потому что были кольца, щиты, зал был небольшой, но меня увлекла игра.
Меня вообще увлекали командные игры, будь то футбол, волейбол, баскетбол. И я попытался попробовать свои силы в баскетболе. Поехал на стадион «Динамо», был такой тренер Александр Зинин, и он проводил набор в баскетбольную секцию. Народу было много – все высокие. Короче, по всем игровым, скоростным, ловкостным действиям – вроде бы всё неплохо. Но у щита с ребятами тяжело было. Ну сказали, что, парень, не подходишь ты нам. Вот вырастешь!…
— Тогда и поговорим.
— Именно так. Любовь к баскетболу у меня не пропала, но вход в него был перекрыт. Тогда футбол. Футбол в ЦСКА, перешёл туда из «Бури». Хорошо, что тогда можно было переходить спокойно. А попутно – зимой же надо чем-то заниматься – пошёл в хоккей с мячом. И начал заниматься русским хоккеем, некоторое время даже поиграл с Геннадием Водяновым, был такой прославленный игрок, неоднократный чемпион СССР и чемпион мира.
Станислав Петухов с Мальцевым, Давыдовым, Старшиновым и другими легендами
Фото: Сергей Емельянов
Почему поменял ЦДКА на московское «Динамо» и при чём тут Тарасов
— А когда же вас Чернышёв подметил и забрал в «Динамо»?
— Рассказываю. Когда я очутился в футбольном ЦДКА (тут я немного путаюсь, потому что много названий у этой команды было, и они постоянно менялись), мне сначала предложили попробовать силы в русском хоккее, а затем уже начал культивироваться хоккей с шайбой. Тут как раз вышло и разрешение, что уже можно заниматься.
— Тогда же только с 15 лет можно было играть в канадский хоккей.
— Верно. Врачи запрещали, не знали, как действует этот хоккей на детский организм. Новый вид спорта, борта – а вдруг ребёнок ударится, упадёт. Боялись. Не давали добро. А когда дали возможность заниматься, сразу начал играть. У нас подобралась компания – Венька Александров, потом Игорь Долгов, Валя Егоров, Роберт Черенков и я.
— У Роберта Черенкова сын же был известным судьёй, Александр, он умер несколько лет назад.
— У Роберта двое сыновей было. Один возглавлял Высшую школу тренеров, а второй был арбитром. Не знал, что он умер.
В общем, вот такая компания у нас была. Тренером у нас был Иван Павлович Пономарёв, однофамилец двух очень известных Пономарёвых. А помогал ему Володя Елизаров, его об этом Тарасов попросил. Почему помогал, потому что с тренерами в то время было очень плохо. Ну не было тренеров, которые разбирались конкретно в канадском хоккее. Как правило – это были футболисты, те, кто в хоккей с мячом играл, кто прочитал корреспонденции и информацию о хоккее. А Иван Павлович в этом плане был эрудированным мужиком, он нас подтягивал. А в «Динамо» у нас был бывший футболист Василий Смирнов, он не знал многих моментов – где вне игры, что пять на пять надо играть, какие линии. Но его сохранили, чтобы он занимал место тренера и получал зарплату.
В ЦСКА я занимался хоккеем, действуя справа в тройке с Александром (он играл в центре) и Долговым (тот был слева). Игорь хорошо играл в хоккей с мячом, а для канадского хоккея у него было поменьше боевитости. В обороне Черенков и Егоров действовали. Такая вот пятёрка была. Выступали мы хорошо. В соперниках у нас преимущественно были «Динамо» и «Крылья Советов» (у них было несколько коллективов). «Спартак» тогда был слабым, детские команды у них не выделялись. В общем, играем в хоккей, я учусь, 10-й класс, и уже подходит время выпускного, экзаменов, а у нас кончается сезон. Это был 1954 год, конец зимы: февраль-март. В это время проводились игры на Кубок Москвы среди мужских команд, среди юношей и старших юношей. Тогда было вот такое деление – не было ни юниорских команд, ни молодёжных.
— В финале ваш ЦДКА играл с «Динамо»?
— Финал Кубка Москвы проводился на стадионе «Динамо». В финале ЦДКА действительно встречался с «Динамо». Мы играли по юношам. Я играл справа, Венька Александров – на позиции центрального, слева – Долгов. За «Динамо» играли Володя Писаревский, он потом известным комментатором стал, Миша Глыбин был сильным парнем. В целом у них была хорошая команда, раз до финала дошла.
На той игре присутствовал Чернышёв, он находился на тренерской бирже вместе с тренером секции Александром Квасниковым, который в своё время был одним из вратарей футбольной команды «Динамо». В финальной встрече «Динамо» мы обыграли и завоевали Кубок Москвы. Кстати, после нас играли уже старшие юноши, там Валентин Чистов выделялся, они с «Крыльями Советов» встречались, за которых Якушев и Цыплаков отлично играли.
На том матче Чернышёв и приметил наше звено. Говорит своему помощнику, подойди к ребятам, узнай, как они дальше мыслят своё будущее. После финала тот к нам подошёл и сказал: «Аркадий Иванович приглашает вас попробовать свои силы в команде «Динамо». Мама говорит – в институт надо поступать. Ясное дело – поступать решили в Институт физкультуры. Учился я средне, а предстояли экзамены, и она требовала, чтобы я готовился к поступлению.
В общем, когда Квасников к нам подошёл и спросил про наше будущее, будем ли дальше заниматься серьёзно хоккеем или заканчиваем и идём дальше своей дорогой, то мы ответили, что пока не знаем. Но Венька Александров сказал, что вроде и в ЦДКА был такой разговор о нашей дальнейшей судьбе. Решили собраться через несколько дней у меня дома, потому что мама работала, у меня было свободно и было что поесть.
— Что решили на встрече?
