Гуру боевого самбо Чугреев поделился историями о братьях Емельяненко, Хабибе и Махачеве
Алексей Чугреев (слева) и Федор Емельяненко (в центре).
Фото из личного архива Алексея Чугреева
Большой разговор о Федоре, буйном АЕ, Хабибе и Махачеве, Василевском и Копылове.
Федор Емельяненко и Александр Емельяненко, Хабиб Нурмагомедов и Ислам Махачев, Алексей Олейник и Андрей Орловский, Вадим Немков и Валентин Молдавский, Александр Шлеменко и Магомед Исмаилов, Вячеслав Василевский, Икрам Алискеров и даже Мераб Двалишвили… Список звездных бойцов ММА, которые когда-либо выступали на турнирах по боевому самбо, можно продолжать до бесконечности. Едва ли не каждый.
Тренеры, как это обычно бывает, далеко не так заметны, как их ученики. Вероятно, большинство поклонников ММА мало что слышали об Алексее Чугрееве. Однако он, воспитанник знаменитой кстовской школы, подготовил не меньше семи (с точной цифрой боюсь ошибиться) чемпионов мира по боевому самбо — в том числе вышеупомянутого Славу Василевского. С Федором Емельяненко знаком с 90-х, помогал Роману Копылову и Виталию Минакову, тесно общался с Абдулманапом Нурмагомедовым. Как-то нижегородская команда Combat Bears вышла на матч против «Горца», полностью укомплектованная бойцами Абдулманапа — был в составе и Хабиб. А Ислам Махачев, когда выступал по боевому самбо, представлял Кстово. С дагестанских бойцов мы и начали нашу беседу.
Фото из личного архива Алексея Чугреева
«Оставалось 3 часа до взвешивания, а у Махачева еще 3,5 кг лишнего веса. Спросил у него: «Ну, ты как, сможешь?» Он в ответ: «Да, все в порядке»
— Я тогда [во второй половине нулевых, когда познакомился с Абдулманаром Нурмагомедовым] еще молодым тренером был — и от знакомства с Абдулманапом почерпнул много интересного, — говорит Чугреев. — Может, не столько в тренерских моментах, сколько в том, как он верил в своих ребят, всегда говорил: «У меня будут великие чемпионы». Все эти ребята тогда были молодые, никто им огромного будущего не прочил. Но он в них уже видел чемпионов, вкладывался в них. И теперь они — сильные спортсмены.
— Василевский тренировался с Хабибом только в США или и в Нижнем Новгороде тоже?
— В Кстове они не пересекались… Может, и пересекались, но фрагментарно. Слава достаточно долго прожил и в Кстове, и в Нижнем Новгороде, а Хабиб появлялся тут наездами. Он здесь был раза два-три всего.
— Вот в чем дело. А Ислам Махачев бывал чаще?
— Да, Ислам бывал чаще. Но они не жили у нас. Они выступали за Нижегородскую область, но жили и тренировались у Абдулманапа в Дагестане.
— В Кстове они не тренировались вообще?
— Они приезжали на несколько сборов, ребята до сих пор вспоминают, как обсуждали с ними весогонку. Это был интересный обмен опытом. Саша Нестеров, заслуженный мастер спорта, непосредственно с Исламом обсуждал это. Махачев гонял очень много веса даже для боевого самбо. Помню один из чемпионатов России, который он выиграл. Оставалось 3 часа до взвешивания, а у него еще 3,5 кг лишнего веса. Спросил у него: «Ну, ты как, сможешь?» Он в ответ: «Да, все в порядке». Честно говоря, его практически принесли на весы. Когда он на них встал, я про себя подумал: «Как же он на них стоит? Он же просто никакой». А на следующий день он выиграл практически все схватки с явным преимуществом. Видимо, это был один из моментов подготовки — восстановление было очень хорошим. Ребята [Абдулманапа] восстанавливались грамотно и качественно. В боевом самбо ты взвешиваешься с 5 до 6 вечера, а на следующий день в 10 утра уже должен быть на ковре. Если не ошибаюсь, Ислам на том чемпионате России провел пять боев.
— Вы сказали, что есть вещи, которым вас научил Абдулманап. Сможете вспомнить конкретные наставления с его стороны?
— Мне больше запомнился тот разговор, к которому у меня был интерес — о том, как развивается спортсмен. Абдулманап говорил, что мы должны контролировать практически все ветви человеческого бытия, если мы из этого спортсмена хотим вырастить чемпиона. С кем, как он ест, как он спит, как он живет, практически, как он думает, контролировать его друзей. То есть получается, что мы, тренеры, должны контролировать всю жизнь этого сначала ребенка, затем молодого человека, потом взрослого. Потому что формирование спортсмена начинается не с 20 лет, а с того момента, как он пришел в зал. Скажем, Хабиб пришел в зал к отцу в 6 лет — и вот с этого момента начинается формирование спортсмена. Это, наверное, основное правило, которым пользовался Абдулманап и на котором построена его пирамида спортивного результата, да и человеческого результата. Поймите, что эти ребята великие не только как спортсмены, они — очень хорошие люди. Это немаловажный фактор — что тренер должен не только воспитать хорошего спортсмена. Честно говоря, я вот очень долгое время гнался за результатом, мне хотелось, чтобы выигрывали чемпионаты мира. 21 год подряд мои воспитанники выигрывали на чемпионатах мира. Но, переходя экватор 20-летия тренерской карьеры, я понял, что это не самый важный результат. Самое важное — кого мы воспитали. Кто с нашей помощью вышел в свет, вышел в жизнь.
— Вы сказали, что и Ислам, и Хабиб не тренировались в Кстове, а просто приезжали на соревнования и выступали за Нижегородскую область. Когда вы поняли, что они — хорошие люди? По каким жизненным моментам?
— Мы же пересекались на соревнованиях, проводили много времени друг с другом. И на чемпионатах мира, и на чемпионатах России. Все равно же видишь человека. Для того чтобы понять, что человек хороший, не надо с ним месяц в одной квартире находиться. Разные люди, разные нации, есть какое-то общественное мнение по определенным моментам, особенно в том, что касается национальных признаков. Они — воспитанные, культурные ребята, которые знают, куда идут.
— А с Хабибом на какие соревнования ездили?
— С ним — на два чемпионата России.
— Один из них — это когда он с Владимиром Зениным дрался? С бойцом ММА, самбистом, ветераном из Санкт-Петербурга.
— Да, на последних секундах упал на бросок на один балл и проиграл. Отличный бой был. Это была первая схватка на турнире. Так жеребьевка свела будущего великого бойца ММА и уже тогда известного бойца ММА. Тогда так получилось, что… Я просто хорошо знаю ребят, Сашу Шелдякова знаю, знал, кто такой Зенин. Мы понимали, как он дерется, но чуть-чуть не получилось у Хабиба тогда. Он приезжал выигрывать. А в его весовой категории тогда был Игорь Исайкин, он тогда правил балом.
— Исайкин же даже приезжал на чемпионат мира в Дагестан в 2004 году.
— Да, ему тогда челюсть сломали ударом с колена. Мага такой был…
— Мага Железка.
— Да. Вот этот Железка ему сломал челюсть коленом в прыжке. Мы-то в этой истории крутились давно, все это проходило на моих глазах. Я тогда был молодым тренером, потихоньку набирался опыта. В 2002 году мой первый ученик поехал на чемпионат мира, это Сергей Храмов. В итоге он стал пятикратным чемпионом мира.
— В 2002 году? Ничего себе. Вам же тогда было 25 лет всего, а вы уже тренировали.
