Российский тренер «Флориды» может выиграть Кубок Стэнли
Сергей Бобровский и Максим Иванов.
Фото из соцсетей Максима Иванова
В преддверии финала Кубка Стэнли обозреватель «СЭ» побеседовал с Максимом Ивановым, тренером «Пантерз» по индивидуальным качествам.
В НХЛ на виду десятки российских игроков, некоторые из них — суперзвезды. На слуху и имена бывших хоккеистов, которые сейчас входят в тренерские штабы клубов, — таких как Сергей Брылин в «Нью-Джерси», Сергей Гончар в «Ванкувере», Евгений Набоков в «Сан-Хосе». Но есть и другие специалисты, которые приносят большую пользу своим командам. Один из них работает в штабе финалиста двух последних сезонов — «Флориды Пантерз».
Максим Иванов много лет был тренером по катанию «Питтсбург Пингвинз» и участвовал в двух его победных Кубках Стэнли — 2016 и 2017 годов. А затем его пригласили в Южную Флориду с расширением полномочий — в «Пантерах» он стал тренером по всем индивидуальным качествам игроков, по «скилам». Он активно участвует в работе команды Пола Мориса, и, поскольку мы уже несколько месяцев достаточно плотно общаемся, я поражаюсь его графику — на тренировочный каток в Форт-Лодердейле он ежедневно выезжает в шесть утра, а возвращается не раньше восьми вечера.
Перед плей-офф мне удалось спросить у Мориса о роли Иванова в штабе, и он ответил очень охотно и подробно:
— Расскажу, что мне нравится в Максе больше всего. У нас в штабе восемь тренеров. И каждый из них делает что-то совершенно особенное, отличное от других. В первую очередь Иванов отвечает за развитие у игроков индивидуальных качеств. Но при этом очень много работы проделывает с видео и в общении с российскими хоккеистами, с которыми у него великолепная связь.
Я не знаю вообще ничего из того, что он делает, ха-ха! Когда Макс на льду занимается с ними отработкой индивидуальных качеств, мне там ловить вообще нечего! У него есть уникальность, и это полностью сочетается с тем, что требуется парням и чего хотят они сами.
Когда я пришел в команду, то не знал его. И видел только то, что он лично работает с Сашей Барковым. Проводит с ним время на льду перед каждой тренировкой и после нее. А потом мы начали с ним говорить о хоккее. И я понял, что у него зоркий глаз! Он смотрит на игру иначе, чем я. Я не замечаю вещей, которые видит он. И это делает его отличным дополнением для нашего штаба.
Он смотрит огромное количество хоккея и извлекает из увиденного очень много. И если, когда я только пришел, он занимался исключительно с Барковым, то теперь у него перед каждой тренировкой — ряд из восьми или девяти игроков, с каждым из которых он успевает поработать над улучшением индивидуальных качеств. И это по-настоящему хорошо для команды.
Эту беседу с Ивановым мы начали еще во время регулярного чемпионата, а продолжили на пути «Флориды» во второй кряду финал, который стартует в ночь на воскресенье. Нарушу хронологию и стартую с самой свежей «кубковой» части разговора.
Фото USA Today Sports
Куликов дал команде скорость в своей зоне и делает много блок-шотов
О нынешнем плей-офф мы начали говорить в разгар серии с «Рейнджерс», после третьего матча, когда клуб из Нью-Йорка повел — 2-1. Следующие три матча выиграет «Флорида», и тем интереснее слова Иванова, в которых даже в момент неудачного, как казалось, хода серии не было ни капли сомнений в правильности пути.
— Единственное, чего нам не хватает, — удачи, — сказал он тогда. — Нанести в третьем матче 108 бросков (имеются в виду броски не в створ, а в сторону ворот, до цели из них долетели 37. — Прим. И.Р.) и проиграть — это нонсенс. Да, «Рейнджерс» 37 из них заблокировали, но все равно с такой активностью ты в любом случае должен побеждать. Последний раз такое количество в Кубке Стэнли у команды за игру было в 2010 году.
Иногда даже выполнения плана и отличного хоккея не хватает, когда нет везения. 108 бросков, весь третий период в чужой зоне — и поражение в овертайме… В целом играем хорошо. Двигаемся, все делаем быстро, контролируем шайбу, много и разнообразно атакуем, не перебираем с передачами, много бросаем.
— У ньюйоркцев совсем не работает большинство — ранее один из главных их козырей.
— У нас и в регулярном чемпионате было очень хорошее меньшинство, и в плей-офф таким же осталось. При «четыре на пять» ключевое — хорошее движение и правильная игра хоккеистов во взаимозаменяемости и страховке. Каждый знает, куда двигаться и как подстраховать партнера. Форвард соперника движется в одном направлении, ему навстречу выдвигается один наш игрок — а второй и третий четко знают, что в конкретной ситуации должны делать. Это как шахматы — каждый знает следующий ход.
— Морис говорил, что в меньшинстве велика роль Дмитрия Куликова.
— Естественно. Во-первых, он делает очень много блок-шотов, принимает шайбу на себя. Во-вторых, Дима — быстрый защитник, а меньшинство — это скорость. Ты должен быстрее соперника ускориться к шайбе, создать помеху, чтобы она не лежала на клюшке противника и он не мог разыграть или нанести бросок без сопротивления. Быстрота любой работы — суть сегодняшней НХЛ, и Куликов ее дает.
— Второй матч серии с «Рейнджерс» он сыграл даже жестче обычного, применив сумасшедший силовой прием на Александре Веннберге и весьма увесистый — на Мэтте Ремпе. У него на тот матч было специальное задание?