— Венька сразу говорит: «На меня не надейтесь. В «Динамо» я не пойду, потому что на меня уже глаз Тарасов положил, он имеет на меня виды». Я отвечаю: «А мы как, всё-таки у нас тройка?». Он такой: «Ну вы сами поговорите с Тарасовым». Ну и поговорили.
— Разговор получился негативным?
—Тарасов сказал, что действительно Александрова он берёт под свой прицел, не выдаёт ему какие-то авансы, а просто смотрит его. А вам, говорит, тренироваться нужно. После разговора с Тарасовым, хотя какой это был разговор – две минуты времени он нам уделил – всё стало ясно: Венька выпал, тройки больше нет, мы остаёмся вдвоём из форвардов, а у нас предложение из «Динамо».
— А что с вашими защитниками – Егоровым и Черенковым?
— Поговорили с Робертом и Валькой – у Егорова какие-то проблемы были, а Черенков согласился пойти вместе с нами, и его тоже взяли. Все вопросы сразу порешали. Экзамены были то ли в июле, то ли в сентябре, это я уже точно не помню, но помню, что когда дал согласие на переход, то уже в июле начались тренировки на земле, и по линии Центрального совета «Динамо» меня оформили на какой-то милицейский пункт в номинальной должности, чтобы поставить на какие-то деньги. Короче, с 1 июля я находился в команде мастеров и приступил к предсезонной подготовке. На льду с «Динамо» я оказался в 1955 году, а на земле уже годом раньше начал работать с командой. У меня даже фотография где-то сохранилась, как мы бегаем с Игорем Долговым по малой дорожке стадиона. Кто-то из наших приятелей нас сфотографировал.
И кажется, что всё-таки в августе у меня начались вступительные экзамены в Институт физкультуры. Прошли они у меня не очень хорошо – не поступил я. Но в это время, в 1954 году, в «Динамо» были приглашены нападающий Володя Новожилов и три защитника – Николай Карпов. Павел Жибуртович и Виктор Тихонов. В конце ноября мы выезжаем в Свердловск, чтобы начать подготовку к сезону уже на льду.
Там был большой динамовский стадион, гостиница, где мы жили, и хоккейная площадка, где мы тренировались. Туда поехали я, Игорь Долгов, Роберт Черенков, Валя Егоров и также взяли сына Квасникова – он тоже играл в хоккей, был нападающим. Приглашён был и Валя Чистов, выступавший за команду «Машиностроителя». После предсезонного сбора происходит чистка – меня оставляют, а Егоров уходит, и Долгова тоже отцепили. Не подошли они. И Аркадий Иванович начинает готовить из молодых игроков какие-то сочетания, ещё даже не тройки, а именно сочетания. Я выступал справа, в центре был Чистов, а слева играл Новожилов – игрок команды ВВС, опытный нападающий, чемпион страны, он был как дядька.
Станислав Петухов в молодости
Фото: Сергей Емельянов
Как совмещал хоккей с учёбой
— Мама не была против ваших профессиональных занятий хоккеем?
— Когда мы отправлялись на сборы в Свердловск, мама подошла к Чернышёву и говорит: «Аркадий Иванович, понятно всё – хоккей, хоккей – но вдруг он руку сломает или ещё что-то. Ему же надо учиться. Я прошу вас, проследите за ним». У нас были рюкзаки, в которых возили хоккейную форму. И вот надо было взять ещё второй рюкзак, где были книги. Надо было готовиться к вступительным экзаменам, совмещая с тренировками.
— Какие на первых порах был тренировки?
— Практика была такой. Это было и на сборе в Свердловске, и на стадионе «Динамо». На тренировку первым делом выходит молодёжь, надо готовить лёд. Играли-то под открытым небом, а ночью снег прошёл или ещё что-то в таком духе. «Молодёжь, чистим лёд». Мётлами снег выбрасываем, готовим поляну – потом выходят старшие товарищи. После завершения занятия то же самое – где натоптали, надо всё убрать, чтобы можно было залить лёд. Заливали холодной водой, не горячей. И на «Динамо» то же самое делали – там бригада была — Пётр Иванович и три тёти Дуни. Мы обязательно помогали им, готовили для себя хоккейную площадку. Трудолюбие. От этого никуда не денешься. Спасибо Аркадию Ивановичу, что приучил нас к нему.
Захватили мы какие-то тренировочные занятия, которые проходили в детском парке Дзержинского района. Там была небольшая коробочка, примерно метров 30-40, может, чуть побольше, закрытая брезентом. Вот на этой ледовой поверхности мы могли поиграть два на два. Если делаешь силовой приём, улетаешь на брезент – не разобьёшь ничего. Но самое главное, что на этом пятачке можно было получить ледовый навык на коньках. Конечно, он ничего не даёт, но можно было затормозить, повернуть, сделать вираж и спиной вперёд проехать. Во всяком случае до того, как построили каток в Сокольниках, мы выезжали туда.
В 1957 году в Москве проводился чемпионат мира, к нему уже был готов Дворец спорта. Но со шведами игра проводилась на открытом стадионе в Лужниках, когда сыграли вничью: кто-то бросил, Коля Пучков голову убрал, и шайба залетела. Там народу было — ужас сколько.
— Там же 100 тысяч зрителей собрались.
— Да, вот видите, какой интерес к хоккею был.
— Как совмещали хоккей и учёбу?
— Базы у нас как таковой тогда не было. Жили в Серебряном Бору, на базе Госплана. Пока туда доедешь после тренировок в Сокольниках, пока там потренируешься. Надо отдохнуть, а как отдохнуть – учиться же надо. Надо садиться на автобус или троллейбус и из Бора ехать в Москву – на метро Сокол, оттуда уже на Бауманскую, оттуда на трамвае уже ехать до института. То есть вот так всё у нас было. Приезжаешь, спишь на занятиях. Там первый курс, анатомия, у нас был такой преподаватель – он указкой как дал по башке, чтобы я проснулся. Короче, учёба у меня не пошла.
