Наиль рассказал о детстве, давлении от статуса первого номера драфта, почему вернулся в Россию и в чём КХЛ отстаёт от НХЛ.
Нечасто гостем североамериканского подкаста становится российский хоккеист. Но когда это случается, получается обычно ярко и интересно. Вспомнить только истории Никиты Задорова в Spittin’ Chiclets! Недавно бывший тафгай НХЛ Джон Скотт поговорил с Наилем Якуповым в своём подкасте Dropping the gloves. Вышло очень искренне и увлекательно. И настолько объёмно, что мы решили поделить интервью на две части. В первой — о хоккейном детстве в России, переезде в Канаду, драфте НХЛ, а также о том, в чём КХЛ отстаёт от Северной Америки.
«Люди стараются обо мне забыть. Но я ещё жив!»
— Ты сказал, что тебя редко просят об интервью. Почему, ты же первый номер драфта?
— Это было очень давно, мне уже больше не нравится это звание. Может, дело в том, что я играю в России и люди просто стараются обо мне забыть. Но я ещё жив!
— Для меня ты ещё ребёнок, тебе же даже 30 нет.
— Через месяц стукнет.
— Ну, я хочу поболтать. Я очарован тобой и русскими, как они развивались, как пришли в хоккей. Канадская мечта — это играть в детстве во дворе во всё подряд, потом пройти драфт, и это круто. Я со многими русскими за карьеру поиграл. Ты в детстве был как Коннор Макдэвид или Сидни Кросби, тебя видели первым номером драфта?
— Нет, в детстве я ни одного матча НХЛ не видел. Максимум раз в неделю показывали хайлайты, так что для нас НХЛ была чем-то далёким, мы о ней даже не думали. У нас была своя лига, мы болели за ребят из местной команды, любили хоккей. Я из небольшого города, тут, кроме хоккея, и заняться нечем. Папа у меня был тренером, так я пришёл в хоккей. Шло время, мне уже 12–14, я хорошо играл, но никогда не думал об НХЛ. Никто не говорил мне об НХЛ, что я буду там играть, так что я и не пытался выйти на такой уровень, чтобы попасть туда. Я смотрел на ребят из местной команды и хотел однажды попасть в неё.
Потом я переехал в «Сарнию». Меня задрафтовали, я встретил Игоря Ларионова — он приехал к нам в город посмотреть мои матчи в молодёжке и пригласил меня в ОХЛ. Сказал, у меня хорошие шансы задрафтоваться в команду, владельца которой он знает. Кажется, это был Дино Сиссарелли, очень хороший парень. Для меня это был другой мир, я не знал, чего ожидать. Мне было 16, родители переживали, но сказали, что надо ехать, пробовать.
Так что поехал туда и с первого дня начал понимать, что значит играть в Канаде. Это совершенно другой мир. Стал смотреть Sportsnet, TSN, матчи НХЛ, в «Сарнии» хорошо играл, набирал очки, и обо мне заговорили. Так не то что исполнилась мечта, но обо мне узнали, люди покупали джерси с моей фамилией. Это было странно, думал — зачем им моё джерси, я же ещё молодой, просто играю в хоккей. А через пару лет пошли рейтинги, драфт, но это в Канаде. А в России я об НХЛ даже не задумывался.
«У клубов КХЛ есть деньги, но они не умеют с ними работать. Мы так отстали…»
— При разговоре о русских всегда в голову приходит Русская пятёрка, сборная СССР, армейская команда, которая тренировалась типа рукопашной с медведями, делала всякие безумные вещи. С тобой так же было, один хоккей без конца или обычное детство?
— Если говорить о Русской пятёрке, игроках постарше вроде Ларионова или Фетисова, то им было тяжко. Они жили на базе за городом по 11 месяцев в году, не видели семьи. Поэтому и сбежали. У меня было не так, я постоянно играл в хоккей и футбол на районе, ходил в школу, тусовался с друзьями, слушался родителей — обычное детство. Или ты про сборы имеешь в виду?
— Ну ты сказал, что приехал в Канаду как в другой мир.
— Да, совершенно другой. Мне даже завидно и жалко, потому что у нас столько игроков, столько возможностей, столько людей с деньгами. Но они не знают, как работать с деньгами, что делать с развитием игроков, с командами, аренами, сборами, здоровьем и всем остальным. У клубов есть деньги, но они не умеют с ними работать.
