Жан-Рене Лиснар, Даниил Медведев, Жиль Сервара.
Жиль Сервара и Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Жиль Сервара.
Фото Global Look Press
Даниил Медведев.
Фото Reuters
Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Даниил Медведев.
Фото Global Look Press
Андрей Рублев.
Фото Global Look Press
Дарья Медведева.
Фото Global Look Press
Интервью Игоря Рабинера с первым французским тренером суперзвезды мирового тенниса.
Обозреватель «СЭ» пообщался в Каннах с первым тренером Даниила Медведева после переезда нашего лучшего теннисиста из Москвы во Францию. Это интервью я хотел сделать еще три года назад, когда Даниил впервые в карьере дошел до финала US Open, в котором драматично, в пяти сетах, проиграл Рафаэлю Надалю. Но тогда что-то не срослось, зато удалось подробно пообщаться с родителями нашей звезды. Потом настали времена пандемии, и в итоге поговорить получилось только сейчас, когда россиянин — уже победитель одного турнира «Большого шлема» и итогового турнира АТР, на протяжении рекордных для теннисистов из нашей страны 16 недель проведший в статусе первой ракетки мира.
Жан-Рене Лиснар, первый французский тренер Медведева после переезда будущей первой ракетки мира и его семьи из Москвы на Лазурный берег, оказался прямым человеком, не боящимся откровенно высказываться на любые темы. Встретились мы в том самом теннисном клубе Cannes Garden Tennis на красивом холме в глубине Каннов, где Даниил несколько лет проходил путь от талантливого тинейджера к игроку суперэлиты. На шестнадцати кортах разных покрытий — харда и грунта, живописно расположенных на разных высотах, жизнь кипела, а невысокий (172 сантиметра) 43-летний живчик Лиснар, в годы теннисной карьеры поднимавшийся до 84-го места в рейтинге АТР, всем этим процессом увлеченно рулил. Играть на профессиональном уровне он закончил в 2012 году, а два года спустя к 35-летнему начинающему тренеру приехал пробоваться юный Даня Медведев…
На первую встречу Медведевы опоздали на час
— Медведев впервые приехал к вам в клуб в 2014-м. Помните первую встречу, первую тренировку, первое впечатление?
— Не знаю, как они с семьей нашли мой номер, но сначала они мне позвонили. Мы тогда были еще не в том клубе, что сегодня, а в десяти километрах отсюда. Договорились — и они опоздали! Мы уже собирались уезжать, но все-таки дождались (смеется)…
— На сколько они опоздали?
— На час. Помню, как я посмотрел на часы и сказал: «Если через десять минут не приедут — уезжаем». Но они успели. Была, кажется, суббота, решили начать занятия в понедельник. Я знал имя Даниила, поскольку достаточно внимательно следил за юниорами. К тому же до того я тренировал Андрея Рублева и видел их однажды вместе в Барселоне в одной команде.
Медведев там был немного сумасшедшим, разбивал ракетки — и не одну. Но с ним интересно было поработать, и мы начали. Правда, ко дню нашего первого занятия он не тренировался, по-моему, три месяца. Поэтому не могу сказать, что в тот день он был в большом порядке. Юниор со всеми свойственными этому возрасту перепадами. Просто нормальный игрок!
— То есть никаких мыслей о том, что он может стать первой ракеткой мира и выиграть турнир «Большого шлема», в тот момент не возникло?
— Вообще никогда не думаю в таком направлении. Я был в тот день с (Жилем) Сервара, который работает с Даниилом сегодня, и сошлись на том, что «этот парень сегодня выглядел не очень». Решили смотреть и работать дальше, идти ото дня ко дню. И вы знаете, к чему все пришло.
— Ольга Медведева, мама Даниила, рассказала, как узнала о вас. Она встретила какого-то французского тренера в подмосковных Химках, и тот назвал ей ваше имя, сказав, что вы открыли клуб в Каннах. Вспоминает она и то, что Сервара был с вами на той первой встрече. Вы вели переговоры, он что-то записывал. Что?
— Ничего важного, это точно. Иногда он во время таких встреч даже не писал, а просто что-то рисовал в блокноте. Это был его способ убить время. А говорил с теннисистами, в том числе тогда с Медведевым, только я.
В том клубе мы работали два года, а потом переехали сюда — это, получается, было уже шесть-семь лет назад. Но с Даниилом точно начали еще там. То был маленький клуб, со слепленным, так сказать, вручную тренажерным залом. Здесь — большой, настоящий клуб, с одной серьезной «тренажеркой», еще одной — на соседнем футбольном стадионе, и вообще с гораздо лучшими условиями. Хотя это тоже не какое-то гламурное, с наворотами, место — однако оно сделано для того, чтобы способные игроки, которые у нас есть, могли прогрессировать. В старом клубе было восемь кортов, но они были расположены в двух частях, находившихся через дорогу. Это было неудобно. В нынешнем и кортов гораздо больше — 16, и расположены они более компактно.
Фото Соцсети
— Вы сами его строили?
— Нет, его построили еще до нас, в 2009-м.
— Ольга Медведева также вспоминала, что в то время у вас, молодых тренеров, было всего два-три теннисиста, но вы показали себя очень страстными людьми, которые рвались доказать свою состоятельность.
— Нет, у нас уже тогда было больше игроков. Когда Даниил приехал — семь или восемь, из которых два или три — из-за границы. А в этом году у нас уже восемь только что участвовали в US Open и девять — на «Ролан Гаррос». Тем не менее мы все равно оставляем наш клуб достаточно компактным и не хотим, чтобы он разрастался до гигантских размеров, поскольку нашей задачей не является заработать всех денег мира. Академии, которые этим занимаются, на мой взгляд, в конечном счете только теряют деньги.
Мы делаем ставку на качество. И здесь все платят, никто не занимается бесплатно. Это важный момент. Наши лучшие теннисисты тоже платят. Мы не хотим привлекать спортсменов сюда за счет халявы. Самые талантливые французские теннисисты идут в академию при федерации тенниса Франции, где занимаются бесплатно. Мы же убеждены, что, когда люди платят, они чувствуют себя обязанными работать лучше. Давая деньги, люди больше хотят результата. А бесплатность создает ложное ощущение комфорта.
