Мильштейн объяснил решение продюсировать фильм «Русская пятерка»

Евгений Кузнецов, Дэн Мильштейн и Родион Амиров.

Фото danmilstein.com, Global Look Press

Множество историй про российских звезд НХЛ.

Продолжение откровенного разговора обозревателя «СЭ» с одним из самых влиятельных хоккейных агентов НХЛ, среди клиентов которого — двукратные обладатели Кубка Стэнли Никита Кучеров, Андрей Василевский, Михаил Сергачев и Иван Барбашев, а также десятки других известных игроков из России и других стран.

Из второй части интервью вы узнаете:

• как в «Детройте» отговаривали Павла Дацюка от возвращения в Россию;

• почему «Ред Уингз» не стали драфтовать Евгения Кузнецова;

• как развивалась трагическая история умершего от рака Родиона Амирова;

• почему Мильштейн решил спродюсировать фильм «Русская пятерка».

Подъезжает снегоуборочная машина, из нее вылезают Дацюк и Жердев…

— Пятое место среди хоккейных агентов мира по общей сумме зарплат клиентов в НХЛ вас устраивает?

— Когда я был совсем молодым — хотел стать банкиром номер один. Для меня это было принципиально, я шел к этой мечте много лет. В 1998 году, когда мне было 23 и я уже несколько лет проработал в банках, ушел оттуда, чтобы открыть свою финансовую компанию. Однажды в самолете увидел журнал, в котором каждый апрель публиковался ежегодный список двухсот топ-банкиров мира в области ипотечного кредитования из 550 тысяч человек. Прочитал его, оказался под впечатлением и сказал: «Когда-нибудь буду в нем номером один, а когда стану им — напишу книгу о том, как это сделал». Сбылось и то, и другое.

А в агентском бизнесе главное для меня другое — чтобы были довольны мои клиенты. Это намного важнее места в списке, хотя прекрасно понимаю, что через какое-то время наше агентство будет номером один, поскольку мы в последние годы выводим на драфт больше игроков, чем кто-либо еще.

Когда я только приехал в Америку с 17 центами в кармане и начал мыть полы в «Макдональдсе», услышал такую историю. Его основатель Рэй Крок нанял первого президента, и тот смотрел на ежедневные доходы компании. Крок сказал: «Не смотри на доходы, смотри на количество клиентов, которых мы обслуживаем каждый день. Это — главный показатель». Поэтому на их логотипе написано: «Мы обслужили более 99 миллиардов человек».

— У вас в агентском бизнесе все началось с Павла Дацюка. Как это было?

— Он приехал в 2001 году в команду, в которой играли больше десятка будущих членов Зала хоккейной славы. На тот момент я уже был в топ-20 финансистов Америки в области ипотечного кредитования. У меня было много клиентов и из Голливуда, и из хоккейного мира, но тогда еще не из России. Когда Паше сказали, что он остается в «Ред Уингз», ему дали мою визитную карточку: мол, этот человек поможет тебе с домом и многими другими бытовыми вещами. Во время его первого сезона, 2001/02, Паша мне позвонил — так и познакомились. Как-то между играми он приехал ко мне в Анн-Арбор, добирался больше часа. Присели в стейкхаусе — и с первого дня подружились.

— Как, добившись серьезного успеха в одной области бизнеса, решиться пойти в совсем другую? Это Дацюк на вас так воздействовал?

— Можно и так сказать, если вспомнить фразу Паши, когда я рассказал ему о первом месте в рейтинге банкиров. Он отреагировал так: «А что дальше?» Дацюк долго был моим единственным клиентом, потому что параллельно я строил финансовую империю.

В хоккее все у меня было вокруг него — от операций до рождения детей. И пока он на год в сезон локаута-2004/05 уезжал в «Динамо» и они выигрывали чемпионат Суперлиги, я помогал строить его дом под Детройтом. Делал для него все, и многие хоккеисты меня видели рядом с Пашей — уважаемым всеми хоккеистом и человеком. За время работы с ним я понял, как сделать такое агентство, какого еще не было и какое сможет по-настоящему помогать игрокам.

— То есть?

— Первый звонок сделал Киту Маккитрику. Этот американец много лет был видеотренером у Майка Бэбкока, я был с ним знаком. А с Бэбкоком мы были хорошими знакомыми и соседями с 2005 года. К тому же Кит вместе с Дацюком ездил на детские летние лагеря в Россию. Мне он был нужен для того, чтобы делать видеоразборы всем хоккеистам нашего агентства. Я хотел того, что сейчас делает Кучеров и многие другие, а тогда не было так распространено — после игры ты сразу получаешь видеонарезки своих смен, на следующее утро созваниваешься с тренером, который, просмотрев твои 17-20 минут, их с тобой предметно обсуждает.

Маккитрик стал моим первым сотрудником. Второй человек, которому я позвонил, — Александр Тыжных. Тут есть интересная история, которую мне рассказал Дацюк. Паша же какое-то время даже не знал, что его взяли на драфт. Однажды к нему приехали представители «Детройта» и сказали: «Теперь тебе нужен агент». И дали ему список русскоговорящих агентов. Первым в списке стоял Тыжных. Он позвонил Саше, тот пробил по нему информацию, положившись на своего скаута в Екатеринбурге, — маленький, косолапый, с травмами, поставлен на драфт в 20 лет в шестом раунде. И не взял его!

Шесть лет спустя, в 2004-м, мы в Миннесоте на Матче звезд НХЛ. На улице — минус тридцать. При входе в гостиницу — красная ковровая дорожка, и фанаты, несмотря на мороз, стоят и с ума сходят по фотографиям, автографам и так далее. Я в фойе с Пашей, а Тыжных — с Колей Жердевым, участником матча молодых звезд.