А Виктор Васильевич Тихонов при своей усидчивости доучился и всё закончил. А я потом, когда мы уже из «Динамо» пошли учиться с Давыдовым и Жибуртовичем. Мы поступили в Московский государственный областной университет имени Крупской, отделение физвоспитания. Но это было уже на заочном. Мама хотела, чтобы я получил высшее образование, и я его в конце концов получил. Профессия – учитель физкультуры. Я имел право заниматься с мальчишками в секции.
Тарасов и двуличие
— Как впоследствии сложились ваши отношения с Тарасовым, который и отцепил вас из ЦДКА?
— С Тарасовым было так! О нём можно разговаривать не только часами. Сутками! Хочу рассказать вот такой эпизод. У меня по жизни получалось так, что, кроме 1963 года, я всегда в одиночестве попадал из «Динамо» в сборную страны. У меня не было постоянной тройки, поиграю два года — переводят в новое сочетание. То же самое было и в сборной. В 1957 году я впервые попал в сборную – туда вызвали меня и Новожилова.
— Это было турне сборной СССР по Канаде.
— Ноябрь-декабрь. Мы стали первой сборной из Европы, которая поехала в Канаду, на родину хоккея.
Дальше: 1960 год – я один еду на Олимпиаду в Скво-Вэлли. Играл в тройке с Женей Грошевым (центральный форвард из «Крыльев Советов») и Виктором Якушевым («Локомотив»). Как говорили – тройка «железобетон».
Потом уже, с приходом Юры Волкова в «Динамо» из «Локомотива», у нас сформировалась тройка: Волков – Юрзинов – Петухов. В 1962 году мы уже таким составом играли за сборную, но на чемпионат мира нас не пустили – из-за бойкота ГДР. Чехи тоже не поехали, а шведы выиграли тот турнир. Но тройка у нас уже была, и ей мы соперничали со спартаковским сочетанием, армейская тройка Альметова всё-таки была повыше, и побольше они забивали, а вот со спартаковцами соперничали.
— В 1963 году вы стали чемпионом мира, а спустя год выиграли Олимпиаду, но уже без Юрзинова и Волкова.
— Да. У Вовки Юрзинова, бах, аппендицит. И Юрку Волкова поменяли. Это Тарасов уговорил Чернышёва! Как он поддался – я не знаю. Ведь Юрка в «Локомотиве» играл в тройке с Якушевым – они оба могли играть в центре и с краю. И в сборной могли оставить меня, не разбивать сочетание с Волковым, у нас всё-таки была сыгранная тройка, и добавить к нам Якушева на левый край! И у нас была бы прекрасная тройка, или Витьку могли поставить в центр, а Юру на край. Они были универсалами, но Тарасов на тренерском совете подговорил Чернышёва и протащил Лёню Волкова, однофамильца Юры. Хотя по игре, по качеству действий, по сообразительности, по креативности (это сейчас модное слово) – Юра стоял намного выше. Он был куда более изобретателен, в 1963 году он же забил первый гол в ворота сборной Канады, и мы повели в счёте. Но Тарасов сумел протащить своего.
Юра выпадает, Юрзинов на операционном столе – и тройка распалась. Я так думаю, что мы бы успешно выступили своей тройкой. В том сезоне мы играли подходящим образом. Но не получилось. И многие специалисты говорили, что по уровню игры своей тройкой мы могли сыграть нормально. Но не вышло. Жаль. Хотя позиция Тарасова была интересной. Не зря Всеволод Михайлович Бобров называл его «Троцкий», «Двуликий Янус».
— В одном из интервью у вас же была даже известная фраза: «Тарасов обнимал – готовься к отчислению».
— Именно так. Тарасов настоял на том, чтобы в 1965 году Юру Волкова взяли в составе национальной команды на чемпионат мира в Хельсинки.
— Заглаживал вину.
— Отмазаться хотел. Мол, я тебя забраковал, когда надо было протащить Лёню, а сейчас я делаю реверанс в твою сторону, беру тебя в сборную, и мы с тобой в расчёте.
Самый главный промах в карьере
— А лично у вас что происходило с Тарасовым?
— Закончились Олимпийские игры в Скво-Вэлли, мы выиграли бронзы Олимпиады и чемпионата мира, но впервые в моей карьере я стал чемпионом Европы.
— Тогда же совмещённый турнир как раз проходил.
— Именно так. Среди европейских команд мы оказались лучшей и стали чемпионами. Надо было возвращаться в СССР, и получилась такая ситуация. Одна группа спортсменов уже улетела домой, мы туда не попали, потому что делегация была большой. Хоккеистов оставили в Америке и предложили полететь на берег Тихого океана, в Сан-Франциско. Я помню, там был сумасшедший стадион для американского футбола, на 120 тысяч человек, на берегу океана, который был практически полностью забит на финальных играх. Пока мы ехали по Неваде, там были однорукие автоматы, это один из игорных штатов Америки. Там ещё один такой есть.
— Лас-Вегас.
— Где можно приехать, расписаться и через два часа развестись. Так вот в Неваде все играли: старушки играли, мы тоже дёргали ручки, проиграли кое-чего. Сводили нас даже на ферму, где разводят крокодилов, а потом мы вернулись в Нью-Йорк. Приехали туда, сидим в аэропорту, и Тарасов подзывает нашу тройку – меня, Женьку Грошева и Виктора Якушева – к себе. «Молодёжь, – спрашивает он, – как у вас впечатления от своего выступления за сборную?»
Прошло столько времени, 62 года, а я даже сейчас не могу забыть тот момент. Он до сих пор стоит у меня перед глазами. Мы играли с американцами, кажется, уступали 1:2, атакуем, играем в их зоне. На их воротах Джек Маккартан (он был признан лучшим голкипером Олимпийских игр – 1960. – Прим. «Чемпионата»). Второй вратарь американской сборной.