— Я начал тренировать в 21 год. Сильно травмировал спину, мне сказали, что больше заниматься спортом профессионально нельзя. Хотя я уже был мастером спорта. Честно — никогда не хотел быть тренером. Смотрел на тренеров и думал: «Вот, я на пьедестале, а его не видно даже нигде. Что за кайф такой — быть тренером?» Но вот так развернулась судьба, бог меня направил в эту стезю.
— Бывало, что по ходу этих турниров вы давали подсказки Хабибу или Исламу, или этим занимался исключительно Абдулманап?
— Я их несколько раз секундировал и на чемпионатах России, и на чемпионатах мира. Но, конечно, я не особо мог что-то подсказать, потому что до конца не знал их техники. Но хай-кик с передней ноги был и в те времена.
— Хай-кик — у Ислама, имеете в виду?
— Да. С передней ножки он и тогда бил, и бил неплохо. Поэтому его хай-кик в последнем бою в UFC не был для меня неожиданностью.
«Минаков — феномен. Мой тренер по боксу говорил: «Слушай, такой он панчер! Тяж, чистый самбист, но рука тяжелая»
— Что скажете про такую фишку Ислама, как зацеп?
— Если взять самбистскую технику, зацеп — одна из тех техник, которая работает в боях. Когда нет куртки, броски вперед и назад без захвата — достаточно неудобные. Поэтому мы редко видим красивые амплитудные броски в ММА. В основном это сваливание. Один из моих воспитанников, Вячеслав Василевский, в бросках в стойке в своем весе был лучшим. Зацепы, зашагивания, подсечки, ноги отлично работали. Для ММА у него была идеальная техника, и он ронял практически всех в октагоне. Да, зацеп был одним из элементов и у Ислама, он делал его неплохо. Но я скажу, что у него очень хорошая связка. Кто-то может только боксировать, но не борется. Или наоборот. А Ислам идеально переходил от ударов к борьбе и возвращался к ударной технике. Его это не коробило и не замыкало. Часто спортсмены замыкаются и только бьют или только борются, а потом выходят и думают, почему у них не получается миксовать.
— Если брать всех самбистов — у Василевского лучшие броски на вашей памяти?
— Именно в его весовой категории.
— А если брать все весовые категории?
— Вадик Немков хорош в бросковой технике, Виталий Минаков был очень интересным. Первые бои он проводил со мной, у нас был интересный московский проект, «Самбо-70 ММА», Ринат Лайшев позвал нас — меня как тренера, а ребят как спортсменов. Тогда у меня была суперкоманда: [Виталий] Минаков, [Дмитрий] Заболотный, [Дмитрий] Минаков, [Вячеслав] Василевский. [Андрей] Корешков тогда впервые выступал на ТВ, еще мало кому был известен. Был Максим Купцов — очень талантливый нижегородский мальчик. Борьба у Минакова была своеобразная, силовая — классическое, силовое самбо. Минаков — вообще феномен. У меня были небольшие трения с руководством российской федерации самбо по поводу того, чтобы Минаков выступал в ММА. Он тогда был иконой самбо, четырехкратным чемпионом страны по спортивному самбо. Его не очень хотели отпускать в ММА. Я приложил руку к его подготовке — к нескольким первым его боям, он у меня частенько был на сборах. Мой тренер по боксу говорил: «Слушай, такой он панчер! Тяж, чистый самбист, но рука тяжелая». Он потом нормальных таких ребят валил на турнирах. Помню, был очень неплохой испанец…
— Хуан Эспино.
— Да. Минаков сделал жесткий нокаут. В те времена ММА только начинали развиваться. Если взять всю историю с начала, первые разы, когда наша кстовская команда поехала на сбор к Федору Емельяненко… его тогда в России еще почти никто не знал.
«Камерунцы стали выигрывать чемпионаты мира по боевому самбо. Они вообще никого не боятся, у них нет авторитетов»
— Это когда было?
— В 2005-2007 годах. Мы жили рядом со старым залом бокса мичковским в Старом Осколе. Проводили соревнования в Кстове, когда команда Red Devil выступала против команды города Кстова по ММА, но практически никто еще не знал, что это такое. Но собирались целые залы. Кстово — небольшой город, 60 тысяч человек, но народ там очень хорошо собирается на все турниры. Мы сейчас проводим соревнования по профессиональному боевому самбо и ММА. Ну, ММА — чуть меньше, потому что сейчас я — приверженец своей ветки и хочу попробовать составить конкуренцию боям смешанного стиля в виде нашего профессионального боевого самбо. Мы выходим в клетку с интересными, немного другими правилами. Неплохо, всем заходит, нравится. Придумали новые куртки, новые эмблемы. Вот на мне футболка Pro Combat Sambo — делаем все, чтобы попробовать сделать что-то на уровне страны. Мы пока можем сделать эти бои только у нас. Приглашаем к нам иностранцев — недавно у нас был Нана Максвелл — чемпион мира по боевому самбо. Сейчас его снова пригласим — очень крутой парень. Сейчас прошел чемпионат мира по боевому самбо, в 98 кг выиграл еще один камерунец (Сейду Нжи Мулу. — Прим. «СЭ») — победил россиянина в финале.
— А что же это за камерунцы? Откуда они берутся?
— Они нашли хорошего тренера, дали ему зарплату на пять лет и дали возможность выводить ребят на соревнования. И, я вам скажу, там ай-яй-яй как хорошо все. Видели же последний боксерский поединок…
— Да, мы все знаем, что за камерунец есть в ММА.
— Такой камерунец, который входит в десятку лучших боксеров мира с рекордом 0-1 (речь, естественно, а Франсисе Нганну. — Прим. «СЭ»). Максвелл и этот парень, который сейчас выиграл в 98 кг чемпионат мира и стал двукратным чемпионом — очень интересные ребята. Помню, два года назад мы были на чемпионате мира в Сербии, Молдавский вышел против камерунца на полуфинальный бой, а потом сказал: «Кабздец, у меня болит все — руки, ноги — все отбил». Смотришь на их технику — они не очень подготовлены, но они вообще никого не боятся, у них нет авторитетов. Камерунец выходит драться и даже не знает, кто такой Молдавский.
— А тренируются они где?
— У своего тренера в Камеруне. Ну, вот Максвелл переехал в Англию, тренируется там. Уже есть какая-то история, он становится более качественным [бойцом]. А так — борются у себя дома, машут руками-ногами.
«Дагестанцы друг с другом насмерть бились…»
— Кто из воспитанников Абдулманапа, по вашим впечатлениям, лучше всех боролся в куртке?
— Ислам Махачев. Хотя и Хабиб, и Алискеров все хорошо понимали. Не забывайте, у Абдулманапа же было еще и вкрапление дзюдо, он был неплохим дзюдоистом. Манап вообще долгое время мог показать многие вещи сам.
— Он же даже придумал свой прием, рассказывал об этом. (Рычаг локтя с двойным узлом, которым Махачев выиграл у Кайана Джонсона).
— Подхват с захватом руки. В самбо он идет с захватом куртки, а тут — с внутренним захватом руки под мышкой. Подхват — и переход в партер на контроль. Это был один из его любимых приемов, он частенько его применял и в самбо, и в ММА до главных боев.
— У Махачева же были проблемы с сердцебиением, из-за чего он не поехал на чемпионат мира в 2015 году.