Я долго жил в Северной Америке, видел много хорошего — как люди играют в НХЛ, как живут, как к ним относятся, как они летают, как восстанавливаются и тренируются. Там так легко быть хорошим профессиональным спортсменом! Необязательно суперзвездой, тут всё в твоих руках, но там у тебя всё есть. В «Эдмонтоне», например, мне бесплатно давали машины, телефоны, всё было для игроков. На улицах все узнавали и всё такое. А тут… Мы настолько отстали, это просто надо видеть. Начиная с раздевалок, тренировочных сборов, того, как тренеры видят игру. Они всё равно хорошие, но в деталях видно разницу. Не, я привык и вообще люблю свою страну, мне тут нравится. Если мне что-то нужно, я сам сделаю. Нужен тренер — найду тренера, нужен хиропрактик — найду хиропрактика, нужен лёд летом — найду лёд. Но здесь у игроков мало вариантов.
— Когда вернулся в Россию и играл в Санкт-Петербурге, ты мог высказать своё мнение в клубе? Например, сказать, что вот мы там делали так и так, и это работало, может, стоит попробовать?
— СКА — это совсем другое дело. Вы, наверное, знаете, кто владеет командой.
— Кто?
— Роман Ротенберг, это известная личность в России. Он там всем владеет, поэтому мне сложно было говорить ему, что можно поменять. Но в Санкт-Петербурге всё было отлично, по сути это как клуб НХЛ в КХЛ, один из лучших в КХЛ. У них есть деньги, инфраструктура, всё для игроков. Я там играл с Дацюком, Гусевым, Шестёркиным, Гавриковым, отличная команда.
Ротенберг тогда ещё не был тренером, не участвовал в хоккейном плане, но всё делал для игроков. Нам хорошо платили, были бонусы. Но я видел, что можно ещё лучше и интереснее. Тренеры, система отличались.
Но я так радовался, когда вернулся в Россию, чувствовал, что соскучился, и наслаждался каждым днём. Неважно, плохой у меня день или хороший, надо идти в дурацкий зал или на дурацкую пробежку, я просто был рад быть там. И мне не хотелось рассказывать, что надо поменять, лезть со своим «а вот в НХЛ делают так». Это было бы не лучшее начало, людям бы не понравилось. К тому же мне там было комфортно.
А сейчас… Да я весь день могу говорить, но некоторые просто не слушают. У нас очень устоявшаяся система, тяжело её ломать и строить заново. Это как толстая цепь, которую надо разорвать. Я стараюсь делать всё, что могу, рассказываю тренеру. Тренировать, конечно, не учу, уважаю его систему. Рассказываю о перелётах, собраниях, какая еда стоит в раздевалках.
Плюс я же не плохой парень, не хочу быть занозой в заднице или ставить себя выше других, а хочу просто получать удовольствие. Но я много чего могу рассказать. Больше всего меня убивают русские сборы.
— А чем они отличаются от сборов НХЛ?
— В них просто нет смысла. Некоторые вещи вообще не имеют смысла. И у нас мало тренеров по силовой и физической подготовке, которые были бы хотя бы близки к североамериканским. Я тренировался с парочкой в Северной Америке — инфраструктура для игроков — это с ума сойти. Восстановление, оборудование — здесь такого на найти.
«Перед драфтом скучал по дому. Думал — никуда не хочу, хочу в Россию»
— Вернёмся к «Сарнии». Когда тебе сказали, что ты будешь первым номером драфта?
— Вроде в середине сезона. «Сарния» в часе езды от Детройта, мы часто туда ездили на матчи «Ред Уингз». Тусили в раздевалке с Лидстрёмом, Осгудом. Я английского ещё не знал, просто смотрел на всё с открытым ртом. Мы начали встречать игроков, агентов, генменеджеров, скаутов. Я просто стоял и смотрел, как Игорь (Ларионов) общается с друзьями и потом переводит мне. И всё начало нарастать как снежный ком.
