Умер бывший главный тренер «Балтики» Леонид Ткаченко
Леонид Ткаченко.
Фото Александр Федоров, «СЭ»
В четверг на 71-м году жизни скончался Леонид Ткаченко.
Шлепанцы
Поджимала бы сегодняшняя «Балтика» лидеров — да ее затерзали бы звонками. Интервью из Калининграда сыпались бы одно за другим.
Но то — сегодня. А «Балтика» середины 90-х шла шестой, пощипывая самые серьезные команды. Никому до нее не было дела. Ну, «Балтика». Подумаешь!
Останавливалась она в Москве в каких-то затрапезных отелях — и главный тренер Леонид Ткаченко делил один номер с президентом Корнеем Шперлингом. Кажется, это был Дом туриста.
Я даже не договаривался ни о каких интервью — приехал так за день до матча. Зная, что никто не откажет. Не было в футболе 90-х такой практики — отказывать корреспондентам. Да и корреспондентов-то было всего ничего. Каждого знали по имени и в лицо. К ним обращались тренеры на пресс-конференциях — как Валерий Овчинников. Вгляделся в каждого из присутствующих — и вдруг распалился: «Здесь не вижу Мишу Пукшанского. Так пусть напишет о том, что сегодня произошло, пусть мир узнает…»
Шеф отдела футбола «СЭ» Миша Пукшанский мог все. Напиши он — и мир в самом деле узнал бы про судью, раздосадовавшего в тот вечер самого Бормана. Как минимум мир футбольный.
…Словом, я постучал в просевшую дверь.
Отворил Ткаченко. Помню, он был в шлепанцах.
— Я такой-то, — представился.
Глаза его расширились.
— Полчасика у вас есть? Интервью!
Ткаченко поразился еще сильнее. Кому-то в Москве интересна его «Балтика»?!
Фото Александр Федоров, «СЭ»
Пасьянс на кровати
Проговорили мы долго. Уж точно — не обещанные полчаса. Леонид Иванович, тренировавший еще в союзной высшей лиге, толковал чуть смущенно. Вертел в руках карандаш.
Все это я помню отчетливо. Эх, найти бы те кассеты, если не рассыпались за 30 лет. Прокрутить — узнавая героев не с первого слова. Где-то на эти кассеты намотаны голоса Лобановского, Качалина, Бескова. Анатолия Тарасова и Игоря Дмитриева. Конечно же, задорная хрипотца Николая Эпштейна и степенный, бархатный рокот Давида Кипиани.
В соседней комнате раскладывал пасьянс на идеально застеленной кровати президент «Балтики» Корней Шперлинг. Взглянул исподлобья. Меня поразил контраст — если Ткаченко был в мятом спортивном костюмчике, то Шперлинг с самого утра в галстуке. Я еще подумал: к чему ему галстук?
«Балтика» подбиралась к высшей лиге потихонечку. Могла выйти годом раньше — но что-то сорвалось в последний момент. Возможно, осмысленно.
— Эх, — взгрустнул я, нащупывая понимание. — Могли бы выйти уже тогда. Обидно. Обидно.
— А когда нам надо было выходить? — раздался вдруг из соседней комнаты голос. Тон был какой-то раздраженный. Точнее, полемический. — Пять лет назад? Десять?
Я понял — все под контролем.
Ткаченко чуть скис:
— Да нет, хорошо, что вышли сейчас. Тогда были не готовы.
Шперлинг мне тогда не понравился. Показался высокомерным. Кто бы мог подумать, что через несколько лет подружимся. Когда от «Балтики» его ототрут.
Издевка
Леонид Ткаченко из «Балтики» уходил — и снова возвращался. Сколько было этих возвращений — три? Четыре?
Шперлинг с Ткаченко рассорятся навсегда. На память останется только фотография — сидят рядом на скамейке. Матч идет. Они увлечены. Похожи, словно родные братья.
Жизнь все подытожит с какой-то издевкой. Умерли с разницей в месяц нестарыми еще людьми. Жить бы да жить.
Как уходил Шперлинг — отдельная история. Врагу не пожелаешь. Тянула из последних сил его, потерявшего квартиру и здоровье, родная сестра. Перевезла к себе в Омск.
Про онкологию Леонида Ткаченко долетали слухи до Москвы. Но потом вдруг стал то ли консультантом, то ли ассистентом Игнашевича в «Балтике». Поучаствовал в новом взлете команды из такого чудесного города. Я порадовался — видимо, излечился, жить будет еще долго. Заеду в Калининград — снова постучу в его дверь. Наговоримся от души.
Вдруг такие новости. Мне бесконечно жаль. Люди из футбола 90-х для меня словно родственники. Каждый родной.
А Леонид Ткаченко был фигурой. По-настоящему его никто так и не расспросил.
Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»
«Где-то его «кинули» — и от миллиардов остались воспоминания»
Все эти команды из 90-х держались на двух людях — на главном тренере, который в паузах между тренировками выпрашивал деньги, и том добром барине, который эти деньги давал.
Сегодня клуб мог казаться надежнейшей конструкцией — но завтра слетал со своей должности кто-то один из связки, и оставались лишь воспоминания. Выжженная земля.