— Помню эту историю. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как она развивалась и как так получилось. Перед поездкой на чемпионат Европы или чемпионат мира вся сборная проходит углубленное медицинское обследование в Москве в ФМБА. Вот, Ислам поехал на обследование, и получилось, что его не допустили по сердцу. Хотя мы тут же поехали в другую клинику, и там нам сказали, что все нормально. Но, к сожалению, обследоваться разрешается только один раз. Это была очень болезненная история для всех, и он сам очень болезненно это воспринял. Думаю, если бы он поехал на тот чемпионат мира, он бы выиграл и стал заслуженным мастером спорта.
— Вы же были тренером команды Combat Bears в M-1 Selection в 2009 году. Там как раз выступали ребята из команды Абдулманапа. В частности, тогда Хабиб дрался с Шахбулатом Шамхалаевым — была матчевая встреча команд Combat Bears и «Горец». Чем вам запомнился тот турнир?
— Ну, Combat Bears дрались не только с «Горцем», и состав у нас часто менялся. Но да, «Горец» и школа Абдулманапа тогда конкурировали. Я прекрасно знал руководителя клуба «Горец», земля ему пухом (Мусаил Алаудинов, был убит в 2013 году. — Прим. «СЭ»). Но тот турнир запомнился мне тем, что я увидел, как ребята даже внутри коллектива… У нас ребята друг с другом вообще не дерутся. Попадают в финал наши нижегородцы — и не дерутся. Монетку кидают или еще что. Нет такого, что мы должны съесть друг друга. А у них — просто битва, ни на шаг назад не отходили. Вот такая история противостояния у «Горца» и Combat Bears. Не в сторону Combat Bears, к сожалению, «Горец» у нас выиграл (со счетом 3-2. — Прим. «СЭ»). Но у нас команда была неплохая, и Венер Галиев у нас дрался, Дима Заболотный — очень перспективный тяжик был, потом был неоднократным чемпионом по бразильскому джиу-джитсу, сейчас до сих пор борется в партере, хотя уже достаточно возрастной. Тот же Сергей Храмов участвовал в боях. К сожалению, проиграл тогда, но провел достойный бой. Но тот турнир запомнился мне тем, что дагестанцы друг с другом бились насмерть, в кровь.
— В раздевалке тогда все было спокойно или тоже была накаленная атмосфера?
— Диких же у нас нет. В раздевалке была спокойная рабочая атмосфера, все готовились к боям. Каждый делал свою работу, которая должна быть перед боем. Есть спортсмены, которые вообще первый раунд проводят в раздевалке. Человек бьется, борется в раздевалке пять минут, а выходит уже как на второй раунд. Некоторым это действительно нужно, потому что если он выйдет на первый раунд сразу, он будет спать. Вообще, раздевалочные истории — это интересно. Если бы по ним снимали фильм, думаю, было бы весело.
«Хотел отломать Федору ахилл. Он взял встречный ахилл — и отломал мне его так, что я потом три дня на эту ногу встать не мог»
— Вы сказали, что ездили на сбор к Федору в середине нулевых. Сами не знали, кто такой Федор Емельяненко?
— У нас с ним старое знакомство. Я очень много контактировал с Владимиром Вороновым. Мы очень переживали, что в один год ушли и Абдулманап, и Владимир Михайлович. Тяжелый год был. В боевом самбо у нас, по сути, немного старых тренеров. Александр Коршунов из Санкт-Петербурга, Тумес Санджиев из Бурятии и я. Мы стояли у истоков боевого самбо. Я — самый молоденький был, на побегушках, а они — монстры боевого самбо. Слава Богу, что они живы. Александр Игоревич на днях от меня уехал, приезжал с юношами на всероссийский турнир на призы его воспитанника, Сергея Храмова.
— В чем феномен Воронова?
— Великий человек. Тренер — это же не просто человек, который ходит в зал на 2 часа утром и вечером. Это человек, который проживает со спортсменами всю жизнь. Так же и он проживал. Там были разные эпизоды, Федя сам рассказывал, что когда переходил в ММА, был тогда в сборной страны и по дзюдо, и по самбо, но финансов особо не было. Приходилось зарабатывать. В те времена сложно было понять, что эти бои могут стать смыслом жизни для Федора Емельяненко. Тренер хотел для него только хорошего, говорил ему: «Вернись в самбо, в дзюдо, работай, все будет». Федор же так и не дошел до финала чемпионата России. Где-то не давали, где-то просто не получалось.
— Не было такого, что вас звали в тренерский штаб команды Федора?
— А зачем? У них была слаженная команда. Мичков, плюс сейчас у них очень хороший тренер по боксу — Сергей Чесников, мне нравится, крутой мужик. Мы были у них на сборах два года назад, готовились к чемпионату России. Поняли, что к чемпионату России по боевому самбо готовиться там — неправильно, все-таки в боевом самбо много работы с куртками, а там такого нет. Но был обалденный процесс подготовки, мои ребята очень сильно набрали психологически. Вставали в спарринги с Токовым, с Немковым — по ударке прилично проигрывали, но к концу сбора стало проявляться чувство локтя соперника. Ребята адаптировались, было интересно. Мы тоже поначалу начинали развивать ММА, но не сложилось. Вот, мои воспитанники, заслуженные мастера спорта, которые тренировались с Махачевым, ездили на чемпионаты мира и Европы — просто боевые самбисты, хотя, думаю, они могли бы осилить дорогу в ММА, если бы она была. Но, к сожалению, и я эту дорогу не осилил.
— А они были не хуже, чем Икрам Алискеров и Ислам Махачев в боевом самбо?
— Думаю, да. Некоторые и сейчас в хорошей форме, но чтобы работать по ММА, надо тренироваться по ММА. Нельзя быть трактористом и при этом ездить на автобусе.
— Перечислите этих ребят.
— Есть воспитанник очень приличного уровня Александр Нестеров, заслуженный мастер спорта, четырехкратный чемпион России, двукратный чемпион мира. Есть Вадим Шагин, мастер спорта международного класса, четырехкратный обладатель Кубка мира. Очень приличный боец, который мог бы многое показать в ММА. Есть Александр Саликов, заслуженный мастер спорта, трехкратный чемпион Европы. Есть много ребят, которые могли бы пойти по ветке, в которой не стали бы заслуженными мастерами, но были бы неплохими боевыми самбистами. Сейчас идет новое поколение, надеюсь, кто-то из новых ребят зацепится.
— А вы когда про Федора узнали, учитывая, что уже с 21 года работали тренером?
— С тех времен, даже еще чуть раньше. Мы с ним почти ровесники, он — 1976 года, я — 1977-го. Мы знакомы еще по самбистским будням.
— То есть вы его знаете еще с 90-х годов.
— Да, где-то с 1998-го или 1999-го.
— Каким он тогда был спортсменом?
— Он был одним из членов сборной России по спортивному самбо и по дзюдо, очень хорошо боролся. Общие друзья, с которыми боролся Федор, частенько вспоминают, как это было. Я, к сожалению, до сборной никак не доходил, хотя являюсь мастером спорта, а Федор был сборником, часто входил в тройку на чемпионате страны.
— Но вы из разных весовых категорий.