Мы его всегда раздевали во всех товарищеских играх, когда всё время ездили в Колорадо-Спрингс. Основной вратарь США сломал ногу, играл второй, и мы думали: «Ну, наш ручной, сейчас накидаем». А тут никак не получалось ему забить. Якушев атакует со своего фланга, Маккартан выкатывается на него – Витюха отдаёт шайбу вдоль ворот, я один выкатываюсь, бросаю с ходу – и шайба пролетает в сантиметрах от штанги, ударяет в борт, отскакивает обратно ко мне – я пытаюсь добить, а тут этот Маккартан своей кочергой парирует шайбу. Счёт 1:2, забей я гол, стало бы 2:2, и всё могло перевернуться.
— Поймал кураж.
— Если бы только с нами поймал, а так он и с канадцами всего одну пропустил, и американцы стали олимпийскими чемпионами. Мы же смотрели тот матч – после игры зона американцев была вся покрыта снегом, зона канадцев – идеально чистая.
— То есть атаковали исключительно канадцы.
— Они топтали американцев весь матч, а Маккартан их выручил. А Джонсон выскочил, укатил один на один и забросил победную шайбу. Таким образом, они первый раз стали олимпийскими чемпионами. А потом второй раз, когда наша «дрим-тим» проиграла студентам. Как же этот город назывался, из двух частей название состояло.
— Лейк-Плэсид.
— Точно. Помогает им американская земля. Вот, если проводится Олимпиада на американской земле, вечно происходят какие-то чудеса.
— В 2002 году в полуфинале Россия – США знаменитый момент с участием Самсонова произошёл. И тоже американцы принимали Олимпиаду тогда – в Солт-Лейк-Сити.
— Я и говорю, что есть какая-то коллизия с их Олимпиадами. В Лейк-Плэсиде у СССР была классная команда, молодые ребята, но уже с хорошим опытом, а проиграли студентам. Видимо, боженьке так надо было.
Угроза от Тарасова
— А разговор с Тарасовым чем закончился-то?
— Рассказываю ему о незабитом голе. А он такой: «Да-а, ты склонен к анализу». А Витька Якушев был молчуном, если кто его знал. Обычно шли какие-то разговоры по часу, а он за это время скажет одно-два слова. В конце разговора мы к нему обращались: «Усатый, ну ты сегодня столько наговорил». Шутили мы так. И Якушеву Тарасов ничего не сказал.
А вот Женьке заявил в своей излюбленной манере: «Евгений Николаевич, вы комсомольцы, приедем в Москву, компетентные органы будут разбираться с вашей игрой. Посмотрим, что с вами делать». Начал, короче, запугивать. «А тебя, Петух, он даже не стеснялся, называл меня так, – Тарасов обращается уже ко мне, – в армию. Да, сразу в армию».
Я ему: «Меня в армию в 1957 году призвали. А в этом году уже демобилизуюсь». «Как это?» – удивляется Тарасов. Отвечаю: «Я военнослужащий дивизии особого назначения имени Дзержинского (это реутовская дивизия особого назначения). Стрелок». «Как???» – удивляется Тарасов. «Ну, вот так», – отвечаю я. Три года надо было прослужить.
«Ну я, – говорит Анатолий Владимирович, – этому полковнику Мею такое устрою!». А Мей работал в мобилизационном пункте управления и был ответственным за призыв спортсменов любого вида спорта. Неважно, хоккей, футбол, гимнастика, водное поло. Он и давал сведения Тарасову, каких игроков взять, когда наступит время призыва. Но меня пропустил. Возможно, здесь роль сыграло то, что в «Динамо» тоже была своя квота по призыву.
Потом мы с Тарасовым встречались в 1962, 1963 годах – но здесь у меня уже была защита от Чернышёва. Аркадий Иванович отстоял меня, говорит: «Это универсал, он и в защите может сыграть».
Как из нападающего превратился в защитника
— У вас же даже амплуа указано – как нападающий/защитник.
— Это уже произошло потом, когда заканчивал карьеру. С чего всё дело началось? Это получилось, когда Юрзинов попал с аппендицитом на операцию, а я поехал универсальным игроком в Инсбрук. Юрзинова успешно прооперировали, он восстановился, а в команду взяли Юрия Парамошкина. Кстати, Юра был в сборной на чемпионате мира в Стокгольме.
— Он был в команде, но не сыграл же ни одного матча.
— Ну он был 10-м нападающим. А в чемпионате СССР в том сезоне он забросил больше всех шайб.
— Лучшим снайпером турнира стал.
— Совершенно верно. И Аркадий Иванович сумел уговорить его на переход в «Динамо», и при этом, по всей видимости, дал ему какие-то авансы. Планировалось так, что в тройку к Волкову и Юрзинову ставят Парамошкина, а меня делают правым атакующим защитником в паре с Давыдовым. Чернышёву эту схему насоветовал Тарасов. Дело в том, что он уже начинал продвигать свою новую идею. Так называемую систему.
— Что она собой представляла?
— Один защитник – последний. Другой – в роли полузащитника — связывает защиту и нападение. И тройка нападающих. Схема 1–1–3. У самого Тарасова было такое звено: Ионов – Моисеев – Мишаков, Зайцев – Ромишевский. И он Аркадию Ивановичу мозги запудрил. «Давай, – говорит, – тоже систему делай».
И вот Тарасов говорит Чернышёву: «Ты взял Парамошкина? Давай переведём Петухова атакующим защитником, Давыдова – страхующим, а впереди – Парамошкин – Юрзинов – Волков. Чернышёв говорит, если мы делаем такую пятёрку, то я её наигрываю для сборной. Мы попробовали эту систему, когда выезжали со сборной в Западную Германию, где провели пять-шесть игр.
Едем на чемпионат мира, уже сделали паспорт, всё оформили, приехали на турнир – и там меня отцепляют. Волкова взяли, Давыдов поехал, а нас с Парамошкиным отцепили, и пятёрка сразу рассыпалась. Здесь вот Анатолий Владимирович снова посодействовал. Сначала затащил Чернышёва в этот вариант, а затем сам и рассыпал всё это дело. Так что правильно я всё говорил – если обнимал, значит, отчисляет.
