Александр Белов.
Фото Игорь Уткин, архив «СЭ»
Свадьба Александра Белова и Александры Овчинниковой.
Фото из личного архива
Александр Белов.
Фото Игорь Уткин
Александр Белов (четвертый справа).
Александр Белов.
Александра Овчинникова — о знакомстве, свадьбе, разлуках и долгожданных встречах с легендой мирового баскетбола.
В Санкт-Петербурге 3 и 4 сентября состоится розыгрыш Кубка Владимира Кондрашина и Александра Белова. Статусный предсезонный турнир не проводился три года, но был возрожден по инициативе «Зенита». Компанию клубу из Северной столицы составят ЦСКА, «Нижний Новгород» и «Парма». Незадолго до начала турнира «СЭ» поговорил с вдовой Александра Белова Александрой Овчинниковой. Впервые за долгие годы чемпионка мира и двукратная чемпионка Европы рассказала о знакомстве с героем мюнхенской Олимпиады-1972, недолгой совместной жизни, а также поделилась воспоминаниями о семье Владимира Кондрашина, контракте Белова с клубом НБА и своем отношении к многочисленным поклонницам великого центрового.
— Хорошо ли помните свою первую встречу с Александром?
— Мое знакомство с Сашей случилось гораздо раньше, чем у него со мною. Я жила в Кузнецке и в 1969 году увидела его… по телевизору. Он играл за сборную СССР на чемпионате Европы, и комментатор восторгался его талантом и молодостью (всего-то 17 лет). Второй раз увидела Сашу в ленинградском Дворце спорта «Юбилейный», где проходил турнир по баскетболу. И это тоже не назовешь встречей. Я-то его видела, он меня — нет. Белов стоял недалеко от зоны выхода команд, и моя подруга, залюбовавшись, поделилась секретом: «Смотри! Вон Саша Белов. Какой же он красивый. И мне так нравится». Помню, я ответила: «Еще бы. Такой-то мужчина!»
— Как Белов ухаживал и что из ухаживаний особенно запомнилось?
— Познакомились мы с Сашей в 1971 году, когда я приехала играть в ленинградский «Спартак». Но каких-то отношений не было. Встречались в клубе, но дальше «здравствуй, до свиданья, как дела» никакого продолжения не было. Так мне казалось. Но, к счастью, все оказалось не так. Саша мне всегда нравился, но не мне же первой подходить и делиться чувствами. Сейчас-то я думаю, что почему бы и не быть первой. Какая разница, кто раньше скажет о чувствах, если потом они превратятся в счастье. А тогда… Тогда Саша не подходил. Подошел его друг, тоже игрок сборной СССР, Миша Коркия, посланный, как я потом поняла, Беловым на разведку. Так вот Миша спрашивает меня: «Тебе Саша нравится?» — «Да, очень нравится». — «Так и ты ему нравишься». И подводит итог: «Какие же вы дураки! Когда на свадьбу пригласите?»
И опять Саша не подошел. Трудно представить, но при всей своей знаменитости и народном обожании (в том числе легионов болельщиц) Саша оказался тогда таким робким. Он не подошел. Он прислал… письмо. С просьбой позвонить и договориться о встрече, «если сочтешь нужным». Я-то еще как сочла, но ужас в том, что должна была позвонить 28 октября, а уже шел ноябрь — мы только-только прилетели в Ленинград с тренировочных сборов. И тут совершенно случайно пересекаемся с Сашей в коридоре клуба. «Ты письмо получила?» — «Да, вот оно». — «Отдай мне его!» — «Нет, не отдам». — «Давай тогда вечером встретимся».
На следующий день Саша со сборной СССР улетел в Америку, велев своей маме, Марии Дмитриевне, обязательно мне позвонить и познакомиться: «Мама, вам непременно нужно встретиться. Девушку зовут Саша». Он так был тороплив. Будто чувствовал, как мало у него времени. И у нас с ним тоже. Потом выяснилось: всего три года.
Кондрашин считал, что семейная жизнь поможет Саше в его взрослении
— Ни для кого не секрет, что Саша был первый парень в городе. Да и вы признавались «мисс Баскетбол» Европы. Бывала ли ревность у кого-либо? Или это понятие не касалось ваших отношений?