— Да, Федор выступал в 100 кг, я — в 82 кг. Но были интересные моменты. Один раз на сборах у Федора я неплохо сделал прием на ногу, ахилл. И в игровой манере решил отломить Федору ахилл. Спокойно, уверенно забрал ногу, понимал, что сейчас отломаю, потому что я неплохо это делаю и делал много раз. Федя взял встречный ахилл — и отломил так, что я потом три дня на эту ногу встать не мог, хотя он не очень умеет это делать. Вот тогда я понял, что такое настоящий дар физического здоровья. Бог дал ему эту мощь. В этом неаполлоновском теле скрывается огромная российская мощь. Такой Илья Муромец. Все американцы удивляются — они же привыкли, что если человек побеждает, то это стопроцентный атлет с восемью кубиками. А тут — русский мужик, духовитый, очень техничный, качественный, выигрывает у этих монстров. И эта мощь еще и скрыта внутри. Есть огромные люди, но совершенно вялые. У них нет этой внутренней силы. Это внутреннее наполнение. У Федора же и стойка боксерская своеобразная, зато дикая скорость рук. У Саши руки еще быстрее, чем у Федора, он в этом плане еще талантливее, но Федор нашел свое. Он вообще во всем находил свое. Видимо, много сам работал. Самое главное в становлении спортсмена — это собственный труд. После тренировки приходишь — и делаешь анализ. После соревнований пришел — делаешь анализ. Мы, тренеры, делаем так же: учим, учим, учим — потом срез, соревнования. Дальше учим — потом серьезные соревнования, как экзамен. У спортсмена так же. Он тренируется-тренируется, потом — хоп — срез, а по итогу ничего нет. И чего тренировался… Тут уже идут выводы. Федор очень много работал самостоятельно, это очень важно, он — думающий спортсмен.
— Что имеете в виду под самостоятельной работой?
— Он много работал над своей техникой, над становлением. Он очень много дорабатывал. У Федора всегда тренировка начиналась с кросса. Пробежали — и только тогда начиналось занятие. Кто-то приходил к 5 часам, а он — к 16:20 и 30 минут бегал кросс. После тренировки у него всегда были силовые блоки, он подтягивался, причем много раз и интересно — рывками, взрывной техникой, которая нужна для скоростной борьбы, для ударной техники. Работал везде по-своему. Где-то ему помогал Воронов, где-то Мичков подсказывал. В любом случае, это такая система… Желание, возможности спортсмена и тренера должны совпасть и выйти в такой результат. Где-то влияет и удача — без этого никак.
— Интересно вы заметили про болевой на ногу. Федор же сам говорил, что так и не освоил болевые на ноги. Это то, что мало у кого получается.
— У нас у всех получается (улыбается). Можно целые мемуары про болевые на ногу писать. Я и сам много знаю про болевые на ногу, хоть я и не заслуженный мастер спорта. Просто я — тренер кстовской школы. Очень часто к нам приходили наши ветераны, я им говорил: «Вот, я придумал новый прием!», а мне отвечали: «А я его придумал еще лет 20 назад». Спрашиваю: «А чего же не показывали?», а в ответ: «Да я уже забыл про него. А ты — молодец, вспомнил. Ну-ка, покажи. А он немного по-другому делается». Смотришь — прикольный прием получается, а я думал, что я его сам придумал. Есть даже приемы в партере, которые названы в честь ребят из нашей школы. Например, удержание Грушкина — специфический прием перехода на удержание, который придумал заслуженный мастер спорта Николай Баранов, а воплотил в жизнь Николай Грушкин — наш кстовчанин, неоднократный чемпион мира. Это специфические вещи, которые очень распространены в самбистской среде.
«Есть у нас болевой прием «Ядвига», его практически никто не знает, но он назван вот так. Есть еще прием «Канарейка», на ногу. Обалденный!»
— Кстати, вас не напрягает, что сейчас используется больше англоязычная терминология — и в СМИ, и среди бойцов. Приемы обозначаются в основном английскими словами, при том, что в России очень богатая школа самбо, множество приемов.
— Что-то типа «армбар», да?
— Именно.
— Меня это не сильно беспокоит. Вот, есть у нас болевой прием «Ядвига», его практически никто не знает, но он назван вот так. Есть еще прием «Канарейка», на ногу. Обалденный прием. Делают его редко, но делают. У нас своя терминология, просто взять тот же «армбар» — сложно назвать его «рычаг локтя».
— Просто покороче.
— Да. А тут — даже покрасивее. В общем, меня не напрягает английская терминология, меня бы не напрягала даже испанская или какая бы она ни была. Я каждое движение могу назвать и по-русски, и так, как его называют в простонародье. Посмотрите прием «Канарейка» — с птичкой никак не связано, но почему-то назвали так. Интересный прием, во время которого ноги заплетаются так, что не поймешь, кто кому его делает. Но прием — страшный, терпеть нереально. Это прием нашей, кстовской школы самбо, кстати.
— Вот это классные названия. А почему «Ядвига»? Это же польское имя, женское…
— Вот так назвали в честь человека, который делал этот прием. Прижилось.
— А, это фамилия такая?
— Да. В честь фамилии и назвали. Много таких примеров. Опять же, есть общероссийские названия, а в каждой школе есть свои приемы, и они названы по-своему, в честь человека, который их делал. Говорят тебе, показывают, а ты думаешь: «Блин, он же для меня совершенно по-другому называется». У меня есть две мечты, которые до сих пор не реализованы, но которые надо реализовать. Мы все, включая президента, говорим, что нам нужны какие-то национальные моменты. Раз уж самбо признали национальным видом спорта, со своим духовным миром в том числе, то тут еще есть что реализовывать. Сумоисты, например, не особо стремятся на Олимпиаду, но в Японии этих людей знают все. А в России с самбистами все не так просто.
— ММА захватили сознание.
— Хочется развить профессиональное боевое самбо на уровне России. Мы с пацанами из ММА, с вольниками шутим, я им говорю: «Вы у меня можете выиграть только в двух местах — в бане или на пляже. В остальном — я не знаю, как вы себя будете чувствовать в борьбе, а я-то за курточку прихвачу — улетите хорошо». Это наши внутренние шутки. Мы же все время в одежде, если борьба [на улице] и происходит, то в одежде. Тут и уличный момент есть — мы же редко бываем без одежды. Поэтому самое интересное для меня — давайте попробуем сделать что-то в клетке в одежде. Мы сделали красивые куртки ярко-синего и бордово-красного цвета с черными поясами, все это офигенно смотрится, ребята выходят так же под красивые треки, у нас правила сделаны специально для зрителя. Нет контроля в партере. В партере ты не бьешь, не ломаешь, не душишь, не добиваешь. Ну и в стойке — если стоишь в захвате, развели — и опять идет бой. Почему раунд и идет 3 минуты — тяжело выдержать 5 минут в таком темпе. Поэтому три раунда по 3 минуты.
Мы уже провели ряд турниров, крайний турнир транслировали на 21 страну, я был в Израиле на чемпионате Европы и следил за турниром там. Мы всей сборной смотрели и болели за наших ребят. Вот одна из моих целей — развитие профессионального боевого самбо именно на уровне нашей страны. Мне не нужно отправить этот вид спорта в Америку, я понимаю, что мы там с ММА никогда конкурировать не будем. Но в своей стране мы можем сделать конкурентный вид — ММА в куртках, или профессиональное боевое самбо.
Второй момент — у нас сейчас многие занимаются грэпплингом. Это крутой вид спорта, я сам — партерист, люблю бороться в партере, я всю жизнь, всю свою спортивную карьеру ломал ноги. Если не сломал — значит, проиграл, в стойке боролся плохо. Надо сделать самбо в партере. Есть столько самбистских фишечек в партере! Я же потихоньку общаюсь с грэпплерами, с джитсерами, они — крутые ребята, но у нас тоже много своих фишек. У них свои интересные фишки, у нас — свои. Если мы добавим скручивание пятки и будем этому обучаться, то будем делать это не хуже, чем они. Вопрос просто в том, что у нас в правилах этого нет, вот и все. Думаю, чемпионат по борьбе в партере как подвид самбо будет интересной темой. Мы к ней то приходим, то опять уходим, но это уже не от нас зависит. Я же не вхожу в руководство российской федерации самбо, я — простой тренер. Но в свое время, когда был наш великий тренер Михаил Геннадьевич Бурдиков, мы могли проводить 10 схваток по 10 минут в партере. Когда мы вставали в стойку, мы были непобедимы, потому что нам было без разницы, с кем бороться в стойке. Мы иногда падали, но если соперник падал в партер, то ему там уже был конец. Все боялись кстовчан, потому что понимали: как только мы упадем на колени — тут же отломим.