Следующий сезон был преддрафтовым, появились рейтинги, где меня ставили первым. Тогда всё и началось. Каждый месяц — рейтинги Крэйга Баттона на TSN. Хороший мужик, кстати, мы общались несколько раз. Он всегда ставил меня первым. Давление усилилось, появилась реклама, мы участвовали в фотосессиях. Одна семья фермеров сказала Гальченюку, у которого я тогда жил, что передаст нам 40 килограммов мяса. То есть по сути, они убили корову, сделали для нас стейков и спрашивали, есть ли у нас, где всё это хранить. Я сказал — найдём, не переживайте! Это я к тому, что вот так я включился в это шоу. У нас с Гальчем было много хорошего — драфт, бесплатные вещи, бесплатные билеты, интервью и сам драфт.
Наиль Якупов в составе «Сарнии»
Фото: Claus Andersen/Getty Images
— Что было перед драфтом, как общался с клубами?
— Сначала был комбайн, я там на велосипеде так выложился, что меня после него вырвало. После комбайна поехал домой. Должен был ещё пару недель побыть в Канаде, но так скучал по дому, что уехал. Думал — не хочу никуда, хочу в Россию. Но потом надо было возвращаться на драфт.
Было много интервью. Не скажу, что я с «Эдмонтоном» много общался, больше с «Коламбусом». Их генменеджер часто приезжал к нам на матчи и в регулярке, и в плей-офф, я часто его видел. С «Виннипегом» тоже говорил. Не успел зайти в комнату, как Чевелдейофф сказал — пока до нас дойдёт очередь, тебя уже точно выберут. Спросил, как у меня дела, немного поговорили, и я ушёл.
Английский у меня был ничего, но не очень хороший. Какие-то клубы предоставляли переводчика, другие давали какие-то тесты. Много давления было. Мне было 18, и я не мог понять, что я тут делаю. Везде пресса, в отеле куча игроков, а я ещё ребёнок и хочу домой.
«Бурк ничего не говорил, пока я был в НХЛ. А через 10 лет выдал, я в шоке»
— Брайан Бурк рассказывал, что не собирался тебя выбирать, потому что у тебя было худшее интервью за его жизнь, просто ужасное. И что ты со скаутом на интервью чуть ли не подрался.
— Вообще-то у меня были хорошие встречи с «Торонто». Там всегда было много людей, однажды мы ходили в ресторан. Кажется, Брайана Бурка там не было. Я старался не быть занозой в заднице, ничего плохого не говорил. Не помню, чтобы у меня было плохое интервью с «Торонто». Наверное, мне было страшно от всего давления и я хотел домой. И по-английски не мог нормально изъясняться, правильно произносить слова. Но мне кажется, Брайан Бурк ошибается, говоря, что я был засранцем на интервью. Меня это удивило.
— Бесит, что они начинают говорить только когда ты уже уехал из НХЛ. Рассказывают — этот вот был придурком, мы бы его никогда не взяли. Подло вот так говорить у кого-то за спиной.
— Да, я тоже так думаю. Даже не помню, видел ли его там. Наверное, где-то видел… Я однажды там пошёл на тренировочную арену, работал с физио и тренером по силовой подготовке, они меня проверяли перед драфтом. Мне казалось, всё было нормально. Обычный паренёк без английского, который старался делать всё, что мог. С «Эдмонтоном» было так же.
Так что если говорить про Бурка, то я удивлён, почему он ничего не говорил, пока я играл в лиге. А через 10 лет выдал. Я был в шоке.
— Тебя задрафтовали под первым номером. Как было в «Эдмонтоне», где к тебе было столько внимания?
— Не думаю, что я справлялся с давлением. Не скажу, что был очень рад, скорее, шокирован, удивлён и подавлен. Было очень много давления, иногда даже плакать хотелось. Я был слишком молод для этого. Помню последние пару часов в Питтсбурге, там было много фанатов, все просили автографы, мы ходили как суперзвёзды. А я просто хотел тусоваться со знакомыми русскими игроками. За полчаса до этого мы с ребятами были в другом отеле, ели бургеры и пиццу, обсуждали драфт в духе — что происходит, кто нас выберет, нам это вообще нужно или нет? Потом Григоренко сказал, что пора переодеваться и всё такое. Я пошёл к себе в отель — один, пешком, в шлёпках. Совсем молодой, ещё зелёный парень. Сходил в душ, надел костюм и пошёл на драфт.
Меня просто трясло, я вообще был без понятия, куда иду. На арене битком, все кричат, со мной агент, тренер, родители. А за 20 минут до этого мне звонит агент и говорит — что ты там твитнул? А ничего не твитил! Оказалось, кто-то создал фейковый аккаунт Наиля Якупова и написал: «Я не хочу в «Эдмонтон».