— Правда, что французы платят здесь меньше иностранцев?
— Нет, это не так. Разница в оплате зависит только от того, сколько недель в году мы сопровождаем их в туре. Если их 30 — естественно, оплата выше, чем если 20. А ездят наши тренеры со многими.
И у Даниила с оплатой все шло за шагом. Вначале у него и его семьи не было много денег. В первый год, если не ошибаюсь, Медведевы платили 1200 евро в месяц, но тогда он и на турниры ездил один. На второй год ему стало сложнее путешествовать в одиночку, и мы его стали чуть-чуть сопровождать. Чем больше становились его успехи и он начал зарабатывать — тем больше мы с ним ездили, и, соответственно, он платил.
В юности Рублев был сильнее Медведева, но Даниил как ученик гораздо лучше
— В Москве Медведев учился в физико-математической школе, а потом поступил в МГИМО, где отучился год, после чего и уехал во Францию. Чувствовали ли вы, что имеете дело с развитым молодым человеком, погруженным не только в спорт?
— Да. И он всегда производил впечатление очень быстрого парня. Быстрого во всем! Даниил стремительно выучил французский. Эта скорость — неотъемлемая часть его мозга, его сознания. Он всё воспринимает и впитывает моментально.
Почему он не прогрессировал в теннисе с такой скоростью до того? Не знаю. После первого года я позвонил агенту, Стефану Гурову, и сказал: «Ты должен подписать этого парня. Он слушает советы и быстро учится». И агент помог ему — с контрактами и многими другими вещами. Думаю, роль Гурова, да и каждого, кто был рядом, тоже есть в том, что абсолютно каждый год Медведев поднимался в рейтинге АТР. Это знак того, что человек все время учится и не останавливается на достигнутом.
— Есть ли разница в подходах между российскими, французскими и, допустим, испанскими тренерами в теннисе? Родители приводили вашу цитату, что в России тренеры хороши, но взрослые теннисисты с ними почему-то не могут сделать большой шаг вперед.
— Мне не кажется, что тут следует отталкиваться от национальностей. Не сомневаюсь, что в России достаточно хороших тренеров. Просто зачастую это судьба. Ты считаешься хорошим тренером, если к тебе попадает сильный игрок. Хотя на самом деле часто бывает, что тренер силен, хотя на его долю не выпадает именитых воспитанников. И наоборот.
Ну и, конечно, юг Франции, в отличие от России, — идеальный регион для игры в теннис. Мы играем на воздухе целый год, хотя у нас на случай дождя есть и несколько кортов под крышей. И холодных температур здесь практически не бывает.
— Вы начали работать с Медведевым через пару лет после окончания собственной карьеры профессионального теннисиста. Правильно ли говорить, что вы с Сервара росли как тренеры вместе с тем, как Даниил рос как игрок?
— По правде говоря, Жиль никогда не тренировал его до того момента, как Даниил стал 60-й-65-й ракеткой мира. Когда Сервара утверждает обратное — это ложь. Он вообще много врет, в связи с чем я с этим парнем больше не разговариваю. Должен вам об этом откровенно сказать. Более того, Жиль никогда и никого до этого не тренировал. Такова реальность. Я слепил Сервара из ничего.
Что касается меня — да, учился, постигал профессию, но до того, по крайней мере, у меня был достаточно большой опыт теннисиста. Затем работал с Каролин Возняцки, с Жилем Мюллером из Люксембурга, а также с некоторыми юниорами — в частности, как уже говорил, с Рублевым. Но ты как профессионал учишься каждый день.
— Можете сравнить юных Медведева и Рублева?
— Рублев был лучше! Но это мало что значило, просто Даниил — более позднего развития. И он гораздо лучший ученик, чем Андрей. Рублев не слушал и не впитывал информацию так внимательно, как его соотечественник. У него были великолепные качества, он очень быстр, но у него гораздо более закрытое мышление. По крайней мере, так было тогда.
У Медведева же менталитет был куда более открыт. Это одна из причин, почему он сегодня выше. Вторая — у него сильнее характер. Третья — он лучше слушает и быстрее развивает свою игру. Конечно, Андрей тоже великолепный игрок, другие в топ-10 не поднимаются. Но он все время играет в одном стиле. Даниил более гибкий и разноплановый.
Фото Global Look Press
— Родители Медведева, чтобы переехать во Францию и заниматься у вас, вынуждены были продать московскую квартиру. Насколько большой, по-вашему, была их роль в его становлении?
— Вначале скажу общую вещь — у русских теннисистов много таланта, и они потрясающие бойцы. Но те трое, кто за последние годы многого добился, — Медведев, Хачанов и Рублев — выросли в профессионалов за пределами России. Тренироваться у вас в стране очень тяжело. Там холодно, и, если речь о Москве, то добираться из дома до тренировок занимает много времени. В тех же местах, куда они переехали, они оказались в гораздо более комфортных для подготовки условиях. Главная заслуга, безусловно, принадлежит самим парням, которые проделали очень большую и, скажу так, очень умную работу.
Что же касается родителей, то, мне кажется, в случае с Даниилом они сработали оптимально, поскольку были вовлечены в процесс его подготовки, но без перебора. Многие родители пытаются лезть в каждую деталь, и детям это только мешает — поскольку они хотят все решать, но ничего не знают о теннисе. Папа и мама Медведева же были неравнодушны, но имели выдержку и чувство меры.
— Как часто вы с ними встречались и подробно говорили?
— Где-то раз в год.
— Всего?!
— Не чаще. Никогда много не разговариваю с родителями своих игроков. Смотрите: допустим, вы преподаете у студента в университете. Разве вы захотите видеть его родителей каждую неделю или даже месяц? Здесь для меня было то же самое. На такие встречи у меня просто не было времени. Иногда видеть их было полезно, но, к счастью, их нельзя было назвать оголтелыми фанатиками, которые добавляют стресса в жизнь молодого игрока. Они все делали правильно — помогали сыну, но давали возможность профессионалам с ним работать.
