Евгений Гомельский.
Фото Александр Федоров, «СЭ»
Евгений Гомельский.
Фото Александр Федоров, «СЭ»
Евгений Гомельский.
Фото Татьяна Дорогутина, архив «СЭ»
Евгений Гомельский.
Фото Сергей Киврин
Истории Евгения Гомельского, которому сегодня исполнилось 85 лет.
Он всегда оставался в тени старшего брата — легендарного Александра Гомельского. Хотя в тренерской карьере Гомельского-младшего ярких побед тоже хватало. Чего только стоит олимпийское золото, завоеванное с женской сборной в 1992 году в Барселоне! Между прочим, с тех пор в баскетболе наша страна ни разу не попадала на Олимпийских играх даже в призеры…
Евгений Яковлевич Гомельский успешно работал и с женскими командами, и с мужскими, о чем никогда не против пошутить. С юмором у него вообще все в порядке. В чем убедились и авторы «Разговора по пятницам», когда однажды заглянули к Евгению Яковлевичу. Вот фрагмент из этого интервью.
Срыв в Сиднее
— В женских командах юмор воспринимается?
— Конечно. Трудных моментов хватало. Однажды собрались в Югославию. Время было противное, февраль. Едва приземлились — снег, туман и черт знает что. В аэропорту подогнали нам два рафика. Еле влезли туда, колени к лицам подтянули. До гостиницы добрались к полуночи, настроение у всех кислое.
— Как выправили?
— Со мной начальником делегации был Эдуард Мудрик, известный футболист. В ресторане Эдик взял аккордеон — и завел «Цыганочку». Я, метр с кепкой, пригласил на танец Галю Воронину, которая под два метра. Начали с ней хулиганить. Под ногой у нее пролезал. И девки на глазах оттаяли!
— Нервные срывы у вас случались?
— Расскажу про самый большой. Это был мой последний матч в сборной России. На Олимпиаде-2000 в Сиднее мы за секунду до конца вели очко у бразильянок. До сих пор на судью-финна смотреть спокойно не могу.
— Что натворил?
— Наташу Засульскую ударили по рукам. Чистейший фол, но судья промолчал. В ответной атаке Оливейра нам забивает, и мы проигрываем олимпийский четвертьфинал в один мяч. Более трагедийного турнира в жизни не было. А в первой игре с кубинками Ира Сумникова получила перелом челюсти в трех местах.
— Ужас.
— Есть прием, который американцы называют «зубочистка». Подбираешь мяч у кольца и делаешь быстрое движение локтями вправо-влево. Кто рядом — отгребает по башке обязательно.
— Кубинка била так?
— Она била, отлично понимая, куда попадает. Прямым в челюсть. Ира вся в крови рухнула на паркет. Вообще, сколько бы мы ни встречались с кубинками, обязательно вспыхивала драка. Даже в товарищеских матчах они вели себя по-хамски. Не знаю, откуда такая лютая ненависть.
— Что после того четвертьфинала сделали с арбитром?
— Я взорвался. Завизжал, полез на него. Потом, правда, нашел мужество сказать, что виноват в поражении только я. А года через два у меня была поездка в Финляндию. Выдал тамошним журналистам, что думаю об этом судье. Так он жаловаться начал Александру Яковлевичу: «Почему Евгений меня ненавидит?» Тогда, в Сиднее, мне очень хотелось завершить карьеру на другой ноте.
— Умеете быть жестким?
— Я не хочу перед вами выглядеть «пушистым». Нередко видел, как Саша не то что уничтожал людей… Просто на какие-то минуты становился жестоким. Мог врезать, когда не очень-то надо было. А я старался помягче. Может, потому с женщинами и собрал больше золота, чем с мужиками.
Фото Сергей Киврин
9 Мая — святой день
— С братом вас не разлучала даже война?
— От ленинградской блокады укрылись в деревне под Оренбургом. Папа на фронте, мама осталась с тремя детьми. Саша с 13 лет работал конюхом, а я ходил за ним как на цепочке. В Ленинград вернулись в 1944-м. Недавно копошился в старых фотографиях — разглядывал, вспоминал… Смотрю — на мне крохотная шинелька, перешитая из отцовской. Очень ей гордился.