— Конечно, у Саши было очень много поклонниц. Некоторые даже узнавали адрес и приходили к нам домой. Предлагали помыть полы или прибрать в квартире — только бы Сашу увидеть. Разные были ситуации. Мария Дмитриевна в таких случаях приговаривала: «Их семь, а ты хозяюшка над всем». Стало быть, главная. А ревность… Она ведь нередко продолжение любви.
— А была ли у Саши звездная болезнь? Чувствовал ли он себя звездой?
— Эту хворь приписывают кому не попадя, забывая главное: чтобы заболеть звездной болезнью. надо для начала стать звездой. Саша и был звездой, более того — суперзвездой, если припомнить золотую россыпь его медалей. И конечно, осознавал свою значимость. А как не осознавать, когда тысячи, десятки тысяч скандируют на каждом матче: «Белов! Белов! Саша! Саша!» Но звездную болезнь не подхватил. Да и не мог подхватить, если припомнить, кто в основном воспитывал его — мама и тренер Владимир Петрович. Зазнайства они бы точно не потерпели.
— У вас была свадьба на Английской набережной. По тем временам это считалось роскошным празднованием?
— Во Дворец бракосочетания на набережной мы приехали на стареньком «Москвиче» нашего друга (ни у Саши, ни у меня в тот момент машины не было), расписались, как сотни других пар, в этом действительно роскошном Дворце, а свадебный банкет проходил уже в ресторане на Невском. Вот там было то, что многие подразумевают под роскошью. Особенно в те несытые времена.
— Кто устраивал торжество?
— Все сами. Саша и был главным организатором.
— Такая пышная свадьба — мечта каждой девушки?
— Наверное, да. Но именно для тех времен. Тогда ведь все было по-другому: не было лимузинов, которые возят жениха с невестой, не было фотосессий. Фотограф — только во Дворце бракосочетания. Плюс небольшая съемка видео с родителями и гостями.
— А за чей счет был банкет?
— За наш, естественно.
— Получается, что два прославленных спортсмена могли себе позволить в те времена роскошную свадьбу?
— Да, могли. Но тогда цены в ресторанах были в сравнении с нынешними едва ли не символическими. Проблема была не в ценах, а в возможности попасть в рестораны — их-то было гораздо меньше, чем сейчас. Но зато были продукты, которые тогда в магазинах днем с огнем не сыщешь.
— Говорят, что Кондрашин был очень рад вашей свадьбе. Так ли это?
— С Владимиром Петровичем я об этом не говорила. А вот со слов Евгении Вячеславовны и Юрия Владимировича (жены и сына Кондрашина. — Прим. «СЭ») знаю, что он действительно был рад, надеясь, что мое влияние, да и сама семейная жизнь помогут Саше в его взрослении. Но инициатором свадьбы был, конечно, Саша, а не Петрович.
— Можно ли сказать, что Кондрашин был для него самым авторитетным человеком?
— Петрович для него был самым большим и непререкаемым авторитетом. Более того, он его любил, как своего родного отца. В принципе, Петрович и был ему как отец. В 16 Сашиных лет его родной отец, весь израненный фронтовик, тяжко заболел. Мама ухаживала за ним, а Сашу отправляли жить в семью Кондрашина, чтобы он не видел отцовских мучений. У Петровича Саша сдружился с Юрой, они стали как братья с невероятно теплыми взаимоотношениями.
— Но вы были женой Саши. А как отнеслись к тому, что свою олимпийскую медаль он завещал Петровичу?
— На Олимпийских играх тренеры не получают медали. Кондрашин привел команду к олимпийскому золоту, но остался без награды. Саша и завещал свою медаль Кондрашину, потому что в первую очередь именно Петрович ее выиграл. Все правильно: медаль принадлежит тренеру, который помог Саше добиться таких высот в спорте.
— Но почему кто-то другой не завещал свою медаль Кондрашину?
— Я не знаю, почему другие не завещали. Но Саша из того золотого мюнхенского состава ушел из жизни первым. У Саши в жизни была единственная команда и единственный тренер, с которым он достиг всех своих побед. Я думаю, я уверена, что медаль действительно заслужил Петрович. Даже если бы Саша мне ее оставил, я все равно отдала бы ее Кондрашину.