Кафе «У Стасика» на даче у Станислава Петухова
Фото: Павел Панышев
Самая страшная травма в карьере
— Вы же очень рано, по современным меркам, закончили карьеру – в 31 год. Сейчас в таком возрасте только на пик формы выходят. И до 35, и до 36 лет спокойно доигрывают, а тот же Ерёменко весной закончил в 42 года.
— Да-да, всё абсолютно так. Но, во-первых, у меня были серьёзные травмы.
— Вроде как одних сотрясений мозга только шесть было?
— Верно. Одно из них было очень серьёзным. В 1963 году, когда мы приехали после чемпионата мира. «Динамо» встречалось с «Химиком». В Воскресенске был такой игрок – Иванов. Так вот когда я с края стал вылезать на ворота, он мне ударил по опорной левой ноге. Я падаю, меня разворачивает, и я со всей силы врезаюсь затылком в лицевой короткий борт. Тут же потерял сознание. Не помню даже, как меня вынесли с поля. Положили в 67-ю клиническую больницу, которая рядом с «Лужниками» находится. Хорошо, что больница была рядом со стадионом. Я месяц там пролежал, в плохом состоянии. Думали, что перелом основания черепа, позвонков. Но, слава богу, ничего серьёзного не случилось. Однако это сотрясение повлияло на карьеру. Один раз нос ломал, да и локальные травмы были.
— В общем, могли и подольше поиграть, если бы не здоровье.
— Мог, но заканчивал то я уже защитником, а не нападающим. А чтобы играть защитником, конечно, мне нужно было форсировать пробелы – для меня самым сложным было движение спиной вперёд, переход из движения лицом на движение спиной. Да, можно было подстроиться и где-то больше катиться лицом, но надо же было отгонять форварда и не давать ему вылезать в центр на ворота, потому что если нет страховки, то игрок сразу выходит на завершающий бросок – нужно было убирать его к борту. А для этого надо было перестраиваться и правильно разворачиваться. Тяжело было, это приходит с опытом. И когда уже сказались все проблемы со здоровьем, пришлось заканчивать.
— То есть ушли из хоккея без обид на клуб, потому что тот же Валерий Васильев сетовал, что его убрали искусственным образом.
— У меня обиды не было. Приходили новые игроки, росла конкуренция, а с молодыми уже сложно было бороться. Начинаешь уступать в скорости, и это всё становится видно.
Смелая просьба в КГБ
— Чем стали заниматься после завершения карьеры?
— В «Динамо» был такой председатель Центрального совета Валерий Сергеевич Сысоев. Я уже закончил с хоккеем, у меня были семейные дела, мама болела – и я уехал немного отдохнуть. Меня уже отчислили, и вопрос по будущему оставался нерешённым – институт я закончил, высшее образование у меня было, спортивное звание тоже было. Надо было поразмыслить о дальнейшей судьбе – кем и где работать.
К тому же, как только меня отчислили, тут же встал вопрос о демобилизации, потому что, как в ЦСКА, так и в «Динамо», в команде были военнослужащие. Конкретно Чернышёв имел офицерское звание, Жибуртовичу дали звание ещё в ВВС, а здесь восстановили. Дальше кто? Володя Новожилов, Виктор Тихонов – тоже со званиями. В мою бытность ни Крылов, ни Толмачёв, ни Кузин не имели званий, хотя их могли аттестовать, как олимпийских чемпионов, но Чернышёв этот вопрос не поднимал. Только те, кто приходил в клуб, имели звания – их ставили в части, и они получали какое-то воинское довольствие.
— А вы как получили звание?
— Когда в 1963 году мы стали чемпионами мира, а этого не происходило с нашей командой в течение девяти лет, был долгий перерыв между победами. Нас, динамовцев, тогда пригласили на приём к Председателю Комитета государственной безопасности (КГБ) Семичастному Владимиру Ефимовичу. В том сезоне московское «Динамо» также стало вторым призёром чемпионата страны, поэтому на встречу пригласили всю команду, а сборников ещё и отдельно чествовали. В той сборной, помимо меня, также были голкипер Борис Зайцев, защитник Виталий Давыдов и наша тройка с Юрзиновым и Волковым. Как сейчас помню – наградили нас катушечными магнитофонами «Яуза». Побеседовали.
А в нашем динамовском доме на Башиловке жил такой журналист Верхолашин. Он писал о динамовском спорте, в основном о футболе и хоккее. Он также присутствовал на том мероприятии, представлял каждого хоккеиста. Разговор в общей сложности продолжался около двух часов, там спрашивали: «Когда обыграете ЦСКА?» – и всё такое. А потом следует фраза: «Какие есть вопросы?»
А тут Борька Зайцев и говорит:
— Стас, а ведь Волчок и Юрзин звания-то имеют.
— Какие это они звания имеют?
— А как же, Волчок в «Локомотиве» закончил институт и имеет звание инженера-путейщика. Но он имеет и звание младшего лейтенанта, так как у них в институте была военная кафедра. И у Юрзинова в институте физкультуры тоже была кафедра. Им всё присвоили. А ты мог бы задать вопрос?
— О чём?
— Чтобы и нам присвоили.
— Да мог бы, конечно.
— Да нет, ты не скажешь.
В общем, замазались на ящик коньяка, и когда Семичастный спросил – есть ли вопросы… А атмосфера в этой конторе была ой-ой, там и стены такие… Были рассказы про то, как там мучили людей и вывозили трупы на полуторке, врагов народа. Но всё равно я задал вопрос, рассказал всю историю про звания, сослался на звания Волчка и Юрзина. «Не могли бы и нам присвоить звания? У нас ведь тоже есть высшее образование». Он отвечает: «Да нет, я же тоже здесь вольнонаёмный, но подумаю, что можно сделать». Не сказал сразу, что отказывается помогать.