— Вы сразу поняли, что финансовые возможности его родителей ограничены?
— Не думаю, что у них были реально большие проблемы. Они были небогаты, но и не бедны. Где-то посередине. Они принесли себя и свои карьеры в жертву своим детям, что в контексте прогресса Даниила было хорошо. Безусловно, теннис требует от людей много денег. Но чем больше ты выигрываешь, тем больше призовых ты получаешь и тем больше спонсоров хотят тебе помогать. Шаг за шагом мы пришли к тому, что он сам стал себя обеспечивать — а теперь превратился в богатого человека.
— До переезда во Францию Сергей писал письма с просьбой о спонсорстве. Никто не помогал, все переадресовывали эти письма в федерацию тенниса России. Замкнутый круг. По-вашему, ФТР ему ни в чем не помогла?
— Думаю, немножко помогла. Чуть-чуть. Не знаю, насколько это было много и долго. К счастью, он быстро прибавил. Уже через три года после старта взрослой карьеры он мог управлять ею сам. По крайней мере, Даниил жил и тренировался здесь, что сразу дало о себе знать в результатах. И этот быстрый рост ему, конечно, помог.
— Как вы управлялись с эмоциями Медведева, нередко выходившими из берегов? Как делали его спокойнее?
— Это неправильный путь. В первую очередь ты должен наладить дисциплину. И тут положительную роль сыграло то, что Даниил в принципе уважает старших, в частности своего отца, Сергей для него был примером. Что облегчало для меня задачу, потому что он говорил ему то же самое. Некоторым молодым теннисистам на подобные вещи наплевать, но не Медведеву. Тем не менее иногда приходилось быть с ним жестким. Через год он стал понимать и воспринимать больше, повзрослел — и ты должен был на это чутко реагировать и чуть менять отношения с ним.
Фото Global Look Press
— Три года назад на US Open была нашумевшая история, когда он показал зрителям средний палец, и тем это сильно не понравилось. К концу турнира они оценили непосредственность Медведева и признали его, но это было непросто. Как вы относились к таким его проявлениям ранее?
— Даниил не сильно заботится о том, чтобы привлечь на свою сторону чьи-то симпатии. Он очень быстро переворачивает страницу, причем любую. Сделает что-то нехорошее на корте — и осознает это, но не зацикливается и идет дальше. Он не плохой парень, у него просто темперамент, который иногда зашкаливает. Но конфликтным человеком его точно не назовешь.
— Типа Ника Кирьоса.
— Медведев не делает каких-то вещей ради шоу. Глупости на корте иногда совершают все, и он не исключение. Но если что-то такое и происходит, в последующих интервью он не раздувает подобные моменты, не играет на них. Ему это не надо. И в следующий раз об этом все забывают.
— Несколько недель назад, когда он проиграл в Монреале, кто-то из встречавшей его толпы выкрикнул: «Лузер!» Даниил круто развернулся, подошел к этому человеку и жестко, но не грубо, без перехода на личности спросил: «Зачем ты это сказал?»
— Я повел бы себя так же. Он умный парень и, с одной стороны, совсем не реагировать на подобные вещи не может, но, с другой — себя в такие моменты контролирует. Ничего страшного в Монреале не произошло. Многие теннисисты настолько скучны, что в такой ситуации сделали бы вид, что не расслышали или что ничего не произошло. Даниил не такой. Он живой, умеющий развлечь себя и других — в этом смысле больше похож на теннисистов из девяностых. У тех было больше индивидуальности, чем у нынешних. Те могли высказать свое мнение по любому вопросу, а теперешние боятся и молчат, отделываются общими словами. Такая жизнь, такое общество. Даниил — один из самых нормальных и непосредственных.
Медведев отказался менять гражданство
— Не так давно он признался, что у него странная техника, с которой юным теннисистам учиться не надо — и определенную популярность в мире он завоевал скорее из-за свойств личности. Почему так получилось, что его технику нельзя назвать традиционной?
— Конечно, работали с ним над какими-то новыми для него ударами. Ему нужно было здорово прибавлять в игре на приеме, и мы с ним этим много занимались. Я лично занимался с ним работой над техникой. Сейчас Даниил ей особого внимания не уделяет. Да, его технику можно назвать немного странной. Но до тех пор, пока мяч после его ударов попадает в корт, он может бить как угодно. Главное — попадать.
В теннисе не приходится говорить о какой-то абсолютной, логической технике — если, конечно, речь не идет о Роджере Федерере, настоящем боге в этом вопросе. В его игре все казалось таким легким! А у всех остальных теннисистов — своя техника, свои странности в ней. Относится это и к Медведеву.
Главное, что нужно было привнести ему в юном возрасте, — стабильность в его голову и в его игру. И показать ему, что мы верим в него. Возможно, это даже было главным. Я был первым, кто сказал ему: «Ты должен играть так, чтобы однажды выиграть турнир «Большого шлема». Это было после его победы в 2018 году на турнире в Уинстон-Сейлеме перед US Open. Он удивился: «Да, Жан?! Я не думаю, что смогу это!»
Но я никогда не слышал от Даниила проявлений особой амбициозности. Зато он боец фантастического уровня. Каждый раз, когда он выходит на корт, он хочет выиграть — неважно, у кого, каким способом и какими усилиями. Выиграть! Он ненавидит проигрывать — кому угодно, будь это хоть Федерер, Надаль и Джокович в одном теннисисте. Для меня это стремление побеждать абсолютно всегда — маркер чемпиона.
— То есть вы никогда не слышали, чтобы он вслух говорил о своей мечте — выиграть «Ролан Гаррос», Уимблдон, US Open, стать первой ракеткой мира?