Фото Федор Успенский, «СЭ»

Все русские вечером собрались вместе, вдали от Родины хочется своей пищи. Открываем справочник, видим — Nina’s steakhouse. Ну точно наше заведение! Вызываем несколько такси. Гололед, снегопад, минус 30. Часа полтора из-за ужасной погоды туда добираемся. Окраина Миннеаполиса, но все хоккеисты в предвкушении хорошего ужина. Приезжаем — и видим, что это темное и страшное место для байкеров. Десятки мотоциклов вокруг, бородатые ребята с суровыми взглядами.

Опытные ребята не отпустили такси и тут же уехали назад. Так вышло, что мы остались там вчетвером — Дацюк, Жердев, Тыжных и я. Сами тоже хотим уехать, но слышим: «Плохая погода, гололед. Полтора-два часа ожидания такси». Выхожу на улицу, вижу, что снегоуборочный грузовик чистит парковку перед рестораном. «Чувак, — говорю, — даю тебе сто баксов. Отвези нас, пожалуйста, в центр!» А тогдашние сто баксов — это триста сегодняшних. Он, не раздумывая: «Ребята, садитесь, я сейчас только снег дочищу — и поедем». Залезаем туда вчетвером. Вместе с нами дочищает парковку — и едем.

По пути к центру водитель понимает, что рядом с ним сидит Дацюк. Он вернул сто баксов и счел за честь, что нас везет. Естественно, мы ему эти деньги оставили. Поздний вечер, лютый мороз. Красная дорожка, ограждение, по одну сторону — гостиница, по другую — фанаты с мечтой о фотографиях. Подъезжает снегоуборочная машина, и из нее вылезает суперзвезда Дацюк и восходящая звезда Жердев. И вот в этом грузовике я познакомился с Тыжных, бывшим дублером Третьяка, ровно 20 лет назад!

Потом каждый из нас пошел своей дорогой. Как-то раз оказалось, что мы, не зная о том, шли за одним и тем же потенциальным клиентом, и Саша мне позвонил: «Признайся, это ты?» Вспомнили былое, говорю: «Может, попробуем поработать вместе?» Он ответил: «Будешь в Оттаве — приезжай, поговорим».

Через два дня я там был. Сказал: «Саша, ты — классный скаут, у тебя глаз-алмаз». Тогда я еще не знал про прокол с Дацюком, ха-ха. Рассказал ему о том, какую компанию открываю, объяснил, что у него будет полный карт-бланш — и на поездки, и на видео, и на скаутов в различных регионах. Быстро договорились — и если Маккитрик отвечал за развитие игроков, то Тыжных — за скаутинг. Мы просматриваем тысячи хоккеистов на протяжении двух лет, прежде чем подписываем с ними соглашение.

Фото Getty Images

— Кто еще из известных в хоккейном мире людей у вас работает?

— Знаменитый в прошлом нападающий Сергей Самсонов. Обладатель «Колдер Трофи» (приз лучшему новичку сезона в НХЛ. — Прим. И.Р.), человек из первой десятки драфта НХЛ, играл в «Бостоне», «Монреале», «Каролине», провел 888 матчей в регулярных чемпионатах. Умнейший человек! Хоккейный интеллект у него — просто на другой планете. Если посадить его, Дацюка и Кучерова вместе, то не поручусь, у кого хоккейный IQ выше. Он точно на их уровне.

— О том, что он у вас работает, вообще нигде не говорилось!

— Это началось не так давно. Сергей начинал в IHL (Интернациональная хоккейная лига, сейчас не существующая. — Прим. И.Р.) в Детройте, где познакомился с будущей женой и бросил там якорь. Каждое лето мы либо играли в футбол, либо он с Пашей тренировался на льду.

В 2015 году, закончив карьеру, он пошел работать в «Каролину». Где-то год спустя, продолжая строить компанию, я предложил ему к нам присоединиться. Он ответил: «У меня незаконченное дело. Я не взял Кубок Стэнли как хоккеист и хочу сделать это как часть клуба». «Сергей, — говорю, — с нами ты будешь выигрывать Кубок каждый год. Вопрос только — с кем из наших клиентов». Он дошел в «Харрикейнз» до должности директора по развитию хоккеистов, ему предлагали стать ассистентом генерального менеджера. Он отвечал за развитие молодежи, показывал им видео, объяснял все нюансы.

В прошлом сезоне у него закончился контракт в «Каролине», он отказался от продления — хотя владелец клуба хотел, чтобы он остался. Самсонов перешел к нам и играет в нашей компании очень большую роль. Один из первых результатов его работы — Кирилл Марченко, снайпер «Коламбуса». Многие наши клиенты из АХЛ и некоторые — из НХЛ работают с Сергеем.

— В чем функции?

— Он созванивается с игроком и предметно разбирает прошедший матч. Если хоккеист не понимает, как и почему его использовали именно таким образом, — объясняет. В России тренер может послать тебя трехэтажным матом, а американцы лечат позитивом: «Не парься, все хорошо!» На следующий день ты на этом позитиве приходишь, а твоего имени в составе нет. Сергей же объясняет, что и как, трезво оценивает игру и помогает ребятам. Абсолютно уверен, что многие прогрессируют в НХЛ, потому что рядом с ними такой человек, как Самсонов.

Он знает как российский, так и североамериканский менталитет, и подсказывает ребятам, как в той или иной ситуации надо себя вести. В России, например, не принято много общаться с тренером. А он говорит: «Тут наоборот» — более того, подготовит тебя к этому разговору. Сергей — незаменимая часть нашего агентства.

— Кто из опытных генеральных менеджеров, когда вы начали заниматься агентской деятельностью, дал вам самый ценный совет?