Игорю стал звонить Тамбеллини, генменеджер «Эдмонтона», спрашивать, что происходит, что он делает. А я объясняю, что ничего такого не писал, у меня даже телефона с собой, кажется, не было.
«Коламбус» выбирал вторым, и их генменеджер на меня постоянно пялился, смотрел буквально каждые 10 секунд! Но я знал, что окажусь в «Эдмонтоне». Боялся, чувствовал огромное давление, но понимал, что буду первым. Шёл к сцене, смотрел на их лица, думал — он [Тамбеллини] хороший парень, мы встречались в Эдмонтоне, он пригласил меня домой на ужин перед драфтом. Мы хорошо поговорили и дома у них, и после драфта. Тогда же на драфте я впервые встретил Ньюджа. Потом были интервью, я старался улыбаться и показывать, что рад. Но я не представлял, куда отправляюсь. То сражение в голове я проиграл, не был к такому готов. Может, если бы меня выбрали пятым или десятым, было бы меньше давления и меньше ожиданий со стороны клуба. Но что есть, то есть.
Наиль Якупов
Фото: Jason Franson/Zuma/ТАСС
— Ребята вроде Холла или Ньюджент-Хопкинса давали какие-то советы? И какие у тебя были отношения с главным тренером Крюгером?
— Из-за плохого английского я особо не разговаривал с игроками в раздевалке. Точнее, английский я знал, но стеснялся заговорить с ребятами вроде Сэма Ганье, Шона Хоркоффа, Алеша Гемски или Ньюджа с Холлом. Я испытывал к ним огромное уважение — ещё пару месяцев назад я на них по телевизору смотрел, а теперь нахожусь вместе с ними. Надо было это пройти, привыкнуть к тому, что теперь я тоже часть команды. Было тяжело с ними сблизиться, я очень стеснялся. Со временем стало легче, особенно когда начался сезон. Но я особо не разговаривал. Пытался как мог, но стеснялся.
Я с Хабибулиным-то начал говорить, когда оставалось всего 10 матчей! У него дочка старше меня! Когда он впервые за мной заехал, я назвал его дядей Колей. А он сказал — никогда меня так не называй. Хаби всегда старался брать меня с собой, звал к себе на ужины, обеды. Вспомнил ещё Дарси Хордичука, это красавчик! Он меня просто оживил.
— Почему?
— Я остался после лагеря новичков, и он каждый день забирал меня из отеля. С ним я стал потихоньку говорить, не чувствовал стеснения, мы стали общаться. Он просто красавчик, очень мне помогал — везде возил, покупал со мной продукты, костюмы, туфли. Как папа мне был.
Если у меня был плохой матч, он говорил — ну что, вчера забил, а сегодня нет? Ну и что теперь, жизнь, что ли, закончилась? Давай, работай дальше. А через семь лет я встретил его в клубе в Нэшвилле, с ума сойти!
Я ещё никому это не рассказывал. Мы с «Колорадо» играли в первом раунде плей-офф с «Нэшвиллом». Ну, сам я не играл, в матчах не участвовал. А в Нэшвилле мы всегда играли на выходных и пошли в клуб с другими ребятами из неиграющего состава, встретили там Дарси. Он был моим хорошим другом в первый сезон, сильно мне помогал. И он всегда был на позитиве, улыбался, радовался жизни. Очень любил жизнь. У него были драки — иногда его били, иногда он, но он всегда улыбался. Хороший парень.
«Хартли сказал — если бы ты попал ко мне в «Калгари», всё было бы иначе»
— А сейчас ты не кажешься стеснительным!
— Так мне уже почти 30! Если бы я со своим нынешним восприятием мог вернуться в прошлое, может, всё сложилось бы иначе. Говорить можно что угодно, но сейчас я другой человек.
— Думаешь, смог бы добиться большего успеха, если бы сейчас вернулся в то время?