— Нет. Я всегда ставил ему цели. Когда начали работать, Медведев был где-то 370-м. Говорил ему: в следующем году мы должны быть в квалификации турниров «Большого шлема», то есть в районе 240-го места. Амбициозно, но не особо. Добивались этого с опережением графика. Потом потихоньку двигались дальше. И то регулярно звучали оговорки: «Если чуть-чуть не дойдем, все равно то, что получилось, — изумительно». А 2016-й он закончил уже 99-м…
— Да, родители Медведева говорили, что это вы сказали ему до конца того года попасть в топ-100. И он не больно в это верил.
— Это так, и именно поэтому я и показывал этими целями свою веру в него. Ему надо было давать понять, что кто-то в него верит! Писал ему мейлы, чтобы это было визуализировано и он мог их перечитывать и проникаться мыслями о том, что такое реально. Потому что когда ты молод и никогда еще этого не добивался, то не знаешь, возможно это или нет. Ты смотришь на топ-парней снизу вверх, задрав подбородок.
Я никогда не был номером один и даже близко к этому, но я играл в Pro-туре и провел в нем очень много лет. Я тренировал профессионалов. И внушал ему, что у него нет потолка, весь его потолок — это он сам. И если ты думаешь, что ты — 21-й в мире и уже счастлив, потому что это круто, то выше уже не поднимешься. Кто-то доволен, став 50-м, поскольку это уже позволяет неплохо жить, а для других этого недостаточно. И только последние могут расти.
Фото Global Look Press
— Как вы думаете, была ли какая-то возможность, что он сменит свое спортивное гражданство как действующая чемпионка Уимблдона Елена Рыбакина, из россиянки превратившаяся в гражданку Казахстана?
— Насколько знаю, у Даниила были определенные контакты, но он отказался менять гражданство. Как я понимаю, он всегда гордился тем, что играет за Россию. Несмотря на то, что он уже много лет живет во Франции и Монако. По опыту работы с русскими знаю, что у них принадлежность к своей стране — в коже, в крови.
— Сейчас из-за спортивных санкций по отношению к России не допускаете, что это все-таки вынужденно произойдет?
— Нет. Особенно потому, что он уже играл за Россию — и выигрывал — в Кубке Дэвиса, что по нынешним правилам не допускает смены гражданства. Но лично для меня санкции к российским спортсменам — это сумасшествие. Не понимаю и не принимаю этого. Почему их не пустили на Уимблдон? Это дискриминация. Эти молодые ребята и девушки не сделали ничего, чтобы заслужить отстранения от того, чем они занимаются всю жизнь и на что они положили огромные многолетние усилия. Они только играли в теннис, и от них все равно ничего во всей этой ситуации не зависело. Они не имели никакого отношения к политике.
— В конечном счете Уимблдон выиграла Рыбакина…
— …А она русская, родилась и выросла в Москве, пусть уже несколько лет и выступает за Казахстан. Все понимают, что она русская. Многие мои знакомые смеялись по поводу этого — на Уимблдон не пустили теннисистов из России, а они все равно выиграли. Тем не менее мне обидно, что тот же Медведев не мог там играть. Ладно, для него с финансовой точки зрения это не имеет большого значения, а для молодых спортсменов? Ведь на таких турнирах призовые гораздо больше, чем где-либо еще. И их ни за что лишили возможности заработать своим трудом.
— Как Медведев отреагировал на отстранение россиян и белорусов от Уимблдона?
— Он очень сдержанно отзывается обо всем этом. Даниил — знаменитый, публичный человек, и, как бы он ко всему ни относился, не хочет, чтобы его слова неверно интерпретировали. Конечно, ему сложно понять такое отношение, но сейчас спортсмены из России не могут говорить то, что они думают. Сейчас, если ты не говоришь то, что ТВ хочет от тебя слышать, у тебя будут проблемы. Остается надеяться, что все происходящее как можно быстрее закончится. Даже на Франции это отражается — все прилично подорожало…
Моя жена — русская, я много читаю о России и знаю: с ними надо быть сильным
— Как вел себя юный Медведев на тренировках? Спорил ли, может, даже уходил с занятий?
— Вначале он был очень нервным. Разбивал ракетки. Раз в месяц, а иногда и раз в неделю ракетки летали. Но шаг за шагом Даниил понимал, что из-за этого проигрывает матчи, в которых должен был побеждать. Помню, однажды был турнир в Швейцарии, на котором он вел себя дерьмово. До такой степени, что я не закончил матч вместе с ним, ушел с корта. А потом объяснил ему, что, если он не начнет вести себя по-другому, мы уедем домой. Той ночью он лег спать очень поздно, в три утра, потому что играл в видеоигры. Я это слышал. На следующее утро он засыпал на тренировочном корте.
— Что-то помогло со всем этим справиться?
— Сказал ему: «Раз все идет так и ты в своем поведении ничего не хочешь менять, буду звонить твоему отцу». Он вскричал: «Нет-нет, только не это! Я исправлюсь!» После этого он выиграл турнир, 25-тысячник! (Судя по всему, речь идет о фьючерсе в Тримбахе в феврале 2016 года, поскольку других турниров в Швейцарии Медведев не выигрывал. — Прим. «СЭ»)
Такие вещи происходят с любым тинейджером. Но некоторые так ничего и не понимают, а другие осознают все быстрее и делают правильные выводы. Даниил относился ко второй категории. Он своенравен, но это не мешало ему становиться лучше с каждым годом.
— С кем еще из русскоязычных теннисисток вы работали?
— С Варварой Грачевой, Анной Блинковой, украинкой Катариной Завацкой… Моя жена — тоже русская, в общем, мир вокруг меня во многом русскоязычный. Мои дети дома говорят по-русски. Это судьба.
Жена иногда переводила, когда мы встречались с родителями Даниила и другими папами и мамами, не очень хорошо говорящими по-английски. Она тоже работает в нашем клубе, помогает решать визовые и другие организационные вопросы. Сестра Медведева с ней сдружилась и иногда приезжает к нам в гости.
Фото Global Look Press
— Какие-то советы вашей жены помогли лучше коммуницировать с Медведевым?