— Свердловская школа тоже сильная.
— Конечно, это же все шло с Александра Федорова, он вообще был своеобразным человеком. Но кстовская школа была сильнее свердловской. Потом просто у нас убрали финансирование. Нас очень хорошо финансировал нефтеперерабатывающий завод, а потом, когда он перешел в систему «Лукойла», мы стали не нужны, нас выкинули на вольные хлеба. Сейчас таких денег, как раньше, просто нет. На уровне областного финансирования то, что у нас построено — это очень мало. У нас же огромный зал. Вот в моем зале шесть самбистских ковров 12х12 лежат стационарно. Это тысяча квадратных метров! И каждый вечер все это пространство занято детьми. С 7 до 9 вечера там просто спортивный детский сад. С 5 до 7 вечера работает основная взрослая группа, потом — дети. И у нас ведь 60 тысяч человек население. А у нас огромные постройки, две гостиницы. У нас только в одном комплексе три бассейна, это комплексы 90-х годов. На то время это было просто шикарно, сейчас у нас уже много всего настроено. Мы ждем, когда государство обратит на нас внимание и мы вернемся в стезю того, что у нас тут будет спортивный интернат, высшее спортивное учебное заведение. Мы же когда-то назывались всемирной академией самбо. А теперь мы просто академия спорта.
— А с какого года все поменялось? Вы говорили, что вам обрубили финансирование.
— У нас был нефтеперерабатывающий завод, его отдали «Лукойлу» в период становления, «Лукойл» забрал — и все, на нас уже не обращали такого внимания, мы стали неинтересны. Это было лет 15 назад. Нашей школе самбо в следующем году уже 60 лет. В этом году 85 лет самбо, а у нас школе — 60. По сути дела, Кстову 67 лет, а школа самбо на семь лет моложе.
«Копылов двум моим ребятам на тренировке ребра поломал. А в финале Кубка России проверил Икрама Алискерова ударом колена — и выиграл»
— Кто — самый креативный самбист?
— Если брать нашу школу — это сразу несколько имен. Евгений Николаевич Есин, Николай Владимирович Баранов, Сергей Ефимович Лоповок. Из моих ровесников — мой самый близкий друг Александр Вальерьевич Шаров. Чистый партерист, который делает эти «Канарейки».
Про Кстово всегда говорили: «Куда ни плюнь — в самбиста попадешь». Город же маленький, все друг друга знают. Город настолько избалован чемпионами мира, что, когда я привозил ребят, все говорили: «А, очередной чемпион, ну ладно…» Вот в этом году чемпионов мира не было, я впервые за 22 года никуда не ездил. С 2002 года мы ездили всегда, и 21 год подряд кто-то из воспитанников выигрывал. А в этот раз, к сожалению, на чемпионате России мы проиграли, никто не стал чемпионом. Вот на чемпионат Европы в Израиль мы съездили, на Кубок мира съездили. Молодежка очень круто выступила, два золота по юношам. Идет смена поколений, уходят лидеры. Будем работать с молодыми ребятами, тащить их.
А в плане боев [ММА]… так получилось, что после того, как Слава [Василевский] от меня ушел, он все равно просил меня посекундировать. Я тогда даже не знал, что там делать, я не знал, как он готовился, что кричать. В то время у нас появилась связь с Ромой Копыловым. Помню его первый бой, его нет на Sherdog, мы ездили в Уфу, у него был очень крутой, конкурентный поединок, три раунда по пять минут, кажется, с Грегори Бабеном — очень хорошим французом. Рома выиграл в манере кикбоксинга. Это был главный бой вечера, до него была какая-то унылая история, а этот бой был очень крутой. Я тогда не очень понимал, как ставить бои на Sherdog, поэтому этого поединка там до сих пор нет.
— Копылов удосрочил соперника?
— Нет, они рубились все раунды. Я некоторое время работал, скажем так, менеджером Романа. Когда мы с Камилом [Гаджиевым] рассматривали Рому на бой с Абусупьяном Алихановым, Камил говорил: «Да ладно, Копылов его не пройдет». А у меня с Алихановым хорошая связь, он у меня в команде служит. Я служу в Росгвардии, он у нас служит. Очень хороший, сильный парень, я прекрасно его знал. Но Копылов тогда приехал к нам на сборы, он с Василевским и другими моими ребятами много спарринговал. Я понимал, что Рома — крутой, он может дать Алиханову хороший бой. Камил одно время не верил, но тут слетел один соперник, слетел другой — и поставили Копылова. Я, честно говоря, не поехал на тот бой, все-таки Алиханов — мой друг, а Копылова я продюсирую. Смотрел по телевизору. Когда Копылов выиграл, для меня это не было сюрпризом. Принимали ставки на него 1 к 8. Я, конечно, тоже думал, что Алиханов — более опытный и может съесть Копылова, но получилось так, как получилось. Потом наши материальные и профессиональные отношения разошлись, Рома ушел в «Рать». Но человеческие отношения остаются до сих пор, я его поздравляю, он мне пишет. Я ему всегда говорил, что ему не хватает борьбы, и сейчас говорю, что ему надо работать в партере и в борьбе.
— А ударка?
— Его дальняя рука, нога, эти удары с разворота — он очень быстрый. И его, скажем так, лягание лошадью — просто бомбический удар. Моим двоим ребятам он так ребра сломал, хотя они были в хорошей экипировке.
— На тренировке?
— Да. Просто пробивал ребра до трещин. Удар с разворота — очень сильный. Ну и вообще, Рома для своего веса — очень быстрый ударник, и у него очень тяжелые руки. Дальней рукой попадает очень плотно. Он прошел определенный процесс адаптации в UFC. Как в любом деле, сначала надо адаптироваться. У него этот процесс был невзрачным, первые бои были какими-то мутными, некачественными, я не узнавал в нем того Романа Копылова, которого видел. А сейчас он уже адаптировался, привык к атмосфере. Сейчас у него прекрасные бои, думаю, у этого спортсмена хорошее будущее. И психологически он себя прекрасно чувствует. Хотя я ему всю дорогу говорил уезжать из Бачатского — из поселка, где он живет. Но он до сих пор там живет, тренируется. Я так понимаю, он до сих пор кайфует от этого. Он всегда выходил в спортивном костюме, где у него сзади было написано название поселка. Рома Копылов проверил Икрама Алискрова на Кубке России ударом с колена и выиграл. Правда, это был единственный большой успех Ромки на больших всероссийских форумах. Он потом пару раз ездил на чемпионаты России и проигрывал достаточно мощным соперникам. Но это не его вид, с борьбой в куртке у него все значительно слабее (впоследствии Чугреев описал подробности поединка Копылова и Алискерова: Алискеров выигрывал балл, но Копылов нанес сильный удар коленом в голову и потряс соперника — Икраму отсчитали нокдаун; бой продолжился, Роман сделал бросок подхватом — и в итоге выиграл бой. — Прим. «СЭ»).
Фото из личного архива Алексея Чугреева
«Я ударил Сашу Емельяненко стулом? Я такие вещи оставляю в личном общении. Когда трезвый, Саша — хороший парень»
— Вы дважды упомянули фамилию Заболотного. У него была история про Александра Емельяненко — как вы ударили Александра стулом по голове, потому что он, как сказал Дмитрий, приставал к вашей девушке. Сможете рассказать, что там было?