— Лу Ламорелло.

— При всей его олдскульной строгости?

— Все говорят об этом, а у нас с ним сложился прекрасный контакт. Если ты ему не врешь, он тоже честен. Сделал, например, хорошее предложение Александру Романову, хотя у нас не было прав на арбитраж и каких-то других способов воздействия на клуб. Он мог дать меньше. А когда мы договорились о новом контракте Никиты Зайцева с «Торонто», говорю ему: «Лу, давай объявим о контракте завтра». Начало февраля, до конца сезона еще три месяца плюс плей-офф. Отказывается, спрашиваю — почему. И тут Ламорелло спросил: «Как ты можешь суммировать одним словом то, чего хотят люди?» Я задумался. Он сказал: «Feelings». Чувства.

И пояснил: если мы завтра объявим о контракте Зайцева, шесть других защитников и все остальные будут думать: «Ему дали, а мне нет. Значит, меня здесь не хотят». И это разложит команду. Именно поэтому у меня есть правило — где бы я ни был и что бы ни делал, всегда сразу отвечаю на телефонные звонки либо очень быстро перезваниваю. Это означает, что отношусь к человеку с уважением. Те самые чувства!

Бывает, что ты должен донести до генерального менеджера нехорошую новость — помню случай, когда открылся рынок свободных агентов и один мой клиент пообещал клубу, что подпишет с ним контракт, а потом передумал. И мне надо было не прятаться теперь уже от клуба и первым сказать его боссу о случившемся. Только тогда к тебе будет сохраняться нормальное отношение.

Фото Global Look Press

Дацюк сказал: «Я возвращаюсь в Россию». Холланд отказывался уходить с моей кухни, пока не будет хороших новостей

— Как успешный человек с трехэтажным особняком на берегу океана во Флориде может в третьем часу ночи успокаивать разъяренного малым игровым временем хоккеиста, причем не звезду? Или сидеть сутки с собакой Кучерова, потому что форс-мажор и ее не с кем оставить?

— Это моя работа. Если я выбрал этот путь, то все эти пальцы веером приведут только к провалу. Мог я сидеть на диване и ничего не делать? Мог. Но решил по-другому, а значит, должен быть готов к любой ситуации. Я работаю не ради денег, а потому что мне это нравится.

Недавно в Детройте ужинали с генеральным менеджером «Тампа-Бэй Лайтнинг» Жюльеном Брисбуа, а до того ходили с ним на студенческий хоккей в Анн-Арборе — поскольку в одной из команд играл белорус Артем Левшунов, который должен уйти на предстоящем драфте в топ-5. И Брисбуа задал вопрос, которого я ожидал меньше всего, поскольку, если гуглить мое имя, то 95% информации будет о работе в спорте. И только после очень долгих поисков можно наткнуться на финансовую сферу, где у меня заслуг гораздо больше. Но всем интересен спорт, а Жюльен потратил ужин на то, чтобы спрашивать про финансовую компанию. Все просят рассказать про хоккей, а генменеджера двукратных обладателей Кубка Стэнли интересует совсем другое.

К любой работе я с детства относился как к собственному бизнесу. Моя обязанность как агента заключается в том, чтобы клиент не испытывал никаких бытовых проблем. Они не должны думать ни о чем, кроме хоккея. Точка.

Часто бывает, что молодые игроки берут телефон у топового хоккеиста своей команды, чтобы с его номера дозвониться своему агенту, — иначе он не возьмет трубку. И не только в России, но и в НХЛ тоже. Помню, как хоккеисты просили мобильный у Никласа Лидстрема в «Детройте» с этой целью. Спрашиваю молодого: «А почему ты с этим агентом работаешь?» — «Не знаю. Давно, привык…» — «Привык, чтобы тебя игнорировали с утра до вечера, зато стабильно брали деньги?»

У меня всегда наготове два запакованных чемодана — для поездок на день и на три дня. Как и другие наши сотрудники, в любой момент должен быть готов поехать в аэропорт. Потому что, если у твоего клиента возникла проблема, а у тебя свои планы и ты говоришь: «Извини, не приеду» — он позвонит другому агенту.

Каждый день получаю много почты примерно такого содержания: «Я фанат спорта, возьмите меня на работу или хотя бы на бесплатную стажировку». У меня для всех ответ одинаковый: если ты — фанат, продолжай им быть. Не разочаровывайся, потому что это совсем другая сторона медали, и здесь фанатам места нет.

— Почему?

— Потому что приходится решать такие головоломки, которые не имеют никакого отношения к крику «Гол!». Поначалу я просто помогал Паше, и у меня не было идеи открыть большое агентство. Потому что продолжал развивать свою финансовую компанию и тогда не видел преемников, которым мог бы доверить ведение ежедневных дел компании. Такой человек вырос внутри компании только к 2017 году.

В 2014-м Дацюк подписал трехлетний контракт на 21 миллион долларов. На этом контракте еще даже чернила не успели высохнуть, когда он позвонил мне из России и сказал: «Я решил возвращаться домой». Представляете? Он никогда не был американцем и хотел вернуться после каждого отпуска.

Это был второй из двух раз, когда Кен Холланд у меня на кухне в отчаянии просил что-то сделать. Сначала так было в 2012-м. В НХЛ локаут, Паша уехал играть в ЦСКА, они шли на первом месте в КХЛ. Одним январским утром случается невозможная для меня ситуация — просыпаюсь в восемь утра и вижу 40 пропущенных звонков. Оказывается, часа в четыре ночи НХЛ и профсоюз договорились об окончании локаута, и надо срочно привозить игроков. Звоню в Москву Паше, он реагирует так: «Скажи Кену, что до конца сезона осталось 13 матчей, мы возьмем Кубок Гагарина, и после этого я сразу приеду». А Холланд был моим соседом, жил в пяти минутах. Он слышит это и предлагает встретиться в кофейне в центре нашего городка.