— Сто процентов — нет. Просто это стиль его игры и видение конкретных ситуаций.
— Год назад ваше меньшинство было в нижней десятке НХЛ, в этом сезоне — в верхней. За счет чего пошел такой прогресс?
— Любой прогресс идет от системы, которая подходит игрокам. До Пола мы побили все рекорды по заброшенным шайбам. Каждый форвард первых двух звеньев в предыдущем сезоне (при Джоэле Кенневилле и Эндрю Брюнетте. — Прим. И.Р.) забил больше 30 голов. Но и пропускали очень много. У каждого свой подход, и Пол принес качество в защиту. Первый год был притирочный — пропускали мало, но и забивали немного. А в этом улучшилось уже во всех компонентах.
— Владимир Тарасенко не нервничает из-за того, что маловато забивает?
— Нет. Он опытный человек и, если не идет что-то одно, делает для команды другую важную работу. Контролирует шайбу в углах, сохраняет ее, создает помеху противнику, чтобы шайба осталась в зоне. В хоккее есть масса незаметных элементов, которые видят только люди внутри. Получается — забиваешь, нет — забивают другие. А когда надо будет — забьет (так и окажется — именно Тарасенко станет автором победного гола в последнем, шестом матче серии с «Рейнджерс». — Прим. И.Р.).
— Где располагаетесь во время матчей плей-офф вы? Участвуете ли как-то в процессе оперативного управления командой, и как оно проходит?
— До матча мы всем штабом находимся в тренерской комнате, обсуждаем игру и подготовку к ней. Потом — собрания. Сначала — бригады большинства и меньшинства, потом главный тренер проводит общее. Потом возвращаемся в тренерскую комнату и далее — на предыгровую раскатку.
Идем на лавку, смотрим, какой состав звеньев у соперника. Отмечаем детали и опять возвращаемся в тренерскую, где их обсуждаем. И уже перед самой игрой главный и три ассистента идут на лавку, а мы с тренером вратарей — наверх, в ложу. Два видеотренера остаются в тренерской, у монитора, откуда отслеживают возможные челленджи в спорных ситуациях. Этот процесс отработан до автоматизма, поскольку там счет всегда идет на секунды. Мы в ложе тоже в нем участвуем.
— Доводят ли до главного тренера на скамейке продвинутую статистику?
— У нас есть статистический отдел, два человека ее (статистику. — Прим. И.Р.) ведут и на следующий день после матча присылают. Мы сидим с рациями сверху, и если какие-то детали замечаем, то подсказываем видеотренерам, а они уже передают на скамейку. Мы находимся в постоянном процессе, на льду все время что-то происходит, и нельзя упускать ни одного нюанса. Общение идет непрекращающееся.
У нас в ложе есть свой специальный телевизор, на котором мы сразу видим повторы, причем в тех ракурсах, которые нам нужны. Наши устройства соединены с теми, что есть у видеотренеров, мы все мигом смотрим ситуацию и информируем главного тренера. На лавке есть свой экран.
Фото USA Today Sports
Кучеров — лучший в лиге по позиционной игре. А Панарин потрясающе чувствует хоккей в моменте
Уже после выхода в финал я уточнил у Иванова еще несколько деталей. Понятно, что в разгар борьбы за Кубок он в ответах не мог быть слишком детальным, но ряд моментов разъяснил.
— Как удалось закрыть Артемия Панарина, который провел такой блестящий регулярный чемпионат, а до серии с вами забил в Кубке четыре победных гола?
— Так же, как и Никиту Кучерова в первом раунде. За счет предельной скорости и плотности действий. У Артемия вообще не было времени для принятия решений, поскольку мы понимали, насколько важно его этого времени лишить. По этой же причине не удалось проявить себя в полной мере Зибанежаду и Крайдеру. Мы лучше двигались, были агрессивнее, лучше отбирали шайбу, были первыми на подборе, не допускали никаких разрывов, успевали все делать быстрее.
— Со стороны кажется, что такие края, как Панарин и Кучеров, не обладающие выдающимися физическими данными, — это чистая игра интеллекта.
— Они на самом деле немножко разные нападающие. Никита — номер один в лиге в позиционной игре. Человек, который знает наперед, куда шайба прилетит, в любой ситуации и что будет дальше. А Панарин чувствует хоккей в моменте. Он — игровик, и таких форвардов тоже очень мало.
— Удивляет, что он так прибавляет с возрастом. В 32 года Панарин выдал однозначно лучший сезон в карьере, набрал 120 очков, хотя раньше и до сотни не добирался.
— Это физиология. У каждого пик случается в разном возрасте. Это как у детей — нельзя говорить восьмилетнему ребенку, чтобы он заканчивал с хоккеем. Сегодня так, а в 15 он может стать лучшим в мире в своем возрасте. Раскрытие игрока — это не только мышечная история, но и разум, чувства, психология. На возрасте не нужно делать акцент.
— А катание с возрастом у людей меняется?
— Если работаешь над ним — конечно, меняется. У того же Саши Баркова оно стало гораздо резче, и раньше ему этого не хватало. Например, выходы из углов за счет быстрой работы ногами — то, что поменялось. Я смотрел много видео, как Саша начинал в НХЛ, понимал, чего не хватает. И дальше мы уже это развивали.
— Потрясающую серию провел Игорь Шестеркин, и если бы у «Флориды» не было вратаря аналогичного уровня в лице Сергея Бобровского, справиться с таким голкипером было бы сложно.