— Дима рассказал это, потому что он это видел, а я, честно говоря, такие вещи стараюсь оставлять в личном общении. Не хотелось бы дешевых сенсаций. Это было в молодости, у всех были какие-то ошибки в те времена. Я и сейчас считаю, что многие вещи надо прощать, а то, что прощать нельзя — конечно, не прощаю. Но в тот момент и в том состоянии… Когда Саня трезвый, он — хороший парень. А пьянство — это болезнь, я знаю это по личному семейному опыту. Когда человек вылечивается от этой болезни, он становится просто идеальным. Это просто болезнь, от нее надо вылечиться.
— Александр пока еще находится на реабилитации, но все вроде бы нормально.
— Есть люди, которым даже пробку нюхать нельзя. Я знаю таких людей, не одного и не двоих. Желаю Александру только внутренних сил, чтобы справиться с этой болезнью. У меня есть примеры в моем очень близком кругу. Человек справился с этой болезнью, уже 8 лет ничего не употребляет, и он — отличный человек, это все на нем никак не сказывается. А до этого человек пил десятилетиями.
— Вы рассказывали, что Александру даже стопку нельзя выпить, потому что если выпьет — то все…
— Ну, так и есть. Это же не только болезнь одного Александра, это болезнь многих. Просто Александр попал в зависимость от этого. Они с Федором разные по восприятию мира, по жизненной позиции. Я думаю, с возрастом Александр поменяется. У него же тоже меняется мировоззрение. В какой-то момент мы считаем за счастье одно, а потом, с годами, меняются жизненные приоритеты. Что-то, что мы когда-то считали кайфом, нам с возрастом уже совершенно не нужно.
— Каким был Александр, когда был спортсменом, выступал за сборную по боевому самбо?
— Был очень качественным, надежным спортсменом. Ну, какие-то вечерние программы бывали, эксцессы… Фамилию Емельяненко мы сейчас часто используем, потому что этой фамилии дал большую известность Федор. Я смотрел крайний бой Вани Емельяненко — больше плакать хотелось, чем радоваться. Ну, хочет заниматься спортом — слава Богу. Если бы этой фамилии у него не было, он бы никогда не был в октагоне. Разные люди. Александр как спортсмен был очень сильный. А человеческие качества надо просто развивать.
Фото из личного архива Алексея Чугреева
Федор и как спортсмен, и как человек — очень сильный. Поэтому он и Федор. Поэтому есть Fedor Team, огромное количество людей, которые верят Федору. И у нас с Федором есть место, которое мы любим и ценим — Дивеевский Серафимо-Саровский монастырь. Я там был буквально недавно, да и Федор старается туда каждый год ездить. Это то место, в котором мы, наверное, оба обрели то, что хотели обрести по отношению к Богу. Батюшка Серафим, основатель монастыря, уже покойный — через него многие пришли к Богу. У нас же не так много святых старцев в России. Сергий Радонежский, Серафим Саровский — основные из тех, кого мы знаем. Но именно Серафимо-Саровский монастырь произвел на Федора большое влияние. В отношении себя могу сказать то же самое. Моя жизнь изменилась только благодаря этому, благодаря батюшке Серафиму. Я получил именно то, что хотел получить.
Я — не церковный человек, как Федор, я больше мирской жизнью живу, но так же верю в Бога, езжу в храм. И считаю, не надо нарушать то, что Богом дано, особенно всем нам, людям православным, которые здесь живут. Я отношусь с уважением ко всем религиям, и к мусульманству тоже. Недавно был в Бурятии — там своя религия, тоже интересно, встречался с их духовным лидером — отличный человек! Он — не православный, но при этом достоин огромного уважения.
— За вами, кстати, стоят иконы с Сергием Радонежским и Серафимом Саровским.
— Эта икона Серафима Саровского ездит со мной по соревнованиям уже 13 или 14 лет. Один раз ее забыл — когда поехали в Вильнюс. И Максим Купцов, мой воспитанник, очень жестко сломал ногу. Я тогда зато понял, что в Вильнюсе очень крутая медицина, хоть и дорогая.
— Кстати, вопрос про Федора. Есть ли какие-то объективные причины, почему он проиграл Благою Иванову в полуфинале чемпионата мира по боевому самбо в 2008 году?
— Да, есть. Федор же никогда не рассказывает причины, он всегда говорит, что все по воле Божьей. Я с ним в этом смысле во многом согласен, но причина была такая: он же тогда снимался в кино, не мог подготовиться (Емельяненко снимался в боевике «Ключ Саламандры». — Прим. «СЭ»). Помню, мы сидим в раздевалке, скоро его бои, а он говорит: «Блин, лучше бы поставили второго номера». У нас был такой высокий парень, мы его звали баскетболистом. Он в том же году выиграл у Иванова на чемпионате Европы треугольником в финале. Станислав Сушко, питерский спортсмен. Федор приехал на чемпионат мира высушенный эмоционально, и веса у него было мало. Видно было, что он совершенно не готов, это кино его вымотало. Я понимаю, что сниматься в кино — нелегкая работа. Видимо, одним из пунктов того поражения стал этот момент. Но Федор все достойно воспринял, вышел на поединок за третье место. Другой бы сказал: «Да я Емельяненко, мне никаких медалей, кроме золотой, не надо». А он вышел, дал сборной России бронзовую медаль. Я как тренер прекрасно понимаю историю, когда спортсмен возвращается с чемпионата мира без медали — это трагедия. Ты готовился, выиграл чемпионат России, ты — первый номер в стране, и тут ты без медали. Вот сейчас у нас несколько ребят в спортивном самбо вернулись без медалей — это трагедия и для спортсмена, и для тренера. И пережить ее достаточно нелегко.
«Вторая победа Шлеменко над Василевским — чисто божественная история. Шлеменко много делал, помогал детям. А Слава тогда был чистым потребителем»
— Если брать бойцов ММА из Нижегородской области, два самых известных — это Олег Тактаров и Вячеслав Василевский. Василевский, хоть и из Красноярска, он все-таки ваш. А как хорошо знакомы с Тактаровым?
— Мы с Тактаровым знакомы хорошо, но он постарше, и с людьми старшего поколения в очень близких отношениях. С моим директором спортивной школы, Александром Дунаевым, они вместе служили. Я на поколение младше Дунаева, он воспитывал меня и всех нас. И так получилось, что с Тактаровым мы… Я 12 дней назад был в Сарове, где сейчас живет Олег, мы проводили турнир памяти одного из ребят, погибшего при исполнении служебного долга. Уже 18 лет проводим этот турнир. Олег был там, мы сели за общий стол, он сел рядом, мы вспомнили, как вместе боролись, выходили на ковер, какая школа была. Как он говорил: «Приезжал в Кстово — там такие монстры были, зубры!» Олег тоже много чего взял у нас — кувырок на колено сто процентов из Кстова. Это наша тема, мы это делаем регулярно. Единственное — у нас сейчас школа немного потухла, потому что город маленький и финансирования нет. Когда есть деньги — есть школа. Когда у спортсменов нет мотивации, школа пропадает. У нас не пропал тренерский потенциал, но чисто человеческий фактор есть — многие молодые ребята уходят. Говорят: «Викторыч, ну, вот ты нам можешь платить 10-15 тысяч, а разнорабочие зарабатывают 40». Я взял один раз газету, посмотрел — и правда. Разнорабочие получают 40 тысяч, а я своим спортсменам, призерам России среди молодежи могу платить 12 тысяч в месяц.