— Нет. Потому что я и так уже знаю, как надо общаться с русскими. С ними нужно быть сильным. Они это уважают. А вот слабость они не любят. Я не только чувствую их культуру на своем опыте, но и многое прочел на эту тему. Прекрасно понимаю: культура России и культура Франции — это далеко не одно и то же. Как-то получилось, что очень хорошо нахожу общий язык с российскими людьми. То же касается и украинцев, и белорусов — всех славян.
С тех пор как закончил карьеру теннисиста, я все время нахожусь в их мире. И у нас в клубе все время много представителей этих стран. Успехи того же Даниила, а также Грачевой и других повлияли на желание других ребят и девушек приезжать к нам.
— А многих ли знаете из предыдущего поколения российских теннисистов — Кафельникова, Сафина, Давыденко, Южного и других?
— Играл на турнирах практически со всеми. Когда тренировал Рублева, три недели провел в Москве. Пару раз в одном ресторане встречал Сафина, с которым играл когда-то еще по юниорам. Конечно, присели и поговорили. Отличный парень, очень живой и общительный.
С остальными знаком по играм, но не скажу, что лично. Играл и против Южного, которому проиграл, и против Давыденко, которого обыграл на челленджере в Гренобле. Тому же Сафину проиграл на «Ролан Гарросе» в четырех сетах, а Евгения Королева (выступавшего потом за Казахстан. — Прим. «СЭ») на том же турнире «Большого шлема» обыграл. Играл даже против Андрея Чеснокова, который много лет жил в Париже. Замечательный человек, пусть и прилично старше. Кафельников, пожалуй, единственный, с кем на соревнованиях не пересекался.
— Сестра Медведева Елена сказала, что, по ее мнению, Даниил никогда не хотел иметь французских друзей, а всегда ограничивался парой близких ему русских. По ее мнению, высказанному три года назад, брат не живет во Франции французской жизнью.
— Это правда. Надо понимать правильно: он всегда здесь был и остается дружелюбен со всеми. Никогда с его стороны не было никакого высокомерия! В прошлом году он заезжал к нам, у него тут был ланч с 14-летним воспитанником нашего центра, и для него не было никакой проблемы поговорить со всеми, кто этого хотел. Он очень легкий.
Да, в основном у него тут были друзья из России и Украины. Это нормально. Он большей частью погружен в теннис и живет спортивной жизнью, действительно весьма сдержан по части компании и доверия новым людям, которые по понятным причинам хотели бы стать частью его жизни.
Он никогда долго не живет поражением, не сжигает себя. У него идеальный баланс
— Медведев на корте и за его пределами — два разных человека?
— Да. Весь его огонь, вся горячность выходит на корте. Помню, что, когда он только приехал, за пределами площадки вел себя очень скромно и даже стеснительно. При этом он никогда не боялся говорить то, что думает. Но делал это вежливо. Разговаривать с ним всегда было легко. Если вспомнить всех теннисистов, с которыми я работал, то могу точно сказать: с Медведевым мне было просто.
— Какая была самая сумасшедшая штука, которую он выкинул на вашей памяти?
— Не помню ничего по-настоящему сумасшедшего.
— Сейчас у него хороший французский?
— Да, идеальный. Думаю, на одном уровне с английским. Он в Антибе, как только приехал, пошел в вечернюю школу французского с людьми самых разных возрастов — и выучил язык очень быстро. Как, собственно, и все, что он учит в жизни.
— Его родители вспоминают ваш довольно жесткий режим в начале работы — первая тренировка начиналась в 07.00- 07.15. Это был какой-то личный график или вы одинаково работаете со всеми?
— У каждого, кто здесь тренируется, — персональный график. А насчет дисциплины — без этого на высоком уровне не обойтись. И для спортсменов, и для тебя самого как тренера. Кто-то из теннисистов все время жалуется, находит отмазки — то живот заболел, то какая-то мышца. Даниил за все годы пропустил одну или две тренировки. За семь лет я не слышал от него ни одной такой жалобы. Он всегда был здесь. Неважно, вчера он выиграл или проиграл. Он никогда не искал себе оправданий, чтобы не работать.
Вообще, по моим наблюдениям, установить дисциплину для русских несложно. Родители дают им в этом смысле хорошее образование и правильный подход. Они привыкли выполнять то, что им говорит тренер. К большинству французских теннисистов, к сожалению, это не относится.
Нет, если ты не скажешь русскому завтра прийти на тренировку к такому-то времени, он будет спать, сам не прибежит. Но если скажешь: «Завтра работаем восемь часов» — он завтра будет готов работать восемь часов и ни минутой меньше. И даже если это будут тяжелые занятия, он не будет ныть, потому что знает: если ты любишь теннис, то все это дается не так сложно. И к тому же выигрывать турниры и получать чемпионские призовые — хорошая мотивация.
— Медведев когда-нибудь был так разочарован ходом его карьеры, что хотел всё бросить?
— Разочарования после некоторых поражений, конечно, были — он же живой человек. Но у меня никогда не было ощущения, что он хочет закончить. Одно из качеств Даниила — он очень быстро эмоционально восстанавливается, будь то после побед или поражений. У меня как игрока такого качества не было.
Помню, как обидно он проиграл в полуфинале турнира в Монте-Карло Душану Лайовичу, перед этим обыграв Новака Джоковича в четвертьфинале. Медведев вел у Лайовича то ли 5:1, то ли 5:2 в первом сете. А потом уступил — 5:7, 1:6. Во втором сете даже не боролся. Через полчаса после матча он уже смеялся! Я смотрел на него и думал — после такого проигрыша ходил бы сам не свой дня два. Но это помогает ему быстрее восстанавливаться и побеждать.
Уже на следующей неделе он участвовал в другом турнире — и при этом не забыл, что произошло в Монте-Карло. Но он никогда не делал большую историю из любого проигрыша, не давал ему себя разрушить. И неделю спустя он дошел до финала в Барселоне (в апреле 2019 года. — Прим. «СЭ»). У него в этом смысле идеальный баланс.
Мы были достаточно жестки с ним. Он это принимал и со своей стороны никогда не был на негативе. Он просто хотел выиграть. Выиграть абсолютно все. Но, когда проигрывал, ему требовалось очень немного времени, чтобы сказать себе: «Я сделал все, что мог. Так тому и быть. Идем дальше».