— Согласен. Мы разбирали все сильные и слабые стороны Игоря, но он провел выдающуюся серию и раз за разом оставлял команду в игре. Более того, считаю, что в этой серии интрига жила до конца именно благодаря Шестеркину. Без него, на мой взгляд, наша победа была бы более убедительной.
Почти в каждой игре у нас было огромное количество бросков и большое преимущество по этому показателю над соперником, и в конечном счете оно оказалось почти двукратным. Но только в первом матче мы победили с разницей больше чем в одну шайбу, а в двух и вовсе уступили. Ничем, кроме выдающейся игры Игоря, объяснить это не могу. Он однозначно вратарь номер один, который выходил в этом плей-офф против нас. И один из лучших хоккеистов серии. Как и Боб, который сыграл на своем обычном великолепном уровне, и благодаря команде ему просто не требовалось делать что-то большее.
— Провел ли Пол Морис какую-то психологическую работу при 1-2 в серии, чтобы хоккеисты не засомневались в себе и хоть каждый раз всего в одну шайбу, но уверенно по игре победили в трех последних матчах?
— Какой-то дополнительной работы не требовалось — продолжали работать, как и до того. С игрой-то все было в порядке, и, повторяю, когда мы в третьем матче имели большое преимущество в скорости, владении шайбой, нанесли 108 бросков и уступили в овертайме только из-за Игоря — это было чистое стечение обстоятельств, и все это понимали.
Но когда команда постоянно прессингует так, как это делали мы, несколько раз подряд такое повторить сложно. Даже когда было 1-2 — понимали, что с таким хоккеем серия должна быть наша. Тут ничего не надо было менять, а нужно было продолжать играть так же и не отступать от своей манеры. Что мы и сделали, додавив «Рейнджерс».
— Как восприняли «Эдмонтон» в качестве соперника по финалу? Думали ли, что он может пройти «Даллас» и вообще дойти до решающей стадии?
— Скажу честно, я — думал и прогнозировал, что полуфинал закончится их победой. Преимущество в скорости первых двух звеньев, как мне казалось, должно было склонить серию в пользу «Ойлерз», что и произошло.
Но мы уверены в себе, кто бы ни был нашим соперником. Если наша коллективная скорость в серии с «Рейнджерс» позволила остановить Панарина, Крайдера, Зибанежада и остальных, то не видим причин, почему этого не должно произойти и в финале. При этом, как всегда, напряженно работаем каждый день над каждой деталью, чтобы нейтрализовать сильные места соперника.
— У обеих команд перед началом финала — около недели. Что будете все это время делать?
— В первую очередь — восстанавливаться. Почти весь плей-офф мы играли через день, и эта пауза — тем более что она, как вы правильно заметили, почти одинаковая у обеих команд — пойдет только на пользу. Хоккеисты потратили много сил, и набраться их перед финалом будет очень кстати.
Разница с прошлым сезоном в том, что тогда мы выиграли у «Каролины» всухую и закончили серию на пять дней раньше, чем «Вегас», и у нас была огромная для плей-офф пауза между 24 мая и 3 июня — десять дней! Соперник же отдыхал с 29-го, то есть пять. Это оптимальный срок, чтобы и отдохнуть, и сохранить тонус, чего о десяти днях точно не скажешь. Теперь же команды в одинаковой ситуации.
— И в случае с вами нет ощущения, что команда потратила к финалу слишком много сил. Вы проиграли в трех сериях пять матчей, ни разу не дошли до седьмого, разница шайб — 55-39, а бросков в створ — 565-415 (в среднем за игру — 33,2 на 24,4). Лишь в двух матчах из 17 вы позволили соперникам — по разу «Тампе» и «Рейнджерс» — себя перебросать.
— Нам колоссально помогает опыт прошлого года и анализ тогдашних ошибок. Состав поменялся минимально, и почти каждый помнит то, что было, и знает, как себя вести и что делать. Как играть, тренироваться, восстанавливаться.
— Причем это первый случай после «Питтсбурга» в 2008-2009 годах, когда проигравшая в финале Кубка команда выходит и в следующий финал.
— К тому времени я в «Питтсбурге» еще не работал, но приезжал к Жене Малкину и был свидетелем того, что происходило. Наша нынешняя команда мне очень напоминает ту. Те «Пингвинз» были семьей — и эти «Пантерз» тоже. Такие отношения внутри коллектива — очень большой плюс.
Фото Global Look Press
Как надо закрывать обзор Василевскому
— Пройдемся по сериям и начнем даже с конца регулярки. В последнем матче вы выиграли у «Торонто» и обогнали «Бостон», который, такое впечатление, выбирал соперника и хотел «Мэйпл Лифс». А к чему стремилась «Флорида»?
— Единственное, что для нас имело значение, — зайти в плей-офф на победах, как мы говорим, на темпе. Что мы и сделали, выиграв, кажется, последние шесть матчей. Так что нам было без разницы — «Тампа», «Торонто»… Вообще на этом внимание не акцентировали.
— Пару лет назад еще при Кенневилле в крайне жесткой серии «Пантерз» проиграли «Тампе» — 2:4, а сейчас достаточно легко, с приличным запасом ее прошли. Что изменилось с тех пор? Использовали ли те же слабые места у «Лайтнинг», за счет которых разгромили их в регулярке на выезде — 9:2?
— Да, стиль игры, ее философия были такими же. Все было поставлено на скорость. Наши хоккеисты быстрее, и мы считаем, что система, которую сейчас используем, дает больше индивидуального прогресса, чем работа игроков «Тампы». Все четыре звена у нас достаточно ровные, каждое может забить, и это, наверное, сыграло свою роль.