И когда мы уже покинули здание, на обратном пути Верхолашин говорит: «Он тебя неправильно сориентировал. Солгал. На самом деле, он генерал-полковник». Я тоже знал об этом, но лишний раз подтвердить информацию не помешало. А потом уже смотрю – пригласили меня в здание КГБ, чтобы сфотографироваться. Около года шла проверка, и потом присвоили звание – младший лейтенант.
— Всё-таки присвоили, не обманули.
— Да, присвоили, а отслужил я в Реутове, в четвёртом полку. Служили у меня Володя Глотов, почему-то позже призвали Володю Кесарева, Слава Орчаков и ещё кто-то. Чинов где-то связистом служил в КГБ. Присвоили звания мне, Зайцеву, Давыдову, а потом постепенно, когда пришёл Андропов, ребят начали вызывать на сборы в Саратов – они их проходили, и присваивались звания.
Портрет Всеволода Боброва
Фото: Павел Панышев
Как сдал медали в музей после ограбления Мальцева
— Погоны у вас остались?
— Погонов как раз и не осталось, потому что, когда завершил карьеру в 31 год, здесь надо было определяться. С моим званием мне бы пришлось выезжать работать за пределы Москвы. А куда работать? КГБ. Мне же присвоили звание только для того, чтобы я получал деньги. Ну, допустим, могли меня отправить в воинскую часть или учреждение заниматься физподготовкой и проводить спортивные мероприятия, но это куда-то далеко. Я не готов был никуда уехать, и необходимо было разаттестоваться. Тогда это так называлось. Что я и сделал.
— А медали чемпионатов мира и Олимпийских игр храните у себя или сдали в музей хоккея?
— Сдал в музей. Я это сделал после того, как ограбили Сашку Мальцева.
— Известная история была. Говорят же, что кто-то из своих и навёл на квартиру.
— Он жил в нашем доме, на одной лестничной клетке с Борей Кузнецовым и Витей Царёвым. К нему залезли и обчистили. Да, кто-то из своих помог. Предложили сдать награды в музей, там они пока и хранятся в запасниках.
Александр Мальцев, Станислав Петухов
Фото: Кузьмин Юрий, photo.khl.ru
Как стал тренером в секции «Динамо»
— Как вы начали работать тренером в школе «Динамо»?
— Так вот когда после завершения карьеры я поехал отдыхать, вдруг позвонила мама: «Тебя разыскивает Иван Андреевич Степанчонок, ему нужно что-то по работе». Этот человек был у нас ответственным секретарём, известный в прошлом легкоатлет, чемпион Советского Союза. Тогда было довольно просто улететь и прилететь, и я купил билет и вылетел обратно. Приезжаю на «Динамо». Он говорит: «Понятно, что твоё дело движется. Я тебе могу предложить работать тренером по хоккею в секции».
— Ещё даже не в школе.
— Тогда ещё не было школы, а была хоккейная секция московского городского совета «Динамо». «Оставить с погонами мы тебя не можем, разаттестование будет идти своим чередом. Если ты даёшь добро, то мы тебя оформляем». Я согласился, и с 1 сентября начались занятия на земле. Как говорил Тарасов – по атлетизму. И начали мы вместе работать с Александром Ивановичем Квасниковым.
— Что было самым сложным?
— Набрать ребят и сделать набор. Где их набирать? Льда-то нет. Первым делом посоветовали мне опять отправляться на «Буревестник», где был легкоатлетический зал – и там им заливали небольшую дорожечку. Как вот они смогли это делать, может, у них морозильные машины были. Даже и не знаю. Но заливали дорожку три-пять метров, то ли для фигуристов, то ли ещё зачем. Но я сумел договориться, сделать арену, и посмотрели минут 40-60 на ребят разных возрастов, чтобы набрать команду.
В одном из таких наборов я заметил Лёшу Фроликова. У него были коньки плохие, неправильные ботинки. Я ему сказал: «Алексей, ты не можешь взять нормальные коньки, у тебя что-то не то, нога виляет». Он говорит: «Я же хорошо катаюсь». Я ему: «Ну ты попроси у ребят нормальные». Он попросил у приятеля, которого я тоже потом взял в команду – Сергея Селина – и сразу пошло совсем другое дело.
Как нашёл Билялетдинова и сделал из него защитника
— Вы же и Билялетдинова подтянули в московское «Динамо».
— За нас Миша Орехов играл, а у него отец – тоже Михаил Орехов, он в своё время играл за ЦДКА, в шайбу и в футбол. После того как Орехов-старший закончил выступать, он работал директором небольшого стадиона в районе Битцы. В то время зимой проводились соревнования для дворовых команд, не «Золотая шайба», а первенства районов.
А Мишка говорит, что вот звонил отец, и на Битце будут проводиться соревнования – а там твои возраста, которых ты набираешь в команду. 1954 год рождения был у Юрия Крылова, который начал работать раньше меня, и у него были более возрастные ребята. А у меня были 1955-1957 года рождения. Орехов и говорит: «Сходи, мол, посмотри». Я поехал, смотрю: мальчишка подвижный, хорошо катается, уже довольно резкий. Кто такой? Билялетдинов. Как звать? Саша. Как ты насчёт хоккея? Ну я не знаю, надо подумать. Дал ему адрес и телефон, сказал, что если будет желание, то тренировка тогда-то. Он приехал и вцепился.
— Татарская кровь сыграла.
— Да-да, так и есть. Я когда жил на Мещанке, у нас во флигеле жили татары. Я с ними хорошо общался, а они меня кормили вкусными беляшами. С ними у меня были хорошие взаимоотношения. И по жизни получилось так, что с татарами всё было хорошо. Потом у меня и Батыршин появился, Руслан, родственник Рафаэля, который сейчас, кажется, в «Амуре» доигрывает. А Руслан у меня играл в паре с Вышедкевичем.
