Кормье рассказал, как получал удовольствие от добивания Миочича
Даниэль Кормье.
Фото Global Look Press
Даниэль Кормье избивает Стипе Миочича.
Фото Global Look Press
Даниэль Кормье.
Фото соцсети
Джон Джонс (справа) в поединке с Даниэлем Кормье.
Фото AFP
Хотя в жизни пухлый добряк.
Легенда UFC Даниэль Кормье дал большое интервью подкасту Генри Сехудо и Камару Усмана Pound for Pound и рассказал немало интересного.
О Джоне Джонсе, подарке покойного Энтони Джонсона и любви к насилию — в нашей подборке лучших моментов.
***
«Я бы хотел, чтобы можно было закрывать сопернику рот ладонью, глаза, размазывать все его лицо»
Кормье признался, что искренне любил причинять соперникам боль, особенно когда они уставшие.
— Честно, когда ты изматывал соперника в спарринге или в бою, когда он уставал — это лучшее чувство. Ты просто начинаешь мутузить его, унижать. Размазывать ему лицо пальцами, хватать за лицо. Я бы хотел, чтобы можно было двумя ладонями браться за лицо.
Представь, двумя ладонями накрыть лицо! Я как-то смотрел схватку Остина О’Коннора (двукратного чемпиона NCAA Division I. — Прим. «СЭ»). Там его соперник сильно устал, был на коленях, и Остин взял его за голову и шлепнул ее об мат (смеется). Блин, я бы сам хотел попробовать такое (смеется). Я никогда такого не видел, комментаторы спрашивали: «А это по правилам?» Реально взять кого-то за голову и припечатать ее об настил, что может быть лучше? Генри вон (обращается к Сехудо. — Прим. «СЭ») хочет драться красивенько, пружинит в стойке, дистанцию держит. Бро, просто переводи этих чуваков, потом напрыгивай сверху, держи и размазывай. Ты слишком красивенько дерешься.
Пару лет назад Ди Си еще рассказывал на The Pivot Podcast, как наслаждался забиванием отключенного Миочича.
— Когда ты сам бьешь кого-то, когда он снизу, ох… Это сладчайшая фигня. Сладчайшая фигня (смеется). Когда он падает, и ты напрыгиваешь на него, о-о-о… Я так надрал зад Стипе. Когда Стипе упал, я навис сверху, и а-а-а… (смеется). Его голова бум-бум-бум (смеется). Я такой: «Оу, он в отключке. Он в отклю-ю-ючке». Мы больные сукины дети. Те вещи, о которых я иногда думаю… Я такой: «Ты безумец». Я просто сумасшедший сукин сын.
Фото Global Look Press
«Если бы я стал призером Пекина-2008, то пошел бы работать тренером за 150 тысяч долларов в год и не думал бы о ММА»
— Перед Олимпиадой в Пекине я уже вел переговоры с университетами по поводу работы главным тренером. Если бы я показал в Пекине тот результат, который должен был показать… За год до ОИ я был третьим на мире, кубинец, которого я много раз обыгрывал, взял в Пекине бронзу.
Если бы я попал в призы, я бы навсегда закончил [со спортивной карьерой], устроился бы в небольшой колледж, зарабатывал свои 150 штук долларов в год и был бы счастлив. Но я вернулся домой, стал задавать себе вопросы, люди, которые были моими друзьями, начали меня заводить: «Да ты смог бы еще показать себя в спорте». И я поехал в Сан-Хосе, начал бойцовскую карьеру.
На моем пути были всякие трудности. Когда я учился в Луизиане, я даже разок продавал наркоту. Нездоровая фигня, я был худшим драг-дилером в истории (смеется). Мне было 16 лет, мы изготовили фейковые наркотики, я продал их чуваку, и он понял, что это фейк. Он побежал за мной, догнал, я вернул ему деньги: «Окей, возвращаем за плохой продукт». И после этого я никогда этим не занимался.
Я очень боялся, что тот парень сделает мне больно. Я был уже чемпионом Штата и все равно попал вот в такую западню, пошел не той дорогой. Когда у тебя нет денег и все вокруг продают наркотики, ты тоже будешь продавать. Если даже я попал раз в эту тему, что говорить о других?
Фото AFP
«Джон Джонс на уровне Джордана? Я сейчас уйду с этого интервью»
Когда разговор дошел до Джона Джонса, самого знакового соперника в карьере Кормье, Ди Си решил оспорить его наследие. Оно велико, но не на уровне столпов американского спорта.
Усман: — Джон Джонс где-то на уровне Конора, в том плане, что…
Кормье: — Я думал, ты скажешь, на уровне Джордана, или какую-то такую подобную хрень. Я бы сразу ушел с интервью.
Усман: — Честно, Джон Джонс — это и есть Майкл Джордан ММА.
Кормье: — Нет. Ты хочешь, чтобы я ушел с интервью? Хочешь, чтобы оно закончилось?
Усман: — Мы не берем то, что происходило за пределами клетки. Если брать чисто спорт, Джонс на уровне Майкла Джордана.
Кормье: — Ты хочешь сказать, что он на уровне Леброна Джеймса и Майкла Джордана, так?
Усман: — Он точно где-то поблизости.
Кормье: — Джон Джонс сделал очень многое в этом спорте. Но учитывая, что он сделал за пределами клетки… Я не знаю, может быть, Майкл Джордан что-то делал, я не знаю, не могу судить. Сен-Пьера не могу судить, потому что не знаю. Но по Джонсу я знаю все, что он делал. Майкл Джордан закончил карьеру в 1996-м, и люди по-прежнему не могут сказать, был ли кто-то лучше него. Джон Джонс не оставил такого наследия, чтобы мы говорили: «Никому это не превзойти». А Джордан оставил настолько мощное наследие, что появились Леброн, был Коби, и они сделали столько всего, но люди по-прежнему не могут сказать, превзошли ли они Джордана.
Фото соцсети
Умирающий Энтони Джонсон завещал Кормье часы в подарок
Самый трогательный момент подкаста — рассказ Кормье про неожиданный подарок от своего бывшего соперника, Энтони Джонсона, умершего в прошлом году от редкой формы онкологии.
Усман: — Энтони Джонсон мог бы стать гигантской звездой. Если б вы видели, что он делал с ребятами, сносил им головы киками. В боях от его ударов летели зубы, а в зале что он вытворял! Но он никогда не мог заставить себя говорить [раскручивать].
Кормье: — У нас были медиатуры совместные, мы два раза дрались. Я пытался его завести, спровоцировать. Клал рядом пояс и тут же резко его убирал (смеется). А он такой: «Ох, какой же он надоедливый». И говорил ESPN: «Можно мы уже закончим?» Я просто пытался его завести, но он не такой человек.
Знаете, что невероятно? Перед своей смертью Энтони Джонсон завещал мне часы. Мне! Он подарил мне часы. Передал через девушку, не знаю, встречались они или нет. Она сказала: «У меня для тебя кое-что есть. Эй Джей оставил». И это были часы. Потрясающе. Он был такой славный пацан. Но, бро, как же сильно он бил… Бил, как никто. Бум — и я уже на полу. И очень быстрый.