Кен меня чуть ли не хватал: «Я не могу сказать Зеттербергу (они были тогда двумя лидерами «Ред Уингз»), что Паша приедет к плей-офф, а ты сейчас!». Я его понимал, но пробить Пашин настрой казалось невозможным. И тогда Кен приехал ко мне домой и отказался уходить с кухни, пока не дам ему хорошие новости. Закончилось все тем, что Паша согласился вернуться, но при условии, что через две недели ему дадут сыграть в Матче звезд КХЛ в Челябинске.

Во втором случае сошлись на том, что Холланд пообещал отпустить его за год до конца контракта. Он — человек слова, если что-то сказал, то точно сделает. Но моей задачей было и то, чтобы мой друг вернулся домой не с топором в спине, а с букетом цветов в руках. То есть чтобы люди в Детройте поняли и приняли его решение.

Честно говоря, до последнего надеялся, что Паша передумает и свой заключительный сезон по контракту отыграет. Десять лет подряд он за свой счет — и это стоило бешеных денег — проводил в России летние лагеря для детей, и в его штаб входило много тренеров из НХЛ. Они только этих двух недель в Екатеринбурге и ждали — днем работа, а вечером отличные русские рестораны, дискотека «Пушкин»… Затем Паша добавил Питер, а последний его год в НХЛ оказался единственным, когда он сделал лагерь под Детройтом. Для него это было как прощание со страной, о чем тогда еще почти никто не знал.

За день до его объявления об отъезде умер Горди Хоу, главная легенда «Ред Уингз». Похороны были намечены в Детройте на день, когда у Паши проходил лагерь. А он в своих именных лагерях сам на льду отрабатывал по полной. Он провел тренировку, потом мы поехали в церковь, где было прощание с Хоу. Оттуда — на поминки, проходившие на бейсбольном стадионе клуба «Детройт Тайгерс», а потом — на «Джо Луис Арену» для финальной встречи с Холландом, его замом и главным тренером Джеффом Блэшиллом. Она была организована для того, чтобы еще раз попытаться уговорить Пашу остаться.

Они аргументировали свою позицию, но Дацюк спокойно сказал: «Пришло мое время». Оставалось подписать документы, что он по собственному желанию уходит на пенсию — это касалось, разумеется, только НХЛ. Не забуду, как тем вечером мне нужно было только нажать на мышку, чтобы мейл с подписью отправился в клуб, — и у меня вдруг замерз палец. Даже в кино такого не видел! Для Паши все было просто — он принял решение год назад и теперь уже мысленно был в России. А я понимал, что это клик для истории — легенда клуба уезжает, не доиграв контракт.

Через месяц — драфт, где под первым номером уходит Остон Мэттьюс. «Детройт» там делает обмен с «Аризоной», в результате которого права на Пашу переходят к «Койотам». Я позвонил Паше, в Екатеринбурге была глубокая ночь, он спал и перезвонил утром. Сообщил ему об обмене, но он уже был очень далек от всего этого. Он был очень счастлив у себя дома.

Но у болельщиков «Ред Уингз» от его ухода не осталось никакого негативного осадка, и годы спустя в одном из американских университетов написали исследование о том, как лагерь Дацюка разрулил потенциально катастрофический медийный кризис лучшим способом в истории спорта. Может, это и преувеличение, но задача была непростой, и мы справились.

— Были ли закулисные способы этого разруливания?

— Да. Я использовал некоторых известных североамериканских инсайдеров, потихоньку подбрасывая им информацию, что Паша может вернуться в Россию и с чем это связано. Когда на публику все вываливается сразу, это вызывает шок — и, как следствие, ненависть и топоры в спине. А когда порциями, в течение полугода, — все постепенно свыкаются с этой мыслью. Краник негатива должен открываться понемногу. И когда наступает кульминация и информация становится официальной, все уже к этому готовы и говорят: «Паша, дорогой, конечно, езжай к дочке. Удачи!»

Фото photo.khl.ru

Президент «Торонто» пригласил семью Амирова быть его личными гостями на двух матчах клуба в апреле

— Правда ли, что родителей умершего от рака мозга Родиона Амирова пригласили на матчи «Торонто», за который ему так и не довелось сыграть, и они собираются в Канаду?

— Да. Мы с ними постоянно на связи, помогли в получении канадской визы. Получилось так: родители Родиона написали сообщение президенту «Мэйпл Лифс» Брендану Шэнахэну, поздравили его с католическим Рождеством, а тот ответил, что хочет пригласить всю их семью в Канаду на домашние игры команды. Бывший партнер Русской пятерки по «Детройту» написал Амировым: «Вы будете моими личными гостями».

У папы, мамы и младшей из сестер Родиона визы уже были. Когда он в сентябре — октябре 2022-го ездил в Торонто тренироваться, был план, что его включат в заявку «Кленовых листьев» на предсезонную игру против «Оттавы» и он проведет столько смен, сколько сможет. Поэтому были сделаны визы для родителей, чтобы в такой день они смогли быть на трибунах.

Но это не получилось — по его здоровью. В один из октябрьских дней в час или два ночи я был в Детройте, и мне позвонил генеральный менеджер «Торонто» Кайл Дубас: «Срочно приезжай за Родионом. Если ты его сейчас не заберешь, он до России может уже никогда не доехать». Его состояние резко ухудшилось.

Я сел за руль и через четыре часа был в Торонто. В восемь утра была встреча с доктором, который сказал, что ему осталось жить шесть месяцев. В тот день мне пришлось прямо из кабинета врача повторить эти слова родителям парня. Вот это было по-настоящему страшно.