— Возвращаясь к теме Билялетдинова, цитата из его интервью: «Я вообще пришёл в школу «Динамо» как нападающий. А Станислав Афанасьевич меня почему-то поставил в защиту. И меня всегда мучил этот вопрос – почему он так решил? И вот год назад я задал ему этот вопрос, но чёткого ответа так и не получил. Он сам сначала играл в атаке, потом в обороне. Наверное, что-то почувствовал, увидел во мне защитника». Спустя столько времени можете всё-таки объяснить Зинэтуле Хайдаровичу, почему так решили?
— Это он сейчас говорит так, что приходил в школу как нападающий. А тогда не было никакого деления на защитников и нападающих. Номинально выходили на лёд и гоняли шайбу, как и где угодно. Может быть, в душе он и был форвардом, но у нас получилось такая картинка, что команду его возраста пригласили на турнир в Польше — «Турнир открытий». Уже не помню, в какой город мы поехали, но у нас была проблема с защитниками. Мало их было. Мы повезли команду вместе с Квасниковым, посоветовались и решили, что Сашка (а я звал и зову его именно так) будет играть в защите. Тем более что у него не было никаких проблем с катанием. Получилось так, что из-за нехватки защитников пришлось поставить его в оборону.
Да и в команде мастеров тоже была такая нехватка. Виталий Семёнович Давыдов, он уже работал помощником у Чернышёва, тоже его увидел и говорит: «А неплохой защитник». Посоветовал его Чернышёву, а тот и говорит: «Что ты мне полуфабрикаты предлагаешь?». Между прочим, тарасовское выражение. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Чернышёв поработал с Тарасовым, и вот у него «полуфабрикаты» пошли в выражениях.
— Впоследствии Билялетдинов и в великого тренера вырос.
— Вот почему он таким сильным тренером стал, этого я не знаю. Видимо, втихаря где-то институт закончил. Я ему этот вопрос не задавал. Дело в том, что он же играл за «Динамо» в паре с Васькой Первухиным, а дальше у меня белое пятно. Какими-то правдами и неправдами он стал вторым тренером в какой-то команде НХЛ.
— В «Виннипег Джетс».
— А не в «Вашингтоне»?
— Нет, в «Виннипеге». Он же стал первым российским тренером, кто поработал в НХЛ.
— Видимо, там он и наблатыкался тренерским умениям. Загорелся, и понравилось ему.
Почему не получилось тренера из Мальцева
— Но тренером в главной команде «Динамо» вы так и не стали.
— Я работал тренером в детской секции, а у нас был такой начальник отдела футбола/хоккея – Кузнецов. Он мне и говорит: «Сейчас придёт Володя Юрзинов. Наверняка он тебя возьмёт к себе как тренера в штаб». И в то же время ходили разговоры о том, чтобы в обществах образовать детские школы, а уже не секции. Совсем другой уровень, совсем другое отношение. Короче, Юрзинов пригласил других людей в штаб.
Ну оно и понятно – как правило есть такой закон, что, с кем играл в одном звене, того главный тренер не берёт себе в штаб, чтобы не подсидели. Лучше брать со стороны, чтобы была разношёрстная компания, потому что были случаи, когда действительно подсиживали и тренера потом убирали.
И когда Юрзинов меня не взял, Кузнецов уже предложил работать в школе. Говорит: «С тобой будут Мальцев, Кремлёв, Васильев». А Сашка… Он всё метил, что Юрзинов возьмёт его вторым к себе в штаб. А Юрзинов говорил так: «Я не знаю его рассуждений по поводу хоккея. Он должен понимать игру так, как её понимаю я. У нас должно быть единое видение. А Саша виртуоз, и будет гнуть свою линию».
Чтобы увидеть Мальцева в деле, Юрзинов предложил ему поработать с молодёжью. Тогда ещё не было фарм-клубов, а была команда «Динамо-2». Сашка в этот момент дал слабину. Надо было приезжать и работать. У нас был лагерь, Мальцев привёз команду, уехал, якобы его вызывают домой, и оставил команду без тренера. Хорошо, Юра Быстров подхватил ребят, а Мальцев не вернулся – Юрзин об этом узнал — и всё. На этом его тренерская деятельность и закончилась, его определили ко мне к детям на выпуск. ЦСКА выиграл чемпионат, а мы вторые. Саше предложили поехать в Венгрию, тоже динамовская команда от завода. А Валера Васильев уехал в Германию, к нему там такое отношение было – на руках буквально носили.
Владимир Юрзинов, Станислав Петухов
Фото: Беззубов Владимир, Кузьмин Юрий, photo.khl.ru
Как хотел взять Константинова в «Динамо», но Тихонов его опередил
— А вы продолжали тренировать детей.
— А у меня шла тренерская стезя. За время после окончания карьеры – у меня была секционная работа (1955, 1956, 1957, 1958, 1959, 1960, 1961, 1962, 1963, 1967 года рождения). У меня всегда неплохая команда, вторая после ЦСКА, армейцев трудно было обыграть. Со «Спартаком» и «Крыльями» мы в основном боролись. 1975 год: Батыршин, Вышедкевич.
Затем я прихватил двух ребят из Мурманска, хотел троих, но третьего не получилось взять – Журов, Баутин и Володя Константинов, который потом за «Детройт» играл и в аварию попал с нашим массажистом Мнацакановым. Константинова в ЦСКА тогда Тихонов забрал. Забавно, что тогда у них была тройка форвардов, где Константинов играл центрального, а в итоге все стали защитниками в профессионалах.
Получается так, что Константинов – в ЦСКА, а у меня Журов и Баутин. В паре играли два защитника. Баутин жёстким был, в силовой манере играл. С режимом, конечно, у них были проблемы.
— Выпивали?
— Выпивали. Мурманские ребята. Чудили. Но во всяком случае Баутин даже Олимпиаду выиграл.