Вся самая важная работа с Медведевым была проделана до Сервара
— Как вы начали ездить с ним на турниры?
— В первый год он путешествовал сам. Во второй мы начали потихонечку его сопровождать. У нас есть тренер по имени Жюлиан Жанпьер, иногда он делал это, иногда — я. Только когда Даниил стал, по-моему, 65-м в рейтинге (в конце 2017 года. — Прим. «СЭ»), вернувшись с US Open, и у меня не было возможности ездить, Жиль спросил меня, может ли он сопровождать Даниила.
Я ответил: «Хорошо», потому что, если честно, у меня не было никакого желания ездить на тур. Во-первых, поскольку слишком много лет делал это, когда играл сам, а во-вторых, поскольку мне больше нравится находить молодых перспективных игроков. Что мне не нравится — то, что парень, который теперь ездит с Даниилом (Жиль Сервара. — Прим. «СЭ»), меняет реальную историю. Заставляет людей думать, что он делал с ним всю работу, когда Медведев был молодым. Хотя не делал вообще ничего. Вся самая важная работа была проведена до того, как он стал 60-м-65-м.
— Объективно говоря, сделал ли Сервара какие-то положительные вещи, которые помогли Медведеву подняться на вершину?
— Жиль посвятил сопровождению и работе с Даниилом все свое время — это все, чем он занимается. Он не выдающийся тренер по теннису. Но он берет на себя все, что вокруг. Меня все это мало волнует — я здесь, и я счастлив. Это был мой выбор. У меня нет нужды мелькать в газетах. Но, если быть честным, я сформировал Даниила (как взрослого теннисиста. — Прим. «СЭ»). С нашей командой, конечно, — я не был один. А Жиль стал с ним ездить в тур, потому что я не хотел. Вот и вся история.
Даниил был готов, чтобы я тоже ездил, но я сам сказал ему, что сопровождать его будет Жиль. И я был рад за Жиля, потому что он этого очень хотел. Но в итоге, рассказывая совершенно другую историю, этот парень воткнул мне нож в спину. Подчеркну, что к самому Медведеву это не имеет никакого отношения, к нему в связи с этим у меня нет ни малейших вопросов.
Фото Global Look Press
— Изменилась ли вообще профессия теннисного тренера в последние десятилетие-другое?
— Изменилась. Когда я был молод и сам играл, теннисисты намного больше уважали тренеров. Сейчас этого нет — теннисисты считают, что они теперь образованы, во всем подкованы и разберутся во всем сами. Поэтому у большинства взослых спортсменов, путешествующих в туре, нет хороших тренеров. Большинство сильных специалистов задействованы в подготовке молодых.
Просто хорошие тренеры, видя, что со стороны игроков нет былого уважения, не хотят ездить в тур, не видят в этом смысла. Потому что они чувствуют себя ответственными за спортсмена и не готовы к тому, что тот не будет его ни в чем слушать. В девяностые годы с теннисистами ездили тренеры. Сейчас в немалой степени — парни, которые носят им сумки и занимаются решением бытовых вопросов. Поэтому и средний уровень игры не растет.
— Когда Медведев возвращается с турниров, сейчас он тренируется у вас в клубе?
— Нет. Потому что его тренер этого не хочет, хотя Даниил был бы только рад. Думаю, что Жиль просто не хочет меня видеть. Иногда Медведев приезжает сюда на различные мероприятия, порой мы видимся. И с ним всегда приятно общаться.
— Как часто вы сейчас с ним общаетесь?
— Не так часто. Поскольку мы не общаемся с человеком, который с ним сейчас работает, — не хочу лезть. А любой разговор можно счесть подобным вмешательством, поскольку я неизбежно буду высказывать свое мнение по каким-то теннисным вопросам. Не хочу. Предпочитаю заниматься своим делом. Надеюсь, однажды у нас будет больше времени и возможности пообщаться.
— Мама Медведева рассказывала мне, что вы внесли большой вклад в становление сына, но предположила, что, возможно, он слишком быстр для вашей не особо торопливой манеры общения и работы.
— Это не так. С теннисистами я очень строг. Думаю, в этом все дело. А много говорю я только за пределами корта — как вот с вами сейчас. Я помог Даниилу сформироваться как игроку и личности, найти агента, спонсоров, но у меня не было никакого личного интереса. Моя жизнь хороша и без этого. У меня нет цели все время быть в медиа, почему я всегда и говорю то, что думаю, и ни под кого не подстраиваюсь, и остаюсь самим собой. Для меня это важнее.
— Отец Медведев высказывал мысль, что вы — требовательный тренер, теннисист у него всегда под давлением. Даже когда сын вошел в топ-100, он продолжал требовать, чтобы он шел дальше. Для Даниила было спокойнее работать с Жилем, поскольку с его стороны такой требовательности не было.
— Даниил тогда не мог сравнивать, поскольку никогда с Жилем не работал (усмехается). А я — да, считаю, что игроков нужно подталкивать, поддавливать. Если этого не делать, то они не дорастут до того уровня, на котором тот же Медведев сейчас находится. Повторяю — при всем таланте, который был заключен в его теле, не думаю, что он предполагал свою способность дойти до нынешнего статуса. Если ты давишь на него — значит, ты веришь в него.
Конечно, ты должен учитывать его или ее возраст. Иметь дело с той же Сереной Уильямс в 18 и в 36 — это совершенно разные вещи. Это два разных человека, и общаться с ними нужно по-разному. Но со стороны Даниила я никогда не слышал просьб с кем-то работать. Их не было. Он делал то, что мы его просили делать.
Фото Reuters
— Еще один любопытный нюанс от отца Медведева. Он считает, что работа во Франции сделала Даню лучше готовым физически и более координированным, и это во многом было связано с тренером по физподготовке Эриком Эрнандесом. Так ли это и работают ли они по-прежнему вместе?