К моменту звонка он перестал чувствовать половину лица. Я привез его в Майами к себе домой, чтобы он несколько дней погрелся на солнышке. После этого мы улетели в Россию. Настоял, хотя Родион не хотел, чтобы нас встречали у самолета и на пересадке в Стамбуле и в аэропорту Домодедово в инвалидной коляске. Ходил он нормально, но я понимал, что после перелета такая помощь может потребоваться. В Москве, где идти до паспортного контроля нужно было долго, он сказал спасибо, поскольку сам это расстояние уже не прошел бы. Он улетел в октябре, а родители должны были еще раз прилететь в Канаду в ноябре как гости «Торонто» — в НХЛ был день под девизом «Хоккей против рака», и там планировалось присутствие Родиона и его семьи, которым стоя аплодировал бы весь дворец. Но увы…

А теперь Шэнахэн снова пригласил семью в Торонто, и у одной из сестер Родиона визы не было. Ее удалось сделать буквально за две недели. Встал вопрос, когда ехать. Я объяснил им, что в Канаде зимой холодно, пусть в городе все здания в центре соединены теплыми переходами. Тем не менее порекомендовал им приехать под конец регулярного чемпионата, и это произойдет в апреле — на две игры. Сейчас работаю над американскими визами, чтобы Амировы смогли побывать в США и проехали по тому же маршруту, что Родион — из Торонто во Флориду. Чтобы провели полноценный отпуск, покупались и позагорали.

— Как вы сами пережили трагедию Амирова?

— Нет в мире курсов, которые учат и объясняют, что такое быть агентом. 90% людей считают, что все, чем занимаются люди этой профессии, — выбить из клуба большой контракт, получить комиссионные и гулять до следующего контракта.

А мои ребята становятся членами моей семьи. И тут умер мой близкий родственник, с которым мы начали работать, когда ему было 16, за два года до драфта, на котором «Торонто» выбрал его в первом раунде. И мы прошли с ним и его семьей весь этот путь вместе. Мне пришлось дважды говорить родителям, сколько их сыну осталось жить, быть один на один с Родионом и поддерживать его, когда они с семьей были в разных странах. А потом заниматься доставкой его тела из Германии в Россию…

— Как сам Родион себя вел? Как отреагировал на страшный диагноз, как долго пытался бороться?

— Он ни разу себя не пожалел, не заплакал. Когда доктор дал ему шесть месяцев, мы прилетели в Майами, ехали ко мне домой и полпути в машине стояла тишина. Я спросил его: «Родь, ты как?» — «Я-то нормально. Больше переживаю за родителей».

В какой-то момент позвонил ему, зная, что он уже не видит. Спросил, как он. Родион ответил: «Все нормально». Когда он лечился в клинике в Сколково, мама варила пельмени, а он уже был полностью слепым. И руками наощупь вылавливал в тарелке эти пельмени. Все всё прекрасно понимали, включая его самого. Но не было слов прощания. Смерть не обсуждалась.

— Помните последний разговор?

— Да. Это было в Германии. За полторы недели до его смерти я был рядом с Родионом и его родителями, у нас были встречи с докторами. Мы ходили по городу, возили его в коляске. В какой-то момент я улетел, сказав, что через полторы недели вернусь.

Возвращался из Америки в Мюнхен с двумя пересадками — в Лиссабоне и Амстердаме. Когда приземлился в Португалии, позвонил доктор и сказал, что Родиону осталось несколько часов. Родители были рядом с ним, но мне надо было сообщить им эту весть. Он до последнего был в сознании, полностью понимал, что происходит.

Я к нему не успел. Он умер, когда я был на пересадке в Амстердаме. Опоздал буквально на два часа, и это то, что не дает мне покоя. Почему не улетел раньше или с более быстрыми пересадками? Да, мы не знали, что все может так произойти, но все равно…

Фото Федор Успенский, «СЭ»

«Продавец спортивных туловищ»

— После таких историй, как с Амировым, понимаешь, что работа агента гораздо сложнее, чем кажется со стороны.

— Если посмотреть в мои соцсети, то можно подумать, что у меня ежедневная работа в тренажерном зале — поднимать Кубки Стэнли. На самом деле это бывает раз в год, а потом наступают будни. И ни один твой клиент не должен чувствовать, что он обделен твоим вниманием. Каждый день после матчей обязательно раздаются звонки заведенных игроков, которым дали мало времени: «Меняй меня отсюда!» — и приходится их успокаивать, переносить серьезный разговор на завтра, а завтра они уже остывают. В эти моменты я выступаю в роли боксерской груши, только о меня выпускают пар, и я к этому готов.

У меня в доме во Флориде есть письмо, которое от руки написал мне, решив вернуться в КХЛ, защитник Богдан Киселевич. Оно настолько меня растрогало, что я решил повесить его на стену кабинета в рамке — рядом с игровым свитером его партнера по золотой олимпийской сборной в Пхенчхане Дацюка. Там написано: «Я не ожидал, что «обычный продавец спортивных туловищ», или делец, или как еще назвать агента, 1) станет моим советчиком, старшим товарищем, умным собеседником, вечерним приятелем, 2) хорошим добрым Другом!» И это при том, что Богдан, которому тогда было под 30, отыграл в НХЛ всего год и решил вернуться. Но мы остались в таких отношениях, как он написал.

— Часто ли приходилось ездить с вашими хоккеистами на серьезные операции?