Умер два года назад Омари Шарадзе. Никто в спортивных газетах и не вспомнил человека, благодаря которому на плаву держался столько лет нижегородский «Локомотив». Город-то помнит — даже бронзовый бюст поставили в Канавинском районе.
Кто вспомнит про первый взлет «Балтики»? Рассказывать уже некому. Хорошо, успел я выслушать и записать давным-давно рассказы Шперлинга. Сейчас перечитываю — поражаюсь.
— Без меня никакой «Балтики» в высшей лиге не было бы точно. До меня никакого финансирования, представляете? Как мы в первую лигу выбирались — та еще история… Звали меня в Калининград — отказывал. Зибаровский, директор клуба, в отчаянии: взял миллион в кредит, тот кончился, а команды нет ни в городском бюджете, ни в областном. Вдруг появился некий Анисимов. Бизнесмен. Миллиардер, денег не считал. Нефтью занимался, поставки на Балтийский флот. Мне расписал: «Будете выигрывать, каждому по новому «Мерседесу» справлю!» Ну я и клюнул.
— «Мерседес» хотели?
— Хотел условий для команды! Но в ту пору сделки совершались настолько быстро, что через два месяца наш благодетель стал банкротом. Где-то его «кинули», и от миллиардов остались воспоминания. Взял я тогда только двух футболистов, Костина из Ставрополя и Цилюрика. Думаю: что делать? Уходить? Вроде только пришел — неловко! А у Зибаровского были связи на таможне. После каждой игры давали ребятам два выходных, они закупались спиртом да сигаретами, набивали полный автобус — и в Польшу, торговать. К вечеру возвращались. Сам я не ездил, но жену пару раз отправил. Умудрились как-то выйти в первую лигу. За выход я получил, помню, 500 долларов.
— А потом проникли в городской бюджет?
— С каждым депутатом отдельно говорили — и убедили. Собрали от болельщиков 2000 писем, отнесли в приемную губернатора. Потом не только в городской бюджет нас вписали, но и в областной. Да и сами что-то зарабатывали, автомобильный рынок на стадионе устроили. В общем, три миллиона долларов на сезон у нас было. Никто и в мыслях не держал, что мы в высшую выйдем!
— А закончилось все тем, что обманулись с кандидатом на губернаторских выборах.
— Да, победил не тот, за кого клуб призывал голосовать. А ведь многие советовали вовремя перекинуться на другую сторону. Новый губернатор меня не принимал. Как-то у дверей его встретил — грубо со мной поговорил. Просто грубо. Тогда я и написал заявление об отставке с поста президента. Остался тренером-консультантом. А надо было, как сейчас понимаю, совсем уходить.
— Команда-то у вас была славная. Фамилии помнятся до сих пор.
— Васю Баранова нашли в Гомеле, привезли на тренировку, я только взглянул: «Брать немедленно!» В Кременчуге отыскали Федькова. Ни одна команда его брать не хотела. С братьями Аджинджалами — приблизительно так же… Помню, «Спартак» к нам приехал, такой нарядный, только что в Лиге чемпионов проиграл французам — а на нас отыграться не смог. 0:1 получил. Как Калининград отмечать такие победы умеет, наверное, представляете?
— Представляю.
— Какой прекрасной жизнь казалась!
Фото Александр Вильф, архив «СЭ»
«Нефартовая «Волга»
Футбол 90-х был особенный. Я листаю заметки тех лет — мне и грустно, и смешно.
В 99-м Леонид Ткаченко возглавил саратовский «Сокол» — и наш собкор откликнулся информацией: «Клуб приобрел новую «Волгу» последней модели. В этом событии не было бы ничего особенного, если бы за неделю до покупки у команды снова не поменялся главный тренер. Леонид Ткаченко стал пятым наставником саратовских футболистов за последние 17 месяцев. Все они ездили на предыдущей модели ГАЗа. Ее в клубе сочли «нефартовой» и, несмотря на малый срок эксплуатации, предпочли продать. Так что Ткаченко, заключивший двухлетний контракт, освобожден от «нехорошего» автомобиля. А заодно в клубе легализовали курение. Предшественники 45-летнего тренера с табаком не дружили, тогда как новый наставник меньше полупачки сигарет за игру не опустошает».
Ну не прекрасно ли? Я помню эти «Волги» главных тренеров, которые посылали в аэропорты встречать корреспондентов «СЭ». Кто-то заезжал лично в знак особого уважения — как второй тренер сочинской «Жемчужины» Юрий Нестеренко. Помню скамейки запасных во время матчей — над ними струился сизый дым. Помнили, помнили те тренеры худший из заветов великого Виктора Маслова: «Если не курить — тогда и футбол смотреть незачем».
Самые пижонистые из тренеров позволяли себе что-то значительнее в противовес «Волгам» конкурентов — Валерий Четверик гонял по Челнам на «Гранд Чероки» цвета вороньего крыла. Валерий Овчинников при своих антропометрических особенностях как-то складывался и влезал в Porsche-911. Кажется, 60-х годов. Уже оттуда информируя:
— У Фантомаса была такая же.