В мужской команде был случай. Ребята бросались хлебом. Лепили мякиш и кидали. Для тех, кто пережил войну, это немыслимо. Я при всех подошел к кидавшему и дал в лоб. Сказал: «Еще когда-нибудь увижу — обещаю, выгоню из команды». 9 Мая для меня святой день. Значит гораздо больше, чем Новый год. Мы с Сашей в мае всегда говорили об отце.
Незадолго до сиднейской Олимпиады в День Победы играли в Каунасе. Я спустился в кафе, купил шампанское и пригласил команду. У нас было несколько девочек из Ленинграда. Выпили по чуть-чуть — и начались воспоминания: «Мне бабушка рассказывала… А мне — мама…» Потрясающе отметили. Я тогда убедился, насколько девчонки впечатлительные.
— И воспитанные?
— Сегодня дипломы покупаются — оттого возникла пропасть между воспитанием и образованием. В Штатах долго не решались издать книгу, в которой описывалось криминальное прошлое 26 действующих баскетболистов. Но в итоге книга вышла. Скажу так: невоспитанный спортсмен легко продаст игру. Он плевать хотел на товарищей. Такой человек — потенциальная опасность в любом клубе. Счастье, сейчас контракты большие — игроки не «керосинят».
Деньги сделали много хорошего в спорте, но и дурного наворотили. Люди, перед которыми замаячили солидные контракты, стали ломаться на глазах. Готовы терпеть за этот контракт любые унижения: «А-а, черт с ним, мне платят — буду лизать…»
— Вы сказали, невоспитанный спортсмен всегда может продать игру. А бывало, что продавал абсолютно вменяемый и интеллигентный?
— Вы ведь не хотите получить сахарный ответ, будто я никогда с подобным не сталкивался? И все-таки у нас почище, чем в футболе… Я не переношу хамства и вранья. Как-то теряюсь. Но потом прихожу в себя и запросто могу двинуть.
— Что в душе у молодого, всегда понимаете?
— Умение разговаривать с молодежью зависит прежде всего от тебя. Считать их бестолковыми — обкрадывать самого себя, общаться с молодым после этого не сможешь. Дети теперь совершенно другие. Вот внучке надо было поменять садик. День ходила, другой, а на третий заявила: «Больше не пойду». — «Почему?» — «Там детей не хвалят…» Ребенок сказал важнейшую вещь! У нас полно тренеров, которые открывают рот на первой секунде тренировки и закрывают на последней. При этом один негатив, сплошная брань. Молодой игрок слушает-слушает, а потом задумывается: «Зачем я в этот спорт пошел? Мне это надо?»
Фото Александр Федоров, «СЭ»
«Знаешь, Рыжий, а ты — тренер!»
— Правда, что на Олимпиаде в Барселоне вас обокрали?
— Это произошло в Испании, но за год до Игр. Мы подошли с приятелем к автобусу раньше команды и закинули вещи в багажник. Приезжаем в аэропорт — все сумки на месте, только наших нет. Позже выяснилось, что в Барселоне такие пропажи сплошь и рядом. Когда в багажнике открыты обе дверцы, воришки подходят к автобусу с другой стороны и незаметно выволакивают чемоданы. Частенько в сговоре с водителем.
Честно говоря, я уже привык к дорожным приключениям. У меня и в Канаде пожитки испарились, и когда летел на Игры в Пекин, украли сумку со всеми шмотками. Пришлось бегать по магазинам. Затерялся чемодан даже на обратном пути. Думал, с концами — к счастью, через два дня нашли.
— Ваш брат девять раз был «невыездным»?
— Семь — точно. Может, и больше.
— А вы?
— Лишь раз, в 1970-м. Отголоски репрессий по отношению к Александру. На него строчили тома в КГБ! Просто «Война и мир»! При желании утопить человека в СССР было проще простого. Страна была писателей, хотя не очень ученых. На одного говорящего — два пишущих.
— Брат ведь совсем небольшого роста был?
— 168. При таком росточке в ухо дать мог любому двухметровому, даже не сомневаясь. Удар держал потрясающе. Не помню, чтобы Саша пошел на тренировку, не написав конспекта. У него играли великие люди, с ними по-другому было нельзя. Он получал разные зуботычины — но всякий раз выкарабкивался. Как говорил Карл Маркс, «падая и вставая, мы растем».
— Какая черта брата особенно восхищала?