— Делаю это постоянно, поскольку часто хирурги работают в других штатах, и нашим ребятам в незнакомых местах надо помогать. Помню, как ездил с тем же Дацюком в Каролину летом 2015 года. После того как во время сезона шайба раздробила ему голеностоп, хотя многочисленные снимки ничего не показывали, и вся серьезность ситуации выяснилась только на операционном столе. Он отдыхал в России и поехал на две недели на какую-то экстремальную рыбалку. Вдруг звонит оттуда: «Дэн, что-то не в порядке с ногой. Спроси — может, я поеду на обследование в Германию?»

Ему совсем не хотелось посреди отпуска лететь в Америку. Паша всегда отдавался работе на 550%, но лето — это его время. Друзья, семья, рыбалка, отдых. Он в этом смысле абсолютно русский человек. Не знаю, как мне удалось его уговорить полететь за океан. Думали, будет мини-операция. Рентгены опять ничего не показали, и врач сказал: «Во второй половине дня будем оперировать. Не должно быть ничего серьезного — откроем, почистим, и он будет как новенький».

А это был день драфта, и накануне Кен Холланд мне написал: «Мы будем в первом раунде брать русского». Им оказался Евгений Свечников. А это было уже после попытки Дацюка уехать в Россию, и я в шутку отреагировал: «Ты еще не накушался?» Ответ пришел прекрасный: «Русские держат меня в бизнесе с 1997 года!»

В полдень в день драфта приезжаем на операцию. Пашу забирают в палату, а старики Иличи, владелец «Детройта» и его жена, сидят у телефона и ждут каждой новости. Я звоню то Холланду, то им. Иличам надо было сообщать каждую деталь — настолько они переживали за Дацюка. Эти люди были одними из немногих владельцев, для кого деньги никогда не стояли на первом месте. В «Ред Уингз» всегда было на топ-уровне.

Мы ждали, что все быстро закончится — а тут два часа Паши нет, три… Пять часов спустя выходит доктор и рассказывает, что Дацюку вживили в голеностоп чужую связку примерно на полметра. Там все было разрушено, хотя ни один снимок этого не показал! Операция оказалась очень тяжелая. Но вечером, когда он еще даже не до конца пришел в себя, и я сказал ему, что «Детройт» взял в первом раунде Свечникова, он его набрал и поздравил — хотя еще с трудом мог говорить.

— Когда ждете Дацюка в Зале хоккейной славы в Торонто, а его 13-й номер — под сводами нового дворца в Детройте?

— На бумаге Паша закончил карьеру в «Аризоне», хотя не сыграл за нее ни одного матча. Это, как я понимаю, несколько усложняет задачу. Какого-то формального процесса, как с приемом в Зал славы, нет — решение принимают владельцы. Кстати, майка трехкратного обладателя Кубка Стэнли в составе «Ред Уингз» Сергея Федорова, который сделал для «Детройта» не меньше Паши и играть закончил давно, тоже там не висит. Можно было бы повесить флаг со всей Русской пятеркой, потому что она внесла колоссальный вклад в победы «Ред Уингз» в 90-х. Это было бы заслуженно.

Причем ни 13-го номера Дацюка, ни 91-го — Федорова в «Ред Уингз» ни сейчас ни у кого нет, ни раньше их, по-моему, никому не давали. Из негласного уважения. Если кто-то из игроков их попросит, то тренеры или менеджеры по экипировке им это объяснят. Но свитера под своды тем не менее не поднимают. Есть клубы, которые подписывают хоккеиста на один день — чтобы он формально закончил карьеру в клубе, которому отдал много лет.

— Такое было с Набоковым в «Сан-Хосе», которого туда выменяли для этого из «Тампы».

— А «Детройт» никогда такого не делал. По крайней мере, мне подобные прецеденты неизвестны. Но и майка под сводами, и Зал славы больше важны для меня как Пашиного друга, который был рядом с ним много лет, чем для самого Дацюка. Человека, который всегда живет своей жизнью. Он сейчас мог бы иметь много разных важных должностей в Екатеринбурге, на Урале, вообще в России. Но для Паши имеют значение только его семья, дети, друзья. И даже любовь к Екатеринбургу для него намного выше, чем любые посты, ордена и все такое.

Расскажу больше. Каждый год где-то за месяц до драфта я привожу всех своих клиентов, которые на этот драфт выходят, в Америку. Мы тренируемся в Калифорнии, потом едем на комбайн, далее — в мой дом во Флориде. Ребята живут у меня дома на берегу океана. А потом — сам драфт.

В 2019 году Паша впервые после отъезда прилетел в Штаты, буквально на неделю. И приехал ко мне, когда у меня жили ребята 2001 года рождения. Причем я даже не сказал им это заранее, для них это стало сюрпризом. И он не сидел в стороне с видом знаменитости. Мы с Пашей и с его женой готовили ребятам еду, и Дацюк им ее подавал! Пацаны сидели совершенно обалдевшие. А ему только в удовольствие — у Паши никогда зазнайства не было.

— Чем сейчас занимается Дацюк?

— Развитием молодых игроков в системе «Автомобилиста». Ему хочется быть в своем родном городе, и он этим наслаждается.

Фото USA Today Sports

Когда Протас подписал с «Вашингтоном» контракт, то спросил: «А не много ли мне?»

— Кен Холланд на вашей кухне или где-то еще рассказывал вам какие-нибудь яркие истории?

— Было. Про Евгения Кузнецова. Я рассказал ее Жене, у него есть своя версия, немножко другая. Но изложу вариант Холланда. Он увидел молодого Кузнецова на одном из турниров и поклялся себе его задрафтовать. В это время его многолетний зам Джим Нилл ушел генеральным в «Даллас», Стив Айзерман стал генеральным в «Тампе», и они забрали с собой из «Детройта» многих скаутов.