Хотя память мне подсказывала, что Фантомас наводил жути на Citroen-19 — но озвучивать я соображения не решался.
Для встречи гостей великий Борман выкупил «Чайку» из гаража Тодора Живкова. Этот человек определенно умел пустить пыль в глаза.
«Бог не выдаст, свинья не съест. Мы болеем за «Петротрест»
Мне в 90-х казалось, что эти тренеры — миллионеры. А зарплата в две тысячи долларов — это что-то за гранью.
Время спустя выяснилось, что не заработали они ничего. Хорошо, если кто-то выстроил хороший дом. Как Арсен Найденов в Сочи. Но случись невзгода со здоровьем — вся кубышка разлетится в секунду.
Так оно и случалось — и на то, чтоб вытащить заболевшего 65-летнего Леонида Ткаченко, скидывался футбольный мир. Операция в Петербурге в Военно-медицинской академии, сеанс за сеансом химиотерапии в Калининграде…
Он продолжал насколько хватало сил консультировать ребят из молодежного состава «Балтики».
Я очень жалею, что мы так и не успели поговорить начистоту. Как умеют говорить отошедшие от больших дел тренеры.
Ткаченко давал интервью, которые выходили с чудесными заголовками — «Завершил тренерскую карьеру, потому что пришло какое-то время дураков».
Я вчитывался — и ловил между строк: ага, вот здесь спрятана история. Которую он не рассказал. И вот здесь. Здесь.
Ткаченко работал в удивительных клубах — вроде команды «Петротрест». До сих пор вспоминаю, как случайно забрел на их матч. Еще не снесенный стадион Кирова, эта каменная громадина, продуваемая всеми ветрами мира. На трибунах — я их пересчитал — то ли тринадцать человек, то ли тридцать. Ветер разносил по округе сиплое: «Бог не выдаст, свинья не съест. Мы болеем за «Петротрест»!»
Я не выдержал, расхохотался. Помню, что судил этот матч юный, улыбчивый Владимир Петтай. Чем-то напоминавший комментатора Перетурина.
Не сомневаюсь, что жизнь такой команды пропитана была историями с комическим подтекстом.
Фото Григорий Филиппов, архив «СЭ»
200 долларов соседу
Так и не рассказал никому Леонид Ткаченко, как принял «Анжи» и вскоре сбежал в ужасе. Вылетала из высшей лиги эта команда уже с Мироном Маркевичем.
Годы спустя Маркевич хватался за голову, изливая нам с Кружковым душу: «Потом с судьями начались проблемы. Судил нас как-то Шавейко, с которым мы вместе играли. Подошел к нему: «Валера, объясни, что происходит?» И он рассказал: у «Анжи» долги перед одним арбитром, другим, третьим… Вот тогда до меня дошло, за что я взялся. Говорю руководству: «Ребята, либо закрывайте все вопросы, либо давайте разойдемся. Зарплату верну. Зачем из меня клоуна делать? Если вы наследили, вам и подметать. Но я-то ни при чем».
Обо всем этом Леонид Ткаченко наверняка вспомнил бы. Если умело расспросить. Но эти прекрасные тайны так и ушли с ним.
Наверняка рассказал бы Леонид Иванович в подробностях, как подожгли ему когда-то квартиру. В 90-е тренеры проходили и через такое. История вышла хоть куда.
Он тренировал шепетовский «Темп» — а бывшая его команда, харьковский «Металлист», забуксовала. Тут и начали одолевать звонками из Харькова. Требовали обменяться победами.
Звонки становились все настойчивее. А вскоре с лестничной клетки потянуло дымом — это угрозу привели в исполнение. Подожгли, правда, дверь соседа.
— Я ему потом 200 долларов отдал. Ясно же было, кого хотели напугать, — усмехался после Ткаченко.
Но тогда было не до усмешек. К нему, подкараулив с семьей в парке, подкатывали какие-то бандиты. Отзывали на разговор. Грозили чем могли. Разве что не показывали при ребенке прием.
В областном УВД открывали дело, обещали защитить. Но кто поручился бы, что защитят? Жена паниковала, сам Ткаченко играл желваками…
Леонид Иванович не сдался — хотя скиснуть, договориться было проще простого. В Харькове его команда сыграла вничью. А дома обыграла «Металлист». Что доставило Ткаченко море удовольствия. Как сам говорил — это был «матч чести». Ничего не решавший для его команды в турнирном смысле. Но было что-то поважнее таблицы первенства.
Мне всегда казалось, что он хороший человек. Было в нем что-то такое… Не объяснить словами. Но вот история с поджогом квартиры говорит о силе духа.
Как и другая — рассказанная мне когда-то Будуном Будуновым:
— У Ткаченко потрясающие человеческие качества. До сих пор его вспоминаем как человека с большой буквы. Способного на жест.
— Например? — удивился я.
— Когда в Каспийске случился взрыв — он первый внес сто тысяч рублей. Никому не сказав. Ребята только потом узнали. Уж только потом ребята из команды проявили инициативу, начали собирать деньги…