— Да, работают. Он из команды нашего центра. Не сказать, что этот специалист делает что-то особое — только все то, что мы здесь всегда делали. Я в эти нюансы не лезу — моим делом для всех работающих у нас тренеров по всем направлениям было сформировать единое отношение к дисциплине. Больше вы это отношение сейчас нигде не найдете, потому что в 2022 году «дисциплина» — это ругательное слово.
Даниил много лет проделывал здесь очень серьезную работу по всем направлениям. Годы каждодневного труда здесь сделали его сфокусированным и мотивированным. Считаю, что это — самое главное. Как и страсть, которая у него была всегда. Медведев впитал здесь и теннисную, и физическую части работы, и все это ему, конечно, помогло.
Не люблю, когда тренеры начинают рассказывать: мол, я сделал то-то и то-то. Матчи выигрывают теннисисты. Мы делаем подготовительную работу для того, чтобы игроки вышли на корт и одерживали свои победы, которые принадлежат в первую очередь им самим. Не нужно претендовать на большее.
— Он правда был не особо координированным, когда пришел в вашу академию?
— Не согласен! Он был координированным. Просто Даниил уже тогда был очень высоким, и этим ростом нужно было научиться управлять. Но его талант никогда не вызывал сомнений, и, кстати, важным показателем было то, что он тогда хорошо играл в футбол. До такой степени, что мог бы и стать футболистом. Будучи под два метра ростом, Медведев хорошо управлялся с мячом и был в порядке в игре, которая требует выдающейся координации! Возможно, у нас он в этом прибавил, но нельзя говорить, что раньше с координацией были какие-то проблемы.
— Кстати, любимая футбольная команда Даниила — мюнхенская «Бавария». Недавно, пока все участвовали в Уимблдоне, не имевший там права играть Медведев играл в гольф с Бастианом Швайнштайгером. Он часто разговаривал с вами о футболе?
— Помню, что, когда мы ездили на машине на турниры, он все время смотрел в компьютере или в телефоне футбольные матчи. Сам я футбол не смотрю, поэтому на эту тему нам говорить было не о чем. Либо он смотрел реальные матчи, либо играл в футбольные видеоигры.
— Есть ли какие-то особенности в питании Медведева? Придерживался ли он, по крайней мере, в вашем теннисном центре какой-то диеты?
— Точно скажу, что он всегда ел мало. Приходилось даже заставлять его есть больше — в частности, во время турниров, когда надо пополнять энергетический запас. Не припомню, что именно ему нравится — наверняка знал это во времена, когда мы работали, но теперь из памяти выпало.
Даниил спокойно может выиграть пять турниров «Большого шлема»
— Пока Медведев выиграл один финал «Большого шлема» из трех, в которых участвовал. Да и в целом пока он проигрывает много финалов различных турниров. Видите в этом какую-то тенденцию — или это не более чем стечение обстоятельств?
— Не забудем, кому он проигрывал эти матчи — Джоковичу, Надалю. Эти парни просто сильнее. Даже в 35-36 лет они способны быть на теннисной вершине. Даниил — сильнейший после них, поскольку из следующего поколения он наиболее стабилен. На мой взгляд, если бы Медведев попал в поколение Федерера, Надаля и Джоковича, то, возможно, у него было бы ноль «Шлемов» за карьеру. Они трое и Энди Маррей были на голову сильнее всех.
Не думаю, что у Даниила есть проблема с финалами. Он проиграл в пяти сетах на US Open Надалю, причем отыгрался с 0-2. Это уже большая игра. Просто в великих финалах великие чемпионы становятся еще сильнее, чем обычно. Проигрыш любому из этой тройки не означает, что у тебя есть сложности, связанные с игрой в решающих матчах. Она за редчайшим исключением проигрывает финалы только друг другу! Даниил оказался способен выиграть один, что уже выдающееся достижение.
— Причем обыграл в финале не кого-нибудь, а Джоковича.
— Именно так. И посмотрите, что происходило даже в этом году, — Австралию выиграл Надаль, Францию — Джокович, Уимблдон — опять Надаль. Притом что им по 35-36! Так что для более частых побед на «Шлемах» Медведеву, Звереву и всему следующему поколению придется подождать, пока они закончат. Им достаточно играть по десять турниров в году — и они все равно лучше остальных.
— Медведев может со временем достичь их топ-уровня?
— Выиграть 20 турниров «Большого шлема» ему, считаю, невозможно. А вот победить на пяти, мне кажется, Даниил сможет. Важно, что он легко реагирует на неприятные события, на которые никак не может повлиять. На кого-то другого запрет играть на Уимблдоне подействовал бы удручающе, месяц без игры свел бы его с ума. Но не Медведева. Он и возможность потренироваться найдет, и приятно провести время, как-то отвлечься — тоже.
— Насколько его жена Даша воздействовала на его карьеру?
— Да, она повлияла. Важно, что она не парит в небесах, а стоит двумя ногами на земле. Не могу сказать, что хорошо ее знаю, но она не из тех, кто подталкивает мужа-спортсмена к ошибкам в карьере и в жизни. Обратите внимание — и родители Даниила, и его жена не стремятся находиться в лучах славы и извлекать дивиденды из его успехов. Они вполне комфортно чувствуют себя в тени, живут своей жизнью. И это помогает.
Если у тебя подруга или жена, которая идет куда-то тусоваться каждый вечер, едва ли это может сделать спортсмена спокойнее. Как раз в таких случаях он и совершает ошибки. У Даниила, к счастью, все иначе. И это его заслуга, потому что сам человек выбирает себе партнера.
Фото Global Look Press
— В детстве они играли на одних и тех же теннисных турнирах. Важно ли то, что она в той или иной степени изнутри знает, что такое большой теннис?
— Даже не знал об этом. Но жизнь есть жизнь.
— Есть ли у вас ощущение, что деньги и слава не изменили Медведева?
— Для меня это тот же парень, которого я встретил восемь лет назад. Да, у него есть деньги, и он знает это, но он абсолютно тот же человек. Видел его на US Open, и даже там, во время крупнейшего турнира, он показал, что остался таким же простым в общении.