В спорткомитете СССР обсуждался вопрос приглашения Белова в НБА
— Саша был первым в НБА задрафтованным игроком из СССР. Понятно, что уехать было невозможно, но как Саша, Петрович и вы восприняли это событие?
— Я даже не знала об этом. Возможно, Кондрашин и сказал Саше, но, насколько я знаю сейчас, Кондрашин был в курсе, что Сашу хотят забрать в НБА. Оба прекрасно понимали, что никакого переезда в США не светит. Известный спортивный журналист Владимир Титоренко провел целое расследование, документально подтвердив интерес американцев. Саша, кстати, мог стать в НБА первым баскетболистом из СССР. Это сейчас в лиге полно иностранцев, ну так и команд нынче тридцать, а тогда было едва ли не вдвое меньше — семнадцать, и конкуренция за место в лиге шла жесточайшая. Сергей Чернов (многолетний президент Российской федерации баскетбола. — Прим. «СЭ») говорил, что в спорткомитете СССР обсуждался вопрос приглашения Саши в НБА. Чернов утверждал, что американцы предлагали такие большие деньги, на которые комитет мог существовать года два, не меньше. Сколько бы досталось Саше — не знаю. Но знаю о женской суперзвезде Ульяне Семеновой. Мы вместе играли в сборной. После окончания карьеры в СССР она уехала играть в Испанию. Там ей платили крошечную зарплату, а львиная доля ее денег отправлялась в советский спорткомитет.
— А про копию контракта с «Бостоном» — правда? Или это просто красивая легенда?
— Здесь разная информация. Титоренко утверждает, что Сашу задрафтовал «Нью-Орлеан джаз», а родственники Кондрашина уверяют, что «Бостон Селтикс». Юрий Владимирович и Евгения Вячеславовна говорили, что официальное приглашение действительно было, Петрович даже показывал его дома. А потом отвез на дачу, и там оно лежало где-то на чердаке. Может быть, и сейчас лежит…
— Ленинградский «Спартак» по части финансирования считался не самым богатым баскетбольным клубом? Так ли это?
— Я играла за женскую команду «Спартак», у нас было все нормально. Возможно, мужской «Спартак» был победнее очень многих — доплат, которые существовали в большинстве клубов, у них не было или почти не было. Потому и уезжали игроки — Владимир Арзамасков, Геннадий Капустин, Андрей Тюбин, Сергей Тараканов, Владимир Горин, — чьи доходы сразу же вырастали, говорят, минимум вдвое. Кондрашин был гениальным тренером, но по части добычи жизненных благ, как говорили, никакой. Не только для других. Для себя — вообще бессребреник. Кстати, став тренером национальной команды, Петрович, как поведала Евгения Вячеславовна, отказался от зарплаты, работая в сборной фактически бесплатно. В «Спартаке» получал, в сборной — нет.
— Как считаете, что спортсменов толкало на то, чтобы ввозить материальные ценности в СССР из-за границы?
— Дополнительный заработок — что же еще?! И не торопитесь упрекать спортсменов. Особенно если припомните, сколько их, даже звезд, закончили жизнь в нищете. Это нынешние сегодня преуспевают, зарабатывая на себя, своих детей, а звезды — даже на внуков. А тогда… К тридцати карьера, как правило, заканчивалась. Ленинградские звезды имели квартиры (неженатые — однокомнатные), машину «Жигули» или — высшая мечта — «Волгу», дипломы об окончании вузов — всё. Финансовых запасов минимум, образования — еще меньше (в институтах числились, но не учились — некогда), а стало быть, без профессии. Ну и с минимумом здоровья: это физкультура его увеличивает, а большой спорт еще как урезает… Ну и пока играли на высшем уровне и были молодыми, хотелось же приодеться и приобуться. А на советских прилавках… Ну сами представьте, если привезенная жвачка считалась тогда шикарным подарком.
— Словом, таможенная нервотрепка чаще всего была обеспечена спортсменам…
— Как правило, да. Но не в «Спартаке» — тренер перед выездом за рубеж всегда проверял наши сумки. Ну а другие везли — водку, черную икру. Мы же обходились за границей только суточными — от полутора до трех долларов в день. И купить могли за поездку максимум одни джинсы.