— Как Морис просил играть против Никиты Кучерова?
— Все это знают, но не все могут сделать. Главное — не дать ему возможность получить пространство. Никита создает остроту именно на нем. Когда все время играешь с Кучеровым близко, ему уже сложнее. Он очень хорошо видит поле, но при плотном хоккее у него часто идут потери. Работали как раз в этом направлении.
— Скажите как специалист по катанию — оно ведь у Кучерова не кажется каким-то особенным.
— Не кажется. Но оно почему-то всех соперников замораживает. Он всегда грамотно выбирает позицию и оказывается на свободном льду, в своей стихии. Никита очень устойчив, хорошо держит всю ширину движения ног, за счет этого имеет возможность движения в разные стороны. Мы все это учитывали.
— У Кучерова изначально был не такой физический потенциал от природы, как у Коннора Макдэвида, Нэйтана Маккиннона, — не случайно его выбрали на драфте не под первым номером, как их, а в конце второго раунда. За счет чего он так прокачался?
— За счет того, что был в такой среде, которая дала ему возможность расти. За счет конкуренции и работы над собой. Ты видишь, какие вокруг игроки, и должен соответствовать их уровню. А он их еще и превзошел.
— А куда вы бросали Андрею Василевскому? Есть ли у него слабые места, которые использовали?
— Задача номер один — закрыть ему обзор. Он — один из самых высоких вратарей в лиге. И была поставлена задача стоять не близко к нему, а чуть подальше, потому что если ты стоишь вплотную, то он с высоты своего роста все видит. А вот если располагаться немножко повыше, то за счет объема обзор оказывается закрыт. Наш тренер вратарей на собрании проанализировал все эти моменты и поставил ребятам задачу.
Василевский классно работает внизу и позиционно. Большинство голов, которые он пропускает, идут именно за счет того, что он не видит, откуда бросок. Открытые броски против него практически бесполезны.
— Кого вы больше хотели на втором этапе — «Бостон» или «Торонто», когда они играли седьмой матч и дошли до овертайма? Обсуждали?
— Единого мнения не было. Кто-то больше хотел одних, кто-то — других. Разве что в случае с «Торонто» нужно тратить лишнее время на прохождение канадской границы. Когда летишь по Америке, никакие документы не нужны. Вроде мелочь, но она есть. В плане хоккея же не помню, чтобы были разговоры, кто сильнее. «Бостон» — более силовой, «Торонто» — быстрее в атаке. Но с обоими мы в прошлом плей-офф сыграли хорошо, поэтому ни в раздевалке, ни в тренерском штабе внимания на это не обращали. Просто обсуждали игру каждой из команд — но не в том ракурсе, кто нам лучше, а кто хуже.
— «Бостон» в чем-то сбавил по сравнению с прошлым сезоном, когда взял Президентский кубок?
— Они как были, так и остались хороши без шайбы, и играть с ними из-за этого всегда нелегко. Позиционно очень грамотны, двигаются отлично. А не хватило им, наверное, «скиловых» ребят, которые на мастерстве забьют лишнюю шайбу и придумают что-то нестандартное.
— Часто бывает, что команда, которая долго ждет соперника, первый матч проигрывает. Так произошло и с вами в серии с «Бостоном».
— Да, это частая история в Кубке Стэнли. Мы и в прошлом году с этим столкнулись, когда ждали «Вегас» в финале десять дней, и сейчас. Отдыхать три или четыре дня — считаю, супер. А уже когда восемь и ты только тренируешься, возникает какое-то ощущение предсезонки. Потом тяжело входить в ритм. Но уже после первого матча набираешь форму быстро.
— После 1:5 в первом матче вы «Бостону» два раза подряд по шесть забили. Что этому помогло?
— Ребята просто вернулись к хоккею, в который играли весь сезон, добавили скорости и прессинга.
— Помогла ли в серии с «Бостоном» травма лидера «Мишек» Брэда Маршана, и насколько умышленный удар наносил ему Сэм Беннетт?
— Во-первых, не помогла, поскольку они без Маршана играли лучше, чем с ним. Само собой, никакой задачи наносить сопернику травму ни у кого нет — есть только цель выполнить план на матч.
— Но, учитывая, сколько пакостей Маршан сделал всем за многие годы, неужели хоккеисты сами при удобном случае не хотят его приложить?
— Это вообще не обсуждается, никто об этом даже не думает. А в плане Беннетта — не он Маршана бил, а Маршан его. Бенни уже поехал меняться, а Маршан летел на него. Беннетт защищал руку, поэтому среагировал и сыграл так же жестко.
Фото USA Today Sports
Спокойствие Бобровского, опыт Тарасенко, воспитание Баркова
— Очень спокойно и уверенно в плей-офф выглядит Сергей Бобровский. Такое впечатление, что он как поймал волну в прошлом Кубке, так с тех пор на ней и держится.
— Сто процентов. Это спокойствие видно и по его поведению, и по подготовке, и по действиям на льду, и по движениям. В прошлом году он получил определенный опыт именно в плей-офф и знает, как себя подготовить и что сделать перед игрой.
— Вратари — люди особенные. Тренер вратарей во время Кубка к нему тоже не особо подходит, или они работают в обычном режиме?
— У них свое общение идет, как и в регулярке. Ни один тренер не меняет направление и стиль работы в плей-офф по сравнению с сезоном.