Пришли другие скауты, которые настояли на том, что в любом случае до драфта надо проводить психологические тесты — мол, мы должны понимать историю игрока. И они на комбайне дали такой тест, переведенный на русский, Кузнецову. Американский тест в переводе на русский для парня из Челябинска — это не то, что он легко поймет. Он его сдал не столь блистательно.

Зато лучше всех сдал этот тест и ушел в «Ред Уингз» в первом раунде Райли Шиэн. Он провел несколько лет в нижних звеньях, поменял пять клубов, а сейчас маринуется в низших лигах. Они выбирали 21-ми, а Кузнецов 26-м упал в руки «Вашингтону», с которым взял Кубок Стэнли и стал его лучшим бомбардиром. А если бы в начале 2010-х к находившимся в самом соку центрам Дацюку и Зеттербергу привели молодого Кузнецова, которого Паша многому бы научил и на льду, и за его пределами, то «Детройту» не пришлось бы уходить ни в какую перестройку. Они просто передали бы ключи Жене и пошли дальше.

— И Холланд не стесняется про это рассказывать?

— Он предельно честный человек и говорит то, что думает. И всегда признает свои ошибки.

— Вы работаете с обоими белорусами в НХЛ — Алексеем Протасом и Егором Шаранговичем.

— Есть и еще целый ряд белорусских ребят на подходе. Отец одного молодого хоккеиста даже сказал: «У каждого белорусского хоккеиста две мечты — выиграть Кубок Стэнли и работать с вашим агентством».

— А как вы Протаса разглядели?

— 2019 год, зима, канадский Ред-Дир, ежегодный матч 40 лучших хоккеистов CHL, канадских юниорских лиг. Он закончился в 9.30 вечера, стою и жду пятерых своих клиентов-звездочек. Тут — звонок с незнакомого номера. У меня правило — всегда поднимать трубку. «Здравствуйте, меня зовут Леша Протас, играю в Северной Америке. Много про вас слышал, мои друзья — ваши клиенты. Хотел бы с вами поработать».

Через три месяца он ушел в третьем раунде драфта. А потом быстрее всех своих ровесников 2001 года рождения подписал контракт и заиграл в лиге. Когда я сделал очень хороший контракт Протасу, он задал неожиданный вопрос: «А не много ли мне?»

— К моменту звонка что Протас собой представлял?

— Играл в CHL. Очень быстро вымахал в росте, и из-за этого было не лучшее катание. Мы его подписали, через три месяца у них начинается плей-офф — и он как погнал хет-трики раздавать!

У меня есть фотография, где во время перерыва на Матч звезд АХЛ ко мне домой во Флориду приехали Саша Хмелевский, Егор Шарангович, Коля Кныжов и Михаил Мальцев, и мы сделали общий снимок на фоне океана. Если бы тогда кто-то спросил, кто первый заиграет в НХЛ, то все назвали бы американца Хмелевского, который перед тем в полуфинале МЧМ отправил домой молодежную сборную России. Второй — Мальцев. Третий — Шарангович, на протяжении трех лет мариновавшийся в АХЛ и у которого, как считали, очень мало шансов чего-то добиться. И четвертый — Кныжов, который 12 матчей подряд не попадал в заявку на матчи АХЛ. Всерьез обсуждалась вероятность его отправки в Лигу Восточного побережья, на задворки североамериканского хоккея.

Через две недели все стало наоборот. В полвторого ночи звонит генеральный менеджер «Сан-Хосе» Даг Уилсон: «Мы поднимаем твоего клиента. Только не того, которого ты ожидаешь». У меня в «Шаркс» было пять клиентов, включая уже упомянутого Хмелевского. А у них накануне сломалось сразу два защитника с таким же хватом, как у Кныжова. И в потолок зарплат они не могли вписать никого, кроме Коли!

Я с ним познакомился в Новогорске, на просмотре хоккеистов перед ЮЧМ-2018 в Баффало. Проходит время, он в КХЛ, последний год контракта со СКА, 21 год. Сыграл за сезон всего три матча как лимитчик. У меня встреча с Уилсоном в Лас-Вегасе. Они только выменяли Эрика Карлссона, отправив в «Оттаву» всех проспектов, каких только могли.

У нас в агентстве всегда самое большое число незадрафтованных свободных агентов из Европы. И в том сезоне я в России по три дня был с 15 генеральными менеджерами клубов НХЛ. Привозил их один на один, показывал игроков. Уилсон говорит: «Дай мне свой список».

В нем был Кныжов, и Даг вдруг вспомнил, что видел его когда-то в WHL, где тот провел всего 20 матчей. Вставляю фразу: «Он и по-английски классно говорит!» А генменеджеры знают уровень наших клиентов. И вдруг Уилсон спрашивает: «Он хочет к нам на контракт в НХЛ?» Звоню Кныжову, который чуть ли не думает заканчивать с хоккеем, и он подписывает с «Шаркс» контракт как свободный агент. Лотерейный билет!

Но был нюанс. Максимальный контракт новичка — 925 тысяч долларов в год плюс бонусы. Говорю: «Не бери максималку, возьми минималку». — «Зачем, если предлагают больше?» — «Иногда команда, которая прямо под потолком зарплат, может в него не вписаться. Если ты никогда не сыграешь в НХЛ (а шансов практически не было), какая разница, что за зарплата у тебя будет там? Главное — взять по максимуму в АХЛ. А минимум в НХЛ может помочь тебе при определенных раскладах туда зайти». Он прислушался.