— Не кажется, что Василевский не до конца раскрылся в ММА?
— Сто процентов. Мне кажется, лучше всего на этот вопрос ответит Саня Шулдяков. Когда Слава приезжал, когда мы его начали продюсировать, это же была такая история… Я звонил Сане, говорил: «Как делать будем?», он объяснял: «Давай поставим его на этот большой турнир в прелимы, его все увидят». Мы ставили ему классный бой, нашли хорошего соперника, он выиграл. Вообще, со Славой была интересная история. Я его увидел на соревнованиях и просто предложил приехать к нам, развиваться. Он же из закрытого города, Зеленограда, так называемого Красноярска-45. Такой же, как Саров. Василевский и Тактаров — оба из закрытых городов, вот так интересно. Когда Слава приехал сюда, ему было 18 лет, он был серебряным призером чемпионата России, Мише Зайцу проиграл.
Тогда мы с Василевским поехали на чемпионат Европы в Грузию. У меня там дрался еще один мальчишка, он всех прошел, а у Славы тяжело пошло, первый бой проиграл 0:8. Я ему предложил переехать ко мне, у меня и команда, и желание развиваться. Слава приехал, я увидел его потрясающую работоспособность. Он жил у нас в раздевалке в академии самбо — в то время, я считаю, он дико развивался. Он только тренировался. Работоспособность была потрясающая. Бог дал ему только силу, а остальное… Нет у него таланта панчера или нокаутера, только дикая работоспособность и сила. Он отрабатывал, работал, многие схватки вытаскивал. Помню, четвертьфинал у него был с украинским бойцом, он проиграл два раунда, а в третьем просто убил этого парня. Это в Киеве было, один из тяжелейших боев у Славы. В Польше он дрался со сломанными руками, но бился до конца боя, выигрывал, а потом приходил и перевязывал эти руки, возвращался домой с двумя гипсами. Слава — очень характерный парень.
Фото из личного архива Алексея Чугреева
Я про своего воспитанника плохого не скажу, но мне кажется, где-то его сломала корона, которую он надел и не смог снять. Он сам этого, наверное, не ощутил, но переезд в более комфортные условия жизни, другой подход, множество советчиков, которые были вокруг него и говорили: «Да этот тренер ничего не даст…» Слом был. Думаю, таких советчиков и у Алискерова, и у Махачева было много на определенном пути, но они шли своей дорогой. Слава эту дорогу потерял, а потом не смог на нее вернуться. Он стал тренером самому себе, а это сложно. Бои со Шлеменко — думаю, основные, в которых Слава мог бы вырасти. Первый бой — идеально равный. Я там присутствовал, был в углу. Слава выиграл первый раунд, я сказал ему, что надо продолжать так же, в борьбе, а он ответил: «Я его сейчас на руках перебью». Второй раунд он, соответственно, проиграл, а в третьем начал бороться, но сил уже не было. Во втором вымахался. Если бы придерживался грамотной тактики с первого раунда, забарывал Шлеменко, то два раунда бы вытащил, а в третьем мог бы побегать, подергаться. Но эта его фраза между первым и вторым раундом… Слава был настолько самоуверен в каких-то вещах, в которых он был, в общем-то, чуть слабее. Я детям объясняю, что главное — работать своими сильными сторонами на слабых сторонах соперника.
А во втором бою сыграла чисто божественная история. Шлеменко много делает, помогает детям. У Славы в тот момент ничего этого не было, он был чистым потребителем. Считаю, что Бог просто отдал этот бой Шлеменко, хотя Слава был идеально готов. Он тогда и в Дагестан ездил… ну, он уже сам готовился, без меня. Я считаю, что он был идеально готов, доминировал, но этот удушающий прием — чисто божественная история.
Теперь Слава — другой, научился отдавать, слава Богу, родилось два пацана, классная семья, он весь в семье, находит свою линию после спорта. Считаю, важно найти себя после спорта и развиваться в других направлениях. Спорт же не вечный. Как тренер Славка бы не реализовался. Он сделал полупопытку в дзюдо, но не получилось, все уперлось в проблему кадров. Он не понимал, что ему нужны специалисты, а специалистов, извините, или вырастить надо… Вот, мои же воспитанники становятся тренерами в школе, я их знаю с детства, у нас восточный принцип — они верят и доверяют мне как руководителю, а я верю в них, что они могут все сделать. Все строится на общем доверии, люди понимают, что мы друг друга не обманываем. А там была совсем другая ситуация. Брал чужих людей со стороны, не было понимания, кто они такие, и попытка провалилась. Он пытался сделать школу Вячеслава Василевского в Нижнем Новгороде.
— Кстати, со Шлеменко не пересекались нигде?
— Пересекался, на боевом самбо видел его, на турнирах МВД. У него хорошее мировоззрение, мне оно нравится. Если Василевский постоянно критикует Шлеменко за радикальное отношение к алкоголю, то я критиковать не буду. Я не скажу, что не употребляю алкоголь, бывает такое, но в умеренных дозах. До 30 лет, пока я был в спорте, я алкоголь вообще не употреблял, ни грамма. Спортсменам своим тоже не разрешаю. Если я вижу, что мой спортсмен употребляет алкоголь, все просто — 30 километров кросс.
— И бежали?
— Столько народу бежало… Некоторые даже не по одному разу. Ну, если не понимают — какие варианты? На этом работа и основана. Как только в стаде заводится бешеная овца, надо ее выводить.
Фото Федор Успенский, «СЭ»
«Матушка в Дивееве сказала нам с Федором: «Кто-то из вас много сделает для православия, просто так знаки сверху не спускаются»
— Еще хотел спросить про Федора: не было такого, что он держался от всех обособленно, когда был спортсменом?
— Да нет, никогда так не держался.
— Мне кажется, когда он переехал в Тулу, он поставил перед собой цель и шел к ней, не оглядываясь ни на кого. За три года занятий ММА стал чемпионом Pride — отличный результат.
— Не думаю, что именно это сыграло важную роль. Волк-хан дал ему что-то касаемо ММА, но основная база была заложена в Осколе. Думаю, в тот момент Федя не знал этой цели. Просто это наша спортивная мотивация, мы хотим быть первыми, лучшими. И вот, он шел к чему-то лучшему, новому, еще не понимая, кем он будет. Он не думал, что будет Последним Императором, не ставил такую цель.
— А у меня складывается ощущение, что он четко понимал, что ему нужно. Надо попасть в Японию и там разбирать всех.
— Опять же, божественное провидение, все по воле Божьей. Когда мы были с ним в Дивееве, мы зашли на канавку, которую построили монахини: 800-метровая насыпь, по которой надо идти и 150 раз читать молитву Богородице. С нами были ребята, которые туда приехали в первый раз. Нам говорили, что когда приходят люди, которые относятся к православию, всегда происходят какие-то интересные моменты. Было лето, дикая жарища, и только мы зашли на канавку — начался проливной дождь. Пока мы с канавки не сошли — а это было минут 20-25 — дождь не заканчивался. Сошли — и все, обратно солнце, жара. Только тогда я понял, что… Как нам сказала матушка, которая нас провожала: «Слушайте, кто-то из вас много сделает для православия, просто так знаки сверху не спускаются». Так и получилось, что Федор везде продвигал православие, даже в Америке выходил под песни нижегородского отца Андрея. У них до сих пор хорошие отношения, они дружат. Вот, человек на весь мир показал нашу, русскую душу.