— В двух из трех серий этого года у Боба соперники — другие топовые российские вратари, Василевский и Шестеркин. Насколько, по внешнему впечатлению, ему важно оказаться сильнее них?
— Понятно, что у них есть какое-то свое соперничество. Однозначно. Оно стимулирует каждого из них, и видно, что оба играли на пределе своих возможностей.
— Как я понимаю, Владимира Тарасенко брали в том числе благодаря его победному опыту в «Сент-Луисе» в 2019 году.
— Да.
— В чем он сейчас выражается и помогает команде?
— Есть моменты, когда этот опыт позволяет не паниковать, лишний раз не отброситься, а придержать шайбу, успокоиться. Плей-офф — это всегда очень силовой хоккей, все стараются максимально сыграть в тело, и благодаря опыту он знает, что делать в таких ситуациях и как не терять шайбу.
— Читал в местной газете Sun-Sentinel, что Барков — настоящий капитан и у него идеальные отношения как с партнерами по команде, которых он не делит на белую и черную кость, так и с персоналом на арене.
— Естественно, это очень важно. Прежде всего Саша — самый воспитанный хоккеист, которого я знаю в НХЛ. Поэтому у него хорошие отношения со всеми ребятами и персоналом. Если вы смотрите наши игры, то видите, что это лидер на площадке. Контроль шайбы, ее подбор, создание атаки, работа в чужой и своей зонах, помощь защитникам — объем работы, который он делает на льду, совершенно поразителен.
— То, что Баркову дали «Селке Трофи», приз лучшему форварду НХЛ оборонительного плана, во время плей-офф кого-то волнует?
— Конечно. Все видят, что это человек, который его заслужил. Очень мало таких нападающих, которые классно играют во всех трех зонах, в большинстве и в меньшинстве.
— На последних минутах шестого матча серии с «Бостоном» он при ничейном счете блокировал бросок Давида Пастрняка по пустым воротам.
— Опять же. Был бы гол в пустые ворота — и серия с большой вероятностью ушла бы в седьмой матч. Но этого не произошло, мы тут же забросили победную шайбу, а теперь прошли «Рейнджерс» и сыграем в финале. Одно действие — и все иначе. Это и есть плей-офф, где многие команды примерно равны и все решают детали.
— Боялись, что у него перелом. Слава богу, обошлось.
— Да, боялись. Но потом на ужине сидели и увидели, что даже особо не опухло.
— Ужины у команд на выездах в плей-офф всегда общие, а у себя — по домам?
— У себя — по домам. На выездах обеды или ужины иногда совмещаем с собранием. Есть дни, когда вечерами у ребят свободное время, и они идут ужинать в рестораны компаниями.
— Русские все вместе ходят? И вы с ними?
— Компании большие — в них могут входить и русские, и еще много хоккеистов из разных стран. Я хожу ужинать с тренерским составом, мы все вместе, поэтому о точном составе среди игроков мне говорить сложно. С ними могут пойти и сервисмены, и массажисты, и кто угодно.
— Барков с россиянами много общается, учитывая корни?
— Естественно. Они с Тарасенко много времени вместе проводят — не только в одном звене играют.
Фото из соцсетей Максима Иванова
Нашим талисманом в прошлогоднем Кубке была кость от стейка
— Помогает ли Морису находить подход к российским игрокам то, что он сезон работал в Магнитогорске?
— Конечно. Все русские ребята выросли в той системе, которую он имел возможность прочувствовать. Мы много с ним про это разговариваем. Он понимает, на что в российском хоккее делается акцент и за счет этого оптимизируется под игрока. У него есть понимание, как использовать его сильные качества.
— Был ли хоть один момент в этом Кубке, когда Морис вышел из себя и стены в раздевалке тряслись? Сам он говорил, что это было после первого периода в шестом матче в Бостоне, когда «Флорида» нанесла всего четыре броска. И добавил: «Я мало что умею, но материться умею хорошо!»
— Ха-ха! На самом деле такого, чтобы он прямо вышел из себя, не было. Просто как ты еще иногда зарядишь ребят на движение, на работу? Надо быть психологом — когда-то повысить тон разговора, когда-то понизить. В основном все самое горячее происходит на лавке. В раздевалке и на собраниях больше идет разбор самой игры, для понимания того, что происходит и что с этим делать. Чего-то новенького, чего я раньше не слышал, и в той ситуации не было.
— Есть ли перемены в работе Мориса в этом плей-офф по сравнению с прошлым?
— Не сказал бы. Так же играем, так же работаем. Если направление, которое задал Пол, приносит результат — зачем что-то менять? Хоккеисты почти те же, все всё знают. Плюс в том, что мы уже немножко опытнее, поскольку проходили это год назад.
— А есть ли у команды какие-то суеверия, которые появились еще в прошлом Кубке?
— Чтобы они продолжались и в этом плей-офф — нет. Но в прошлом году приметы были. Когда мы с «Бостоном» проигрывали, а потом взяли пятый матч — стало 2-3. Ребята пошли на ужин, заказали стейк — и там была большая кость. Потом она как-то оказалась в раздевалке. После чего мы забрали серию в овертайме седьмого матча — 4-3, и кость стала нашим талисманом. Может, вы смотрели видео — лучшему хоккеисту каждого матча вручали эту кость. Но до этого года она не продержалась, ха-ха. Сейчас есть свои моменты, но пока раскрывать не буду.
— Много решающих голов и в прошлом, и в этом плей-офф забил Картер Верхэге. Что его выделяет?
— У него один из лучших кистевых бросков лиги, если не лучший. Молния, шайбы не видно! Это очень тяжело для любого вратаря. Чутье голевое отличное — и знает, как быстро бросить.