— Кого из игроков в туре можете назвать его лучшими друзьями?
— Хачанова и Рублева. Насколько знаю, с Хачановым, кстати, очень приятным парнем, они даже ближе. Еще один его близкий друг — украинский теннисист Виталий Щерба.
— Щерба даже был свидетелем Медведева на свадьбе. Сохранились ли у них прежние отношения после известных событий?
— Мы не говорили с ним на эту тему. Но уверен, что все осталось по-прежнему. Они же не политики. Для меня, общающегося в Каннах и с одними и с другими, украинцы и русские очень близки. Они вышли из одной большой страны, говорят на одном языке, воспитаны на одной культуре. Не вижу причин, чтобы они были врагами. Простые люди не могут контролировать то, что происходит наверху. Если я не буду согласен с решениями, которые принимает руководство моей страны, — что могу с этим сделать? Буду просто невольным зрителем.
— Сколько сейчас теннисистов из бывшего СССР в вашем центре?
— 12 человек, в том числе россияне Эрика Андреева, Анна Блинкова, Варвара Грачева, Анастасия Мозгалева, Николай Вылегжанин, Алексей Ватутин, а также трое ребят и девушек с Украины.
— С недавних пор тренерам разрешено давать своим игрокам рекомендации во время игр, не боясь нарваться на штраф. Как вы к этому относитесь? Хорошо это или плохо лично для Медведева?
— Если честно, Даниилу это без разницы. Он просто не слушает. Когда он в матче, надо просто дать ему играть. Единственное, что можно сделать: если он сделал что-то не то в предыдущем матче, скажем, слишком много разговаривал с судьями, — сказать перед игрой, чтобы сегодня держал рот на замке. Но он достаточно умен, чтобы понимать это самому. В общем, это решение АТР для него не меняет абсолютно ничего.
Но для тенниса в целом это хорошее решение. В любом виде спорта тренер имеет право говорить и вносить поправки. В футболе — с бровки, откуда его, правда, мало слышат, и в раздевалке в перерыве. В боксе — между раундами. Правда, опять же, далеко не факт, что ты будешь услышан. И главная часть работы все равно происходит на тренировках, а не во время матчей. Если ты не научил спортсмена чему-то в течение года — как можешь сделать это на стрессе во время игры? Однако все равно у тренера должно быть право на подсказки. Какие-то нюансы изменить можно.
До сих пор имело место определенное лицемерие, запреты пытались как-то обходить. Тренер мог подсказывать на трибуне членам семьи теннисиста, а они кричали что-то ему самому. А тренер как бы ничего и не говорил, его штрафовать было не за что. Сейчас, по крайней мере, все это могут делать и все находятся в равных условиях.
Фото Global Look Press
— Медведев — третья в истории первая ракетка мира среди российских мужчин после Евгения Кафельникова и Марата Сафина. Но недель на вершине у него уже больше, чем у обоих его предшественников. На ваш взгляд, насколько важно для него было стать номером один в мире?
— Это, конечно, надо спрашивать его. Но, насколько я его знаю, подобные вещи не вызывают у него больших эмоций. До того, как Кафельников стал первой ракеткой мира, в его игре было гораздо больше стресса и перепадов, а этот статус, мне кажется, повлиял на его игру в положительную сторону, успокоил его.
Медведев — другой. Конечно, внутри себя он наверняка гордится, поскольку невозможно не испытывать гордость, что ты — номер один в своем виде спорта. Но внешне это вряд ли как-то проявится. Он быстро адаптируется к любым новым обстоятельствам и событиям. Не будет Уимблдона — жаль, но отдохну и буду работать дальше. И очень быстро эта тема остается у него за спиной.
— Когда-то Новак Джокович пригласил молодого Медведева в свой частный самолет…
— Помню этот момент. Он впечатлил Даниила, поскольку до того он частными бортами никогда не летал. А тогда был матч Кубка Дэвиса Сербия — Россия, они оба тренировались в Монако, и Новак позвал его с собой.
— Как относитесь к тому, что творилось вокруг Джоковича в этом году на Открытом чемпионате Австралии, где ему так и не дали сыграть?
— Большинство теннисистов и теннисисток, участвующих в туре, в той ситуации были согласны с ним, но никто не мог сказать этого вслух. Такой сейчас мир. Ковид — то же самое, что события на Украине. Ты можешь говорить только то, чего от тебя ждут, а если думаешь что-то иное — произносить этого не можешь. Иначе у тебя будут проблемы.
Джокович — это Джокович, и им он останется вне зависимости от участия или неучастия в Australian Open. Он — Суперович! Если он не сыграет на том или ином турнире — что ему будет? Пострадает только турнир. Он борется за свои права — и он, считаю, прав. Раньше я его не очень любил, но чем дальше заходила вся эта ситуация, тем больше симпатий к нему испытывал. Он единственный в этом теннисном мире, кто может называть вещи своими именами и делать то, что он захочет. Это вызывает большое уважение.
Но Новаку так поступать легче, чем молодым теннисистам, потому что он уже выиграл все, что возможно. Будь он 20-летним игроком, находись он в начале своего пути, ситуация была бы иной. Однако в любом случае он может позволить себе то, что никто другой. У него есть для этого яйца. А вообще, вся ситуация вокруг ковида — это сплошное лицемерие. На тот же US Open Джокович въехать не мог, хотя в самих США давно уже нет никаких антиковидных ограничений. Но для иностранцев вакцинация обязательна. Почему страдает именно он — потому что политики не любят, когда человек знаменит и делает что-то им поперек.
— Под конец разговора вернемся к его главному герою — Медведеву. Как часто он говорил вам спасибо за то, что вы для него сделали?
— Он не из тех людей, кто говорит спасибо при каждой встрече. Но я знаю, что Даниил — благодарный человек, и ему необязательно озвучивать это. Он всегда уважал то, что мы делали, и вел себя достойно. Он всегда хотел находиться здесь. Медведев не похож на американцев, которые покупают букеты цветов и приходят с ними туда, где их воспитали, но нам это и не нужно. Мы и без того знаем, как он к нам относится.