— Федор же был атеистом. Помню, когда у него был сайт, болельщики задавали ему вопросы на форуме, и где-то году в 2005-м он ответил, что атеист. Потом произошло его воцерковление, и он говорил, что вера пришла к нему именно в Дивеевском монастыре. Вы, случаем, не присутствовали, когда он туда приехал впервые?
— Я был, да, но Богородица к нему пришла, я так понимаю, во второе его посещение. А когда он был с нами, мы были все вместе… Я знал Емельяненко-атеиста, еще до 2005 года, и я видел, как все это к нему пришло. У человека есть какая-то пустота в душе, и он ее должен заполнить. Каждый заполняет своим. Вот, к Федору пришло понимание этого, наполненность души — именно в Дивеевском монастыре. Каждый человек должен найти свое место. Он нашел там, я тоже там нашел, кто-то в других местах. Я недавно, кстати, был в Сергиевом Посаде и зашел в лавру. Позвонил друзьям, у меня есть влиятельные люди, сказал: «Попросите, чтобы мне рассказали историю». В общем, чтобы получить удовольствие. Мне сказали: «Там человек занятой, зайди минут на 10-15, он тебе уделит немного времени». В итоге я зашел в 4 часа, а ушел в 11.30 вечера. Сидели, разговаривали, чай пили с одним из настоятелей этого монастыря. Я задавал мирские вопросы, которые меня интересуют, а он отвечал со своим, совершенно другим мировоззрением. И мне было интересно, потому что это другой мир, и ему было интересно. Я ему отвечаю — а он в чем-то этого мира человеческого не понимает. Думаю, для него это общение было не менее позитивным, чем для меня. Мы же должны вести эту нить православия вверх, от нас к нашим детям, передавать ее.
Например, у меня мама в свое время была дикой атеисткой, комсомолкой. Я родился, мама только на работу пошла, а бабушка — чик — и меня в церковь отвела, покрестила. Мама пришла, а я уже с крестом. Бабушка на меня оказывала влияние в этом плане. А теперь мама у меня пожилая женщина, и она очень верующая, молится. Правда, не так часто ходит на службу, но я знаю, что она верит. Верующий человек — это же не только тот, кто все время в церковь ходит. Мама верит, иногда молится за нас, за семью. В бойцовской теме мы тоже не должны от этого уходить. Вот, ребята-дагестанцы же пропагандируют мусульманство. Почему наши этого не делают [не пропагандируют православие]? Это важный момент. Мне нравится, что Шлеменко пропагандирует, но он делает это немного навязчиво, надо не так навязчиво.
— Вы имеете в виду, видимо, что пропагандирует борьбу с алкоголем.
— Да, не православие, а определенные жизненные ценности. Почему Федор великий? Потому что он такой человек. Единственный, кто стал богатым, но остался таким же простым Федором. Когда надо — всегда придет на помощь, если нужно — спросит совета. Честно скажу, сейчас у меня нет его номера телефона, хотя многие годы он был. Какое-то время общались через Радмира Габдуллина, сейчас общаемся через Дениса [Курилова] больше. Буквально вчера у меня команда из Старого Оскола уехала. Юноши приезжали на мой турнир, остались еще на день на командный турнир памяти одного из наших друзей. Было здорово, командная встреча Кстова против Старого Оскола в финале — бомбический матч просто. И я сразу вспомнил 2007 год, тоже Кстово против Оскола.
Говорил ребятам: не важно, кто победит, главное, что мы столько лет вместе, сколько съели вместе, сколько оскольцы могут про меня рассказать, сколько я про них — и про Сидельникова, и про Немкова. Мы всю жизнь, по сути, вместе провели. На ковре мы конкуренты, деремся в кровь, но когда ковер заканчивается, мы — близкие друзья.
— Когда Федор был атеистом, он был другим человеком? Может, более злым?
— Если брать поступки — может, и другим. Но человеком он всегда был хорошим. Может, тогда он делал что-то, что сейчас ни за что не стал бы, но как человек всегда был хорошим, умным. Вот, например, мы сидим с президентом Федерации самбо Южной Кореи и его переводчиком. Мы с товарищем сидим, критикуем наших старших, у того ошибка там, у этого тут. А Федя нас ногой бьет, типа: «Вы чего?» Отвел в сторону, сказал: «Леш, вы чего? У них же старших критиковать — вообще табу! А переводчик сейчас ему переводит все это. Не надо так делать, это же и по нам бьет, для них это неприемлемо». Вот такие примеры — Федор сразу пресекал такое. Это было где-то в 2005 году или 2007-м, чемпионаты мира в Праге — обалденные чемпионаты были, огромное количество людей, классная организация. Много было интересных историй, есть много чего рассказать, это история боевого самбо, не история ММА.
«В армии полно ребят, у которых получилось бы в боях. На спорт они, воины, смотрят уважительно, но с улыбкой»
— Самое жесткое, что было на чемпионатах мира по боевому самбо? Самая накаленная ситуация?
— Узбекистан, чемпионат мира, финал в весе 74 кг, дерется звезда Бурятии Баир Омоктуев, у него был очень равный бой с узбеком, и вот свисток, а удар же свистком не остановишь… Баир ударил — и тот упал. Весь зал просто встал и решил, что Баира надо… Конаков и Ушаков, вся сборная команда ценой своего здоровья остановила эту разъяренную толпу, которая летела на нашего спортсмена, сметая все на своем пути.
— Ничего себе.
— Иностранцы нас поэтому и называют Crazy Russian, потому что часто видят, как мы с башки бьем. В боевом самбо же можно с головы бить, эти глубокие нокауты с головы для иностранцев — шок. Они говорят: «Ну вы и отморозки!» Еще же и удар в пах был разрешен в боевом самбо, три года назад убрали из правил. Все хотели, чтобы его убрали, мы все-таки мужчины, хотим, чтобы у нас род продолжался. Специально-то никто не бил, естественно. Если кто-то бил в пах, его сразу в туалет — и объясняли ситуацию, что так делать нельзя. В правилах вроде было, но никто не бил. А вот удар головой остался, это такая изюминка боевого самбо. Рустам Талдиев, заслуженный мастер спорта, так с головы садит! Всю Россию прошел ударами с башки.
— Интересно. Это же особый навык.
— Да, очень сложно бить с головы в захвате. Тем более только опустился — колено взлетело, только поднялся — башка прилетела. Очень эффективная техника. В профессиональном боевом самбо, которое мы проводим в клетке, мы убрали удар головой.
— Считаете, что боевое самбо — это самое эффективное единоборство для уличной драки?
— Для уличной драки — да. Для армейских подразделений — нет. Тут в шею не бьют, глаза не вырывают. Для уличной драки, где ты не убиваешь человека, боевое самбо — наверное, один из лучших видов спорта на сегодняшний день. Для армейских подразделений, где надо человека убить — в боевом самбо в глаз никто не тыкает, кадык не вырывает, в горло не бьет… Для улицы боевое самбо — это да. Для более серьезных вещей — уже другая история, нужны другие навыки. Там, возможно, навыки борьбы и ударов кулаками будут мешать. Я же до сих пор служу, понимаю, что нужно для армии, а что нужно для спорта. Это разные истории и разные ветви подготовки.
— Встречали в армии ребят, у которых могло бы быть большое будущее в спорте?
— Полно таких ребят. Но они говорят: «Мы в армии». Они — воины настоящие, созданы для того, чтобы воевать. У меня был мальчик, сейчас служит в пермском СОБРе, Исаев фамилия — такой красавец, так дерется, кайфует, прямо воин! Но он — собровец. Он с первых дней на СВО. Он воюет, а для воинов спорт не так важен, они смотрят на спорт уважительно, но с улыбкой.