Договорились, что, пока играем в баскетбол, спешить с детьми не будем
— Любовь Саши к поп-музыке связана с частыми поездками за границу?
— Думаю, нет. Саша вообще любил музыку и, кстати, очень хорошо пел. У него было множество пластинок с самыми популярными группами и хитами. Привозил пластинки и себе, и Юре Кондрашину, который тоже обожал музыку. Сядут вместе и часами наслаждаются мелодиями. Однажды так и просидели всю ночь.
— А вас лично не подсадили?
— И я любила (смеется). Особенно группы Pink Floyd и The Beatles.
— А Саше что нравилось?
— Саше многое нравилось. Например, Rolling Stones, Pink Floyd, итальянцы…
— Говорят, у Саши была еще одна страсть — шахматы. Он действительно фанател или это было больше хобби?
— Шахматы? Честно говоря, я даже не помню, чтобы он при мне сидел за шахматной доской и играл. Может быть, на сборах, а дома точно нет. Да мы-то и времени проводили вместе не так много, как хотелось. Все время в разъездах.
— Тяжело было справляться с разлуками?
— Конечно, тяжело. У нас, кстати, с Сашей была договоренность: если один дома, а другой приезжает со сборов или соревнований, то обязательно встречать друг друга, приготовить вкусный обед. И чтобы дома было тепло и уютно. Я тогда была не самой хорошей хозяйкой (сама-то все время на сборах, турнирах), поэтому приходилось изучать кулинарную книгу. Ну и был у нас ангел-хранитель — Сашина мама. Очень заботилась о нашей семье. Когда мы находились дома вместе, она старалась освободить меня от хозяйственных обязательств: «Беги к Саше, побудь с ним, пообщайтесь, вы и так мало видитесь. Я сама все сделаю, не волнуйся». И Саше говорила то же самое.
И как же жалко, что у нас не было детей. Мы с Сашей договорились, что, пока играем в баскетбол, спешить не будем. Были молоды, и все, казалось, впереди. Знать бы, какую жестокость готовит это «впереди»…
— Когда Саша скончался, горевала вся страна. Если позволите, то я сравню это с народной печалью после смерти Владимира Высоцкого.
— Ну как сравнивать горе? Возможно, у Высоцкого было больше поклонников, а возможно, и нет. Но проститься с Сашей народ шел целый день. Шли не только ленинградцы, приехали проститься из многих городов страны.
— За 43 года чувствуете, что дух Александра Белова живет в Санкт-Петербурге?
— У нас создан Фонд развития баскетбола имени Кондрашина и Белова. По сей день стараемся сохранить память о них. Ездим по школам, рассказываем детям про их жизнь, показываем фильмы и ролики, потом проводим турнир. В детско-юношеских спортивных школах тоже рассказывают о Саше и Петровиче. Вот моей внучке восемь лет, она недавно начала заниматься баскетболом, а уже знает, кто такой Саша Белов. Проверяет: «Он правда был твоим мужем?»
И еще. Саша мечтал о семи детях. Так вот, десятки мальчишек и девчонок после ухода Саши из жизни названы именно в его честь. Имя Саши — у дочери капитана сборной СССР-1980 Людмилы Муравьевой, у сына двоюродного брата Белова — Игоря Онокова, у сына чемпиона мира-1974 Александра Большакова, у сына моего нынешнего мужа Сергея Чеснокова, у дочери игрока «Спартака» 1970-х Светланы Кузнецовой, у сына игрока «Спартака» 1970-х Ивана Рожина, у дочери игрока «Спартака» 1970-х Вячеслава Бородина…
— У вас много памятных вещей от Александра?
— К сожалению, нет. Но храню едва ли не самое ценное — спортивную форму (футболку, шорты, носки), в которой Саша играл на золотой Олимпиаде в Мюнхене, и обручальное кольцо. Еще есть водительское удостоверение и письма, которые он мне писал.
— Извините, а почему так мало?
— В 1972 году Саше выдали двухкомнатную квартиру на Зверинской улице, и мы там жили. У меня было и свое жилье. Тогда не было частной собственности, и когда Саша умер, его квартиру забрал город. Часть вещей перевезли в квартиру Сашиной мамы, часть мебели продали, а деньги отдали маме Саши. Какие-то вещи, видимо, есть у друга Саши — Славы Бородина