— Сэм Райнхарт до этого сезона никогда не забивал больше 33 голов, а в этой регулярке — под 60. Откуда все это?
— Райнхарт — профессионал высшей категории и за пределами льда. Питание, отношение к делу, общение, серьезность. Он нацелен на игру даже вне ее. Все это и дало эффект. В частности, очень хорошо показал себя в большинстве — 27 голов. Но это не только его заслуга, но и ребят, которые выводили его на бросок, нашли определенную точку.
— Говорил ли хоть раз Морис команде: «Наша задача — завоевать Кубок Стэнли»? Или таких слов не звучит, поскольку это само собой разумеется?
— Таких слов не было. Надо выиграть этот матч, он важный, и победа ведет нас к Кубку — такое есть. Все прекрасно понимают, для чего тут находятся, и лишний раз повторять это не надо. Конец мая, начало июня — все и так ясно. Главная задача — просто чтобы каждый выполнял свою работу.
— Есть ли какой-то психологический ход со стороны главного тренера — может, какие-то фотографии в раздевалке висят?
— Есть. Но это я расскажу уже после плей-офф.
— Билеты на финал нереально достать?
— И на финал конференции — тоже. До такой степени, что не могу их сделать даже для своей семьи! Ажиотаж — кошмар какой-то! Но каждому, кто работает в хоккее, пожелаю такого кошмара…
Фото USA Today Sports
С Барковым работаем над стартовой скоростью, с Тарасенко — над быстротой принятия решений
Следующая часть интервью записывалась ранее, еще по ходу регулярного чемпионата.
— Я так понимаю, что ваш функционал во «Флориде» стал намного шире, чем в «Питтсбурге», где вы занимались только катанием. Теперь у вас самые разнообразные индивидуальные качества. Морис мне рассказал, что когда вы пришли в команду, то работали с одним Барковым, а сейчас у вас перед каждой тренировкой — 8-9 человек. Как к нему пришло понимание, что вас нужно использовать больше?
— Моей целью сразу было дать ребятам определенное развитие. Да, начинал с Сашей, но сейчас даже большая часть команды выходит со мной, и мы в течение сезона работаем над определенными вещами. Ребята понимают, что это помогает, и какие-то элементы в игре стали использовать лучше. Моя работа заключается в том, что я смотрю, выискиваю какие-то моменты у каждого, которые можно улучшить, и показываю, как это сделать. Потом хоккеист это использует и улучшает свою игру, коэффициент полезности.
— Морис сказал мне, что вы часто общаетесь и он не видит тех нюансов, которые замечаете вы. О чем именно речь?
— Есть очень много микроэлементов, которые я подмечаю в плане технической составляющей. В основном мы говорим не о тактике, а именно о моем направлении — об игроках.
Фамилии называть не буду, но в последний раз мы обсуждали двоих хоккеистов одной направленности. Один — более техничный, но упускает моменты из-за излишней самоуверенности. Второй знает о своих недостатках и старается максимально быстро сделать следующее движение. И это позволяет ему быть более успешным и эффективным.
— Возможен со стороны хоккеистов такой подход: «Почему я должен тебе верить?» Вы же не Уэйн Гретцки.
— Такое может быть. И работа, которую я предлагаю, — непривычная. Но они профессионалы, хоккей — их заработок, они понимают, что нужно улучшать. И когда видят результаты — а это происходит достаточно быстро, — с еще большей охотой все это делают.
— Чем, например, вы занимались с Барковым, первым вашим «клиентом» в «Пантерз» и одним из самых универсальных форвардов лиги, занявшим по анонимному опросу хоккеистов второе место по этому компоненту вслед за Сидни Кросби?
— Работа руками у него всегда была отличная, и универсализм — действительно стопроцентный. Но подтягивать всегда есть что. Работали и работаем над стартовой скоростью, катанием, быстротой работы ног. Сейчас Саша, спокойный, воспитанный и работоспособный человек, гораздо быстрее принимает решения на льду за счет улучшения старта в углах и более быстрого прохождения средней зоны.
— А над чем работаете, например, с Тарасенко?
— Идет небольшая доработка в отношении быстроты принятия решений.
— Как он вписался во вторую бригаду большинства «Пантерз»? Насколько вообще ему было легко присоединиться к команде, которая и так в порядке, стать ее частью?
— Когда Вова пришел, мне сразу сказали, что он — за мной и я должен ему максимально объяснять, что нужно делать. В первой игре ему нужно было вникнуть, потом мы с ним поговорили о том, что он находился на льду несколько далеко от ребят. После этого ему сразу стало комфортно, он стал действовать ближе к партнерам и во втором матче набрал 2+1 с «Калгари».
За месяц с небольшим в регулярке его успели попробовать со всеми связками и в итоге остановились на тройке с Барковым и Райнхартом (с середины серии с «Рейнджерс» он играет в звене с двумя финнами — Лунделлом и Луостариненом. — Прим. И.Р.). С какого-то момента у них пошел уже красивый хоккей, ребята почувствовали друг друга.
— Меня поразил график вашей работы. В шесть утра вы каждый день выезжаете на тренировочную арену, в восемь вечера возвращаетесь назад.
— Такое расписание в каждой команде НХЛ. Все очень рано приходят — первое мини-собрание тренерского штаба начинается в начале восьмого. Но это дает больше возможностей, потому что с утра мозги работают гораздо лучше. Надо ведь очень много разбирать видео, которому уделяется особое внимание.
— Но на что столько времени уходит в неигровой день?