Год спустя. 12 матчей вне состава в АХЛ. Полвторого ночи, звонок от генерального, вызов в НХЛ. Я позвонил Коле, он сам тоже не поверил. Но первую игру за «Шаркс» провел хорошо, вторую — тоже. После четвертой началась пандемия, и вместо того чтобы, как многие, поехать в Россию, он отправился к известному тренеру Борису Дороженко, который воспитал Остона Мэттьюса. И на все заработанные деньги целое лето пропахал, набрал 15 килограммов мышц и вернулся в команду, где было девять защитников на односторонних контрактах. Он выбил всех и целый сезон провел в паре с Карлссоном. Всю первую половину сезона я ждал, что мне вечером позвонит генеральный и скажет: «Да мы просто тебя обманули, никакой он не игрок НХЛ», засмеется и повесит трубку. Потому что такого не бывает!

— К сожалению, потом Кныжов сломался на два года, и в этом сезоне, сыграв в НХЛ десять матчей на старте, поехал-таки в АХЛ.

— Ему пришлось трудно, после очередной тяжелой травмы были слезы. Но когда Коля подписал контракт с «Сан-Хосе», он сказал: «У меня одна просьба. Можешь устроить меня в университет? Если не заиграю, то хочу получить американское образование». Вот он сейчас, помимо выступлений за «Барракуду», в нем и занимается, учится бизнесу. При этом не сомневаюсь, что он наберет кондиции и вернется в НХЛ. Он — однозначно хоккеист этой лиги.

— Когда хоккеисты обращаются с просьбой их взять, вы часто говорите «нет»?

— Мы берем только от 5 до 15 самых элитных спортсменов по каждому году рождения. Все ребята, кто в это число не вписывается, получают теплый ответ по электронной почте, в котором мы благодарим за интерес к нашему агентству. Просим их продолжать работать, а мы будем за ними следить. Завершаем письмо фразой: «Удачи — и скоро увидимся в НХЛ!»

После такого ответа человек, несмотря на отказ, чувствует себя хорошо. Его не проигнорировали. Никто не знает, как у него сложится в хоккее, — может, он позднего созревания и здорово проявит себя потом, и мы при этом дверь для него не захлопнули. Во-вторых, если не получится в игре, то он может стать агентом, тренером — и будет об этом помнить. И сам будет вести себя так же. Это если возвращаться к тому же ответу Ламорелло про чувства. Каждый человек имеет право на уважение!

Фото Александр Вильф, архив «СЭ»

Момент, когда Константинов и Боумэн встали на презентации фильма «Русская пятерка», не забуду никогда

— После эмиграции вы тинейджером начинали работать в «Макдональдсе». Этот опыт как-то помог в нынешней деятельности?

— Однозначно. Я работал там в 16-17 лет с пяти до восьми утра, потом бежал в школу, затем возвращался в «Макдональдс» и заканчивал свои смены. Затем прошел школу менеджеров этой компании, когда выиграл внутреннее соревнование, и научился многому в управленческом плане. Относился к любой работе как к собственному бизнесу и считал, что если ты моешь туалет, то должен мыть его лучше, чем все остальные. И в этом нет ничего постыдного, поскольку президент «Макдональдса» когда-то тоже мыл туалеты. Многие миллиардеры не окончили университет, ушли оттуда и стали теми, кем стали, а я его окончил уже в статусе миллионера только для моей бабушки, которая очень хотела, чтобы у меня было хорошее образование.

Когда я стал агентом, первые четыре года у меня совсем не было помощников. Потому что я хотел пройти от начала до конца весь путь сам, чтобы не просто командовать людьми, а знать на своем примере, какая работа и как должна быть сделана.

— Вы — генеральный продюсер фильма «Русская пятерка». А это для чего вам было нужно?

— Я рос под Детройтом и был его болельщиком, когда Фетисов, Константинов, Федоров, Ларионов и Козлов спустя 42 года после предыдущего Кубка Стэнли «Ред Уингз» помогли команде взять трофей. И для меня это была честь — спустя 25 лет первыми рассказать историю, как враги стали друзьями и пятерка российских хоккеистов покорила Америку. Я все это прожил сам — и те победы стали частью моей личности.

У нашей компании много разных направлений, в том числе и творческие. Однажды ко мне в кабинет в Мичигане пришел молодой режиссер и принес проект этого фильма. А в кабинете — клюшки и свитера легенд хоккея. Есть на что посмотреть. Когда этот парень зашел в мой офис, он потерял дар речи.

Работа над фильмом шла четыре года, и мы решили презентовать его на кинофестивале в Детройте. Три тысячи билетов в старинный театр, где проходила премьера, были проданы онлайн за 22 минуты. Она была в восемь вечера. Я приехал за час и увидел многокилометровую очередь. Половина ее — в смокингах с бабочками и половина — в майках «Ред Уингз». Это было неописуемо. Когда зашел внутрь, мне сказали, что люди начали собираться у театра с десяти утра. Пришла моя семья, родители. Для меня это было очень важно.

Началось все с того, что в зале словно старая «Джо Луис Арена», пропитанная историей хоккея и пивом, которое пили еще болельщики времен Горди Хоу, кричала: «Let’s go, Red Wings!» И когда новый персонаж появлялся на экране, от Айзермана до Ларионова, люди не только в клубных свитерах, но и в бабочках и смокингах сходили с ума. Миллионы потраченных долларов, четыре года работы, постоянная борьба, что войдет и не войдет в фильм — все это окупилось за те часы премьеры и не только в плане денег. А когда Владимира Константинова на коляске вывезли на сцену, когда встал Скотти Боумэн, казалось, что зал сейчас обрушится…

Мне этого никогда не забыть. Фильм выиграл пять кинофестивалей, но так же важна была для меня и российская премьера в кинотеатре «Октябрь», куда пришли остальные четыре участника Русской пятерки, кроме Константинова. И им устроили такую же овацию, как и в Детройте. С двух сторон океана публика реагировали на это кино и его героев совершенно одинаково. От этого бежали мурашки по телу.

---

Источник