— Александр Яковлевич ненавидел проигрывать! Даже когда садились играть в шахматы, побеждать его себе дороже — запросто можно было получить доской по голове. В матчах между моим «Динамо» и его ЦСКА всегда шла битва от ножа. Какие бы ни возникали ситуации, никогда мы друг под друга не ложились и не пытались договориться. У нас состав был послабее, но время от времени щипали армейцев. Вы наверняка слышали историю, как после поражения от «Динамо» министр обороны Гречко озлобился и отменил приказ о присвоении Саше звания полковника. Он мне вечером перезвонил: «Что творишь?! Папахи меня лишил!»
Был и другой эпизод. Брат уже стал президентом ПБК ЦСКА, а я возглавлял «Динамо». Встречаемся в зале. Кругом народ, и Саша нарочито громко спрашивает: «Что, выигрывать собираетесь?» «Разумеется», — отвечаю. И тут он, никого не стесняясь, сгибает руку в локте: дескать, вот вам…
— После победы женской сборной на Олимпиаде Александр Гомельский сказал: «Знаешь, Рыжий, а ты — тренер!» Прежде он вас не хвалил?
— Представьте себе. Хотя к тому моменту я уже как тренер был трехкратным чемпионом Европы. Надо было выиграть Олимпиаду, чтобы брат признал во мне задатки. Такой характер. Часто вспоминаю академика Капицу. Когда ему говорили: мол, какой у вас знаменитый сын, на телевидении работает, в ответ раздавалось: «Сын — известный. Знаменитый только я!»
Конечно, того, что достиг в тренерской карьере Александр Яковлевич, не повторить. Нереально. Нашу баскетбольную фамилию создал он, только он. Но я нигде ее не замарал. Всю жизнь боялся, что кто-нибудь скажет Саше: «Ну и раздолбай твой братец…»
Фото Татьяна Дорогутина, архив «СЭ»
Женитьба — лотерея
— У вас есть ответ на вопрос: почему вы единственный из Гомельских были женаты один раз?
— Ох уж это переходящее количество жен… Не хочу из себя строить ангела. Я не ангел. Просто женитьба — лотерея. Мне повезло. Хотя кто мог подумать, что 18-летняя сталинградская девчонка окажется великолепной женой, чудесной матерью и фантастической бабушкой? С Татьяной строили все с нуля, по крохам собирали. Вилок не было. Мне кажется, это скрепляет семейную жизнь прочнее, чем дареные родителями «мерседесы».
— Говорят, деяния великих людей строятся на крови их близких. Вы знаете, как никто, — это правда?
— Когда к брату в гости приходил Анатолий Тарасов, часто предлагал тост: «Давайте выпьем за Героя Социалистического Труда Нину Григорьевну, мою супругу. Столько лет терпеть мужа вроде меня — это героизм». Пусть не обижаются жены шахтеров или полярников, но быть женой тренера — труд адский. Особенно тренера, который работает с женской командой.
— Ревновала вас супруга?
— Поначалу — еще как! Это нормально. Дальше на первый план выходит мудрость. Татьяна не кончала Оксфорда, она из простой семьи. Мама — прачка, обстирывала в Сталинграде солдат и получила из рук генерала Родимцева орден Красной Звезды. Таня училась в физкультурном институте и играла в баскетбол. После всю жизнь посвятила семье. Не оценить этого мог только слепой или подлец. Мне дома всегда комфортно, и я этим очень дорожу.
— Когда-то вы сказали про победу в Барселоне, что чувствовали помощь откуда-то свыше. А в обычной вашей жизни много было мистического?
— Однажды оказался на краю гибели. Когда работал в Испании, отправился на машине из Валенсии в Тулузу. Ночью возвращался назад и отключился за рулем. Меня уже вело на встречную полосу, по которой неслись фуры. Спасло настоящее чудо. На дороге шел ремонт, я сбил несколько резиновых столбиков, стоявших на разделительной полосе.
— Сразу проснулись?
— Да. За секунду успел сообразить, куда выворачивать руль, и затормозил на обочине. Должен благодарить Бога за то, что уберег. Я счастливый человек. Всю жизнь придерживаюсь золотого правила: что бы ни произошло, проблемы остаются за порогом квартиры. Прихожу, закрываю дверь на замок и говорю: «Пошли все к чертям. Я — дома!»