После секции у меня была школа, прошёл в ней все ступеньки, я там даже директором в одном сезоне (1991-1992) являлся. Мы тогда заняли первое место, обошли ЦСКА по всем показателям. Нас награждали специальным кубком.
Участие в Союзе спортсменов
— Чем занимались последние 20 лет?
— Не знаю, чья это было идея. Кажется, что Сысоева. Но был организован Союз спортсменов СССР. Статус – олимпийские чемпионы, чемпионы мира и Европы, заслуженные мастера, заслуженные тренеры. Проходили выборы – главой избрали Галину Горохову, нашу неоднократную олимпийскую чемпионку по фехтованию. Создали правление, меня туда ввели. И начала работать организация. Задача – пропагандировать спорт и здоровый образ жизни. «Олимпийские чемпионы – детям и молодёжи России». Проходили встречи в спортивных обществах с выездами в школы и институты. Сначала локально по Москве и области, потом уже в регионы. За юридическую часть отвечала Алёшина.
— Это которая со «Спартаком» за ромбик вела войну?
— Да. Она у нас договорилась за организацию автопробегов. Поехали по Золотому кольцу России – Суздаль, Ярославль и так далее. На машинах. В нашем экипаже были я, Сашка Пашков, Ромишевский, герой России по лыжам… Не помню фамилию лыжницы, она живёт в Ленинграде. И кто-то пятым у нас был, а, как правило, четыре человека в машине находились. Коля Зимятов тоже ехал в другой машине, Елизаров, Кашкаров. И так пять-шесть машин. Везли подарки. Потихонечку развивались, потом пошли Волгоград, Сочи, стали выезжать на месяц. В Сочи были перед открытием Олимпиады: Краснодар, Ростов, другие большие города. В течение 20 лет мы участвовали в таком мероприятии. Фонд Геннадия Тимченко нам помогал. Условия были хорошие: поезда, самолёты. Даже до Магадана и Владивостока добрались.
Елена Николаевна Боброва
Фото: Павел Панышев
— Мама Овечкина с вами не ездила? Она же легендарная баскетболистка.
— Нет, не ездила, но она молодец. Видимо, Сашка ей отдал свою золотую карточку. Какие бренды выпускают спортивную форму? Есть аdidas, а ещё?
— Reebok, Nike, Puma.
— Вот, Nike, да. Она через Игоря Самочёрнова связывается с нами и спрашивает, какую одежду покупать. А у нас в ветеранской организации «Динамо» свыше 100 человек. Три года поиграл – и уже ветеран. Сейчас вот новый генеральный директор Кошкин нас собирал, и Андрей Николаевич Сафронов был. «Какие они ветераны? Поиграли три года и ушли на большие деньги из клуба. Они по статусу не подходят. Должно быть не меньше 10 лет, чтобы считаться ветераном».
Как Валентин Чистов исполнял буллиты лучше Дацюка
— Вы всегда активно занимались ветеранским движением «Динамо» – про некоторых легенд клуба известно всё очень хорошо, а многие оказались в полном забвении. Одним из таких стал Валентин Чистов, с которыми вы вместе играли за одну команду. Вам что-то известно о его судьбе?
— Чистов умер.
— Когда? На официальных источниках вообще нет никакой информации о его судьбе после ухода из спорта.
— Довольно давно. Лет 15-20 назад. Похоронили его на Ваганьковском кладбище, у стены, где начинается Новая Рига. У нас там довольно большая группа игроков похоронена – это и Юра Волков, и Юра Крылов, естественно, Аркадий Иванович Чернышёв, Юра Быстров, Толя Мотовилов, Володя Чинов. Большая группа динамовцев.
У Вали Чистова прозвище было Рыжий, волосы были длинные, губы пухлые, крупные черты лица. Я жил на третьей Мещанской, а Валя жил недалеко от меня – вроде как улица называлась Кривой переулок, в районе метро Новослободская. И если Рыжего не было на тренировке, то Аркадий Иванович сразу мне: «А ну-ка, зайди к нему, разберись, в чём дело». А у него любимая отговорка: «Я вышел, дождик накрапывает, подумал, что тренировки сегодня не будет». Но Аркадий Иванович любил его, потому что он был техничный! Такой ловкач, а в футбол как играл. Чернышёв говорил, что он по структуре такой же, как он сам. «Такие же ноги, такие же мозоли, как у меня. Один к одному». И он всё время его жаловал и многое прощал. Поругает, но прощал.
— Аркадий Иванович в своих редких интервью сетовал на то, что так и не смог заставить Чистова тренироваться на полную.
— Нет-нет, никак. Видимо, где-то в организме срабатывала защитная система, которая не давала ему работать на 100%.
— В одном из сезонов он 25 голов в 30 матчах наколотил.
— Он был таким техничным. Первым придумал вариант с окаяшкой: едет, держит шайбу, потом как бы посылает её на движении, уходит в сторону, клюшкой убирает, вратарь реагирует на клюшку, а шайба идёт в другую сторону. Или берёт – углом клюшки нажимает на шайбу, ведёт её, туда-сюда, а потом спокойно заводит в ворота. Буллит? 150%, что исполнит.
— Как Дацюк, что ли?
— Да, даже повыше! Вот кто видел, как забивал Чистов. Я знаю, что Дацюк с неудобной верхом под планку клал, а у Вали был набор вариантов. Не глядя на шайбу и при этом видя, что делает вратарь. Он заставлял вратаря поверить в свой финт и всегда забивал.
Сергей Емельянов, Станислав Петухов, Павел Панышев
Фото: Михаил Кравченко
Всеволод Михайлович Бобров говорил Чернышёву: «Если убираете Шувалова, то из центров ставьте нам Чистова, чтобы с Макаровым он играл у нас». И где-то на одной из тренировок он так его и попробовал, но это был единичный случай. Армейцы говорили про Витю Ерёмина, что он был лучше Харламова. А Чистов был таким же.