— Как раз на видео. Есть и собрания с командой, и чисто тренерские собрания. Штаб в основном находится в одном кабинете, какие-то мысли всегда кому-то в голову приходят, а другие их подхватывают. Вместе легче двигаться дальше. Потом выходим на лед, я — чуть раньше, чтобы индивидуально позаниматься с хоккеистами. Если кто-то хочет остаться на площадке после тренировки — тоже помогаю. Когда лед заканчивается, опять идем в офис и обсуждаем множество моментов и по предыдущим, и по предстоящим матчам
Фото USA Today Sports
Боб притерся. Долго привыкал, но сейчас у него во «Флориде» все стабильно и хорошо, он может думать только о хоккее
— Если вспомнить прошлогодний плей-офф — никто не ожидал от «Флориды» такого прорыва. Команда едва заползла в Кубок, проигрывала «Бостону» 1-3 — и вдруг все перевернулось. Насколько ваше представление о ней менялось по ходу турнира?
— Мы зашли в плей-офф в предпоследнем туре, команда была на подъеме. Тренерский штаб это грамотно подхватил, и на этой ноте мы начали движение вперед. Ребята получали удовольствие, и с каждой победой мы становились сильнее. С «Бостоном» понадобилось семь игр, а потом было все лучше и лучше: 4-1 с «Торонто», 4-0 с «Каролиной». Но к финалу накопилось очень много травм.
— Пришлось ли Морису и его штабу делать какую-то специальную работу, чтобы заставить команду поверить в то, что можно обыграть тот «Бостон», побивший в регулярке все рекорды?
— Поэтому мы и сидим каждый раз с утра до вечера. Морис все время в работе — видео, компьютер, новые идеи. Так же и остальные тренеры — весь плей-офф, можно сказать, на катке жили.
— Важнейшим моментом в том плей-офф стало преображение Бобровского. Несколько первых лет во «Флориде» в его адрес шла сплошная критика, а в середине серии с «Бостоном» вышел со скамейки — и с тех пор это прежний, а в чем-то и более сильный Боб. Это из-за более оборонительной манеры игры, чем при Кенневилле?
— В том числе, но и просто сыграло роль время. Он притерся. В новой команде вначале всегда тяжело — новый дом, бытовые вопросы. Сейчас все стабильно и хорошо, он думает только о хоккее, режиме, своей программе. Ну, и защитники у нас сильные. Все это в совокупности дает результат, и этот сезон Сергей проводит очень хорошо. Сказывается и то, что он не сам по себе. У нас дружный коллектив, все хорошо общаются, и в том же предыдущем плей-офф отношения внутри коллектива очень помогли.
— Когда в этом году, уже будучи уверенными в выходе в плей-офф, начали готовиться к нему, и в чем специфика подготовки к Кубку во время регулярки?
— Матчей за десять до конца. В этот период лишний раз на лед не выходим, даем ребятам отдохнуть. Во время плей-офф вообще максимум времени уделяется игре, тренировочный процесс — минимальный. Акцент делается на максимально быстрое восстановление после матчей.
— В свое время Доминик Гашек, еще кто-то чуть ли не в подвал уходили жить, чтобы полностью концентрироваться на Кубке Стэнли. В нынешние времена все с семьями?
— Да. И в прошлом году тоже. Никаких заездов в гостиницы в дни домашних матчей нет. Вместе они только на выездах.
Фото из соцсетей Максима Иванова
Кросби показал свой новый дом. И предложил мне поработать с ним
— Могла ли у вас получиться карьера хоккеиста?
— Я рано, в 23 года, закончил из-за травм. Выступал в Финляндии, но вернулся в Питер. Потом тренировал детей в Финляндии, работал в Германии и, наконец, уехал в Америку.
— Как познакомились с Малкиным, с которым потом сдружились?
— Тренировались вместе в Санкт-Петербурге, когда я уже закончил играть. Это было как раз в год его отъезда в НХЛ. Тогда я уже понимал, что буду работать с профессионалами, формировал свою стратегию развития игроков. С Женей познакомились на фоне хоккея, потом уже сошлись ближе.
— В какой момент вы поняли, что видите что-то такое, чего не видят другие, и можете дать это игрокам?
— С самого начала. Когда смотрел много видео, понимал, кому в чем нужно дорабатывать. Это свое видение — плюс в моей работе, который мне помогает.
— К чему сложнее всего было привыкнуть, когда приехали в НХЛ?
— Сначала очень тяжело было в быту. Но помогла работа. Я только приехал в Америку и начал работать с «Питтсбургом», как случился локаут 2012 года. Тогда я начал индивидуально работать с Сидни Кросби, дальше — с теми, кто на время локаута остался в городе. Сразу понравилась работоспособность всех вокруг. Это для меня было очень важно, и я сразу подстроился под эту систему, поскольку сам такой.
— Как вас допустили к Кросби, суперзвезде лиги того времени № 1?
— Мы знали друг друга давно. Я очень много раз прилетал в Питтсбург к Малкину, и мы с Сидом пересекались. Так вышло, что, когда я прилетел в локаут, Женя был в «Магнитке». Встретились с Сидом, он показал свой новый строящийся дом. И предложил мне поработать с ним.
— Насколько легко работать с такими людьми, как Кросби? Что там можно улучшить?
— Улучшать всегда есть что. Но с такими, как Сид, работать легко — это очень работоспособные игроки, которые постоянно трудятся и думают только о хоккее.