— Скажу так. В «Авангарде» я работал с Бобом Хартли, однажды он сказал мне: Наиль, если бы ты в свой первый год попал ко мне в «Калгари», всё было бы иначе. Он — лучший тренер в моей жизни! Другие и близко с Бобом не стоят. Вообще. Все тренеры в «Эдмонтоне», «Сент-Луисе»… Не буду винить тренеров, если бы этот парень был в «Эдмонтоне», была бы совсем другая история. Он изменил мою… Точнее, не изменил мою игру, но объяснял детали. Да, у нас была система, мы играли плохо, да, от нашей игры порой тошнило. Друзья и родные говорили — Наиль, мы без понятия, какой план, просто играй. Есть система, тебе надо делать то и это.
Но он столькому меня научил, да и не только меня! Все, кто играли у Боба, научились чему-то, что потом использовали в других командах. И я тоже сейчас делаю вещи, которым научился у Боба. Неудивительно, что он выигрывал во всех лигах, где тренировал, — АХЛ, НХЛ, Швейцария, КХЛ. Он настоящий фанатик. Он мне говорил — Наиль, я в жизни люблю три вещи: хоккей, внуков и колу без сахара.
Мы до сих пор общаемся, он может мне позвонить или написать, спросить, как дела, рассказать, что смотрит мои матчи. А я думаю — ты что, шутишь? Зачем тебе смотреть мои матчи, ты же дома во Флориде? А он всё смотрит, по всем командам и игрокам знает статистику. У нас был большой список с цифрами по всем игрокам по каждому сопернику, мы всё знали о соперниках!
Наиль Якупов и Боб Хартли
Фото: Владимир Беззубов, photo.khl.ru
«В Америке классно жить, но в России мне комфортнее»
— Ещё не думаешь вернуться в НХЛ? Никто тебе не звонит, не зовёт обратно?
— Нет. Мы дружим с Никитой Задоровым, но не могу сказать, что у меня там много друзей. Есть друзья в Эдмонтоне вне хоккея, мы поддерживаем общение.
Если честно, дело не в НХЛ, а больше в жизни в Северной Америке. Хоккей — это не вся жизнь, и я хочу наслаждаться жизнью, быть там, где хочу. В Канаде и США классно жить, особенно профессиональным спортсменам. Организации очень хорошо обращаются с игроками, просто фантастика, насколько далеко они ушли от нас. Но мне в России комфортнее, с друзьями. Я пока один, в поисках жены, а менталитет русских девочек мне ближе, чем североамериканских. Но посмотрим, кто знает. В жизни всё быстро меняется, но сейчас я не хочу туда ехать. Да и не думаю, что у меня есть шанс. Может, и есть, но я не думаю в духе — так, в этом году надо набрать 70 очков и поехать в НХЛ. Я хочу чувствовать себя комфортно и хорошо жить. Иногда хоккей очень многое забирает у жизни и у тебя самого. А я не хочу чересчур много думать о хоккее — переживать, не спать, когда не можешь забить.
— Люди не осознают, какой это стресс. Особенно когда ты молодой.
— Да, это тяжело. Мне было тяжело, не знаю, как другим.
— Это показывает, что тебе не всё равно.
— Да, мне не всё равно. Годы перед драфтом были как дурной сон, мне было так плохо. В локаут я вернулся в Россию, играл за родной «Нефтехимик», провёл там три месяца, и это было лучшее время в моей жизни! Каждый день вставал с мыслями — люблю эту жизнь, люблю эту игру, всех люблю! Наслаждался хоккеем, набирал очки, команда хорошо играла. Но в голове сидело, что однажды локаут закончится, и это тоже закончится, надо будет ехать в НХЛ. И я старался растянуть этот момент на подольше. Зимой поехал на МЧМ, с того момента пошло давление, а в январе локаут закончился, и надо было ехать в «Эдмонтон».
Наиль Якупов в локаутный сезон в «Нефтехимике»
Фото: Сергей Федосеев, photo.khl.ru
— Был рад вернуться в КХЛ?
— Тогда я ещё ждал предложений из НХЛ, но там всё было долго, а у нас сборы очень рано начинаются. Надо было выбирать, потому что в СКА не хотели так долго ждать. Переживал, думал, как лучше поступить. И решил, что хватит, я больше не хочу такой одинокой жизни в Северной Америке. Хорошо играть в НХЛ, хорошо жить, ходить по хорошим ресторанам и всё такое, но я чувствовал, что должен вернуться в Россию, поближе к своей культуре. И в Санкт-Петербурге было здорово, к тому же у нас была великолепная команда. Шестёркин, Гавриков, Дацюк. Хорошие времена.