Однажды шведский тренер уберёг Сергея от большой беды.
Свен-Йоран Эрикссон был первым иностранным тренером в жизни звезды советского и российского футбола Сергея Юрана. В 1991-1992 годах они на сезон воссоединились в лиссабонской «Бенфике» и неплохо выступили в Лиге чемпионов: не пустили в группу «Арсенал», сделали ничью со звёздной «Барселоной», разгромили предыдущий клуб нападающего — киевское «Динамо». Более трёх десятилетий прошло с тех пор, но своего шведского учителя Сергей Николаевич и поныне вспоминает с исключительной теплотой.
— Помните первое знакомство с Эрикссоном?
— Я тогда прилетел из Киева на медосмотр. Он встретил меня с улыбкой. Сказал, что всё хорошо по медосмотру, скоро приступим к работе. Такая мимолётная была встреча в клубе.
— Общались через переводчика?
— Да. Я тогда языков почти не знал. В школе-то английский преподавали, но я все эти учебные дела не очень любил. Поэтому мы общались с переводчиком. Эрикссон говорил на смеси португальского с английским. Год мы с ним отработали в «Бенфике».
— После авторитарного Лобановского Эрикссон показался невероятным либералом?
— Его феномен — всегда прекрасный контакт с игроками. По виду интеллигентный человек, он мог спросить и жёстко, если ему что-то не нравилось. После неудачной игры или тренировки каждому мог высказать. Но мы его уважали, потому что с ним можно было поехать в кафе после тренировки, на стадионе сесть и выпить кофе, поговорить о жизни, проблемах. Он всегда был открытым человеком. Для меня это был нонсенс. Если в Советском Союзе тебя приглашал тренер, это значило, что тебя убирают из команды или у тебя какие-то проблемы (улыбается).
Сергей Юран
Фото: Игорь Уткин/Фотохроника ТАСС
— У вас тогда тоже были проблемы, но другого рода.
— Да, на первых порах были стычки с партнёрами в команде. После одной из них Эрикссон пригласил меня домой поужинать. «Ну, — думаю, — всё, сейчас скажет мне собирать вещи и возвращаться назад в киевское «Динамо». А он налил мне бокал вина, его жена приготовила ужин. Для меня такое человечное отношение тренера было удивительно. И тогда он сказал мне: «Если поставишь себя в коллективе, будешь долго играть в Европе». Эрикссон — тренер, за которого хотелось на поле биться, умирать. Если он видел, что игроки правы, всегда принимал их сторону перед руководством. Если нет — честно говорил и принимал сторону клуба. Он был честным, за что его и уважали. По-человечески относился к игрокам, не обманывал. Один из мэтров футбола, великий.
— Эта встреча случилась после драки с бразильцем Мозером?
— Это и дракой-то назвать нельзя. Потолкались немного после тренировки в душе. Тренер и до этого видел, что всё накапливалось: что-то не так на тренировках, передачи не отдавали. Всё было на грани. Но после этой стычки Эрикссон пригласил меня к нему поужинать.
— Вы называли Эрикссона одним из тренеров, который оказал на вас наибольшее влияние.
— Я был мальчишкой, который приехал в новую страну, в новый клуб. Я очень нервничал, когда в состав не попадал, думал, что вернусь в «Динамо». А Эрикссон подсказывал, объяснял. Он направил меня на начальном европейском этапе, и потом всё это мне пригодилось. Кто-то сказал бы, что ошиблись с подписанием. А он подталкивал и направлял. Огромное спасибо.
Сергей Юран и Игорь Колыванов
Фото: Игорь Уткин/Фотохроника ТАСС
— Было у него что-то интересное для вас в методах тренировок?
— Я взял у него некоторые вещи, которые мне очень понравились. Диалог с игроками, контакт, контроль раздевалки. Тренер должен жить для команды, а не просто тренировать. Может, кого-то что-то волнует, какие-то проблемы. Эрикссон пропускал всё это через себя. На первом этапе он нам с Васей Кульковым, царство небесное, помогал. В Советском Союзе была другая идеология, политика, а здесь Запад — это совсем другое. Он объяснял, что нужно какое-то время для адаптации, ко всем был с душой, подбадривал. На первых этапах европейской карьеры Эрикссон очень нам помог.
— Многие из первых советских легионеров сталкивались на Западе с предубеждением. Но это явно не ваш случай?
— Он понимал, что это другая жизнь, Запад. Видел, что я где-то терялся. Эрикссон повторял: если есть какие-то вопросы — подходи, разберём. Он очень уважал советский футбол, Лобановского, Бескова, Яшина. Приятно, что он был в курсе.
— Первый и предпоследний матч с ним в Лиге чемпионов вы наверняка хорошо запомнили: в одном забили четыре «Хамрун Спартанс», а в другом — два родному «Динамо».
— С большой благодарностью вспоминаю и эти, и другие моменты. Жаль, конечно. Мог бы ещё пожить, но, к сожалению, болезнь такая…
Недавно мне звонил агент Пауло Барбоза и рассказывал о встрече с Эрикссоном в Лиссабоне с месяц назад. Свен-Йоран спрашивал: «Как Сергей, как Вася?» Не знал, к сожалению, что Васи нет. Со слов Пауло, Эрикссона очень расстроила, шокировала новость о смерти Кулькова. Через него прошло столько футболистов, а он интересовался нами, и это приятно, конечно. Он знал уже, что у него такая болезнь, но держался бодренько, не показывал. Когда работали с ним в «Бенфике», никогда не видел расстройства после игр. Всегда старался быть с улыбкой.
Александр Мостовой с Сергеем Юраном и Пауло Барбозой
Фото: Из личного архива Александра Мостового
— В одном из интервью вы рассказывали жуткую историю, как Эрикссон нечаянно спас вам жизнь.
— Да, было такое. Нам дали два-три выходных. Я хотел слетать на пару дней домой, а он меня не отпустил. У нас впереди был серьёзный матч, с «Порту» или «Спортингом». Эрикссон сказал, что сейчас не до Москвы. А потом я узнал, что в тот день в бане, где должен был быть я, расстреляли знакомых ребят. Мог попасть под раздачу. Выходит, отвёл меня Эрикссон от печальных моментов.
— А что за ребята?
— В 1990-е это были ребята, которые занимались не тем, чем надо. Криминальные элементы.
— Они вас ждали?
— Да, они всегда меня встречали, когда я приезжал. Потом мы ехали в баню и ресторан. Я был бы в этой же бане. Тогда пострадали и люди, которые не были причастны к этой группировке. Я потом на Эрикссона смотрел и говорил: «Спасибо, мистер, что не отпустили меня в Москву». Но говорил про себя. Если бы я рассказал об этом кошмаре ему, он меня вообще никогда не отпускал бы в Москву. В этой ситуации он оказался мой ангел-хранитель.
— После «Бенфики» связи прервались?
— Работая в «Манчестер Сити», он включил меня в сборную Европы на матч к 100-летию Футбольной ассоциации. Встречались там, пообщались до и после игры. На ужине вспомнили «Бенфику», совместную работу.
— Вы читали его прощальное послание?
— Пропустил.
— Посыл был такой: не грустите, наслаждайтесь жизнью.
— Он всегда был позитивным. Всегда немного шокировало, что тренер перед тренировкой заходил, здоровался с каждым, шутил. Все смеялись. Для меня было диковато на всё это смотреть. Не представляю, чтобы так сделал Лобановский. А Эрикссон всегда искал позитивные моменты. Он сказал эти слова, и так он и жил. Всегда с улыбкой.
Свен-Йоран Эрикссон
Фото: Marco Rosi — SS Lazio/Getty Images