— Сергей Гончар рассказывал мне: «Кросби — очень заботливый человек в отношении рядовых сотрудников клуба. Может спросить об отсутствующем на тренировочном катке охраннике: «А что с ним?»
— Когда каток — второй дом и ты всех знаешь, то переживаешь за каждого. Это вторая семья. Капитан «Флориды» Саша Барков в этом плане — точно такой же.
— Что позволило Кросби и Малкину, конкурентам по позиции, сдружиться и не ревновать к славе и успехам друг друга? Это ведь на самом деле уникальная история.
— Их объединила общая цель — Кубок Стэнли, поэтому так и получилось. Когда они поняли, что могут не конкурировать, а общаться и делать друг друга сильнее, то выиграли и один, и другой. У них великолепная карьера, и они друг друга дополняли. Анализировали, подсказывали друг другу, что-то новое добавляли. Это тандем, который дал очень серьезный результат — и командный в виде трех Кубков Стэнли, и индивидуальный у каждого из них.
— Каков Малкин вне льда?
— Очень простой парень. Вырос в обычной магнитогорской семье, сам себя сделал, знает, как добиться успеха. И очень любит шутить. Шуток было миллион, всех и не упомнишь.
— Кросби — тоже шутник?
— Сид — серьезный парень, но может пообщаться с кем угодно. Полностью сосредоточен на хоккее, все с этим связано. И до сих пор, в таком возрасте, показывает отличные результаты. 42 гола и 94 очка в 36 лет — это дорогого стоит!
— Он и Малкин смотрят другой хоккей?
— Конечно. Все время смотрят!
— По опросу хоккеистов Кросби — самый универсальный игрок НХЛ. Согласны?
— Думаю, что Барков более универсален в плане обороны. Сид все-таки более атакующего плана.
Фото Александр Вильф, архив «СЭ»
Игрока с такой стартовой скоростью, как у Павла Буре, в НХЛ сейчас нет
— Какие уникальные вещи с точки зрения катания есть у суперветеранов — Малкина, Кросби, Александра Овечкина?
— У каждого — свой стиль движения. Есть плюсы, есть минусы — нет такого, чтобы кто-то катался идеально. Всегда есть над чем работать. Саша катается мощно, Сид сильнее всего на коротких участках поля, хорошо работает ногами. У Жени лучше всего получается само скольжение. У того же Макдэвида кроссовер (элемент в катании. — Прим. И.Р.) суперский.
— А у Малкина катание в молодости и сейчас — сильно разное?
— Оно стало более силовым. Лига и ее развитие заставляют это делать.
— Меня поразило, как в конце регулярки сделал хет-трик Маккиннон, как он убегал от соперников на двух шагах.
— Да, все три гола были одинаковые! И не случайные — перед получением шайбы он уже набирал скорость. Он всегда старается под скорость закатиться — и при получении шайбы убегает и выходит на ударную позицию.
— По стартовой скорости из нынешних хоккеистов можно кого-то сравнить с Павлом Буре?
— Наверное, нет. Я с детства следил за Павлом, это был мой кумир. На данный момент такого хоккеиста не вижу. Хотя у Макдэвида она хорошая, да и у ряда не столь известных игроков — тоже.
— Как думаете, безумная стартовая скорость Буре могла стать одной из причин его травматичности? Мышцы могли элементарно не выдерживать таких бурных рывков?
— Травмы — это стечение обстоятельств. Хотя, возможно, это и сказалось. В том смысле, что, когда удар игроку наносится на скорости, он более опасен. Но это хоккей, травматичный вид спорта. Если будешь об этом думать, то ничего не получится.
— Со стороны из наших хоккеистов самым оригинальным кажется катание Кирилла Капризова.
— Капризов берет тем, что пластичен в катании. Очень хорошо управляет голеностопом, имеет возможность в любой критической ситуации сохранить скорость за счет правильной постановки ног.
— Нравится ли кто-то из молодых российских защитников? Можно ли кого-то из них сравнить по катанию с Зубовым, Гончаром?
— Мне нравится Егор Замула из «Филадельфии». Хороший первый сезон провел Павел Минтюков из «Анахайма», в топ-5 молодых защитников лиги он точно входит.
— Главное отличие НХЛ от КХЛ, помимо индивидуального мастерства игроков, в двух словах?
— Быстрота работы.
— Есть ли какие-то жесткие принципы с точки зрения длины смен?
— Смены все стараются делать короче — повышается интенсивность. В противном случае коэффициент работоспособности начинает падать. Рабочая смена — 40 секунд. За это время можно выложиться на сто процентов.
— Звезды как на это реагируют? Им-то хочется играть гораздо дольше.
— Они понимают, зачем это нужно. Лучше лишний раз восстановиться и вернуться полными сил, чем ошибиться в неподходящий момент.
— Невероятно, как в последние годы выросла результативность. Представить лет 5-6 назад, что у четырех лучших снайперов сезона будет 120+ очков, а борьба за «Арт Росс» пойдет на уровне 140, было невозможно.
— Навыки с каждым годом улучшаются. В лигу приходят уже подготовленные игроки, и хоккей в этом плане меняется постоянно, становится все быстрее и техничнее. Настало время молодых ребят, которые выросли на дополнительных занятиях.
— Объясните.
— Раньше у юных хоккеистов были только командные тренировки. А сейчас вся система подготовки в Северной Америке поставлена так, что в командах дети занимаются два раза в неделю, а все остальное — индивидуальные занятия. В результате каждого на протяжении многих лет готовят по-своему, и это дает плоды — так много хороших молодых игроков в НХЛ не было никогда. И с каждым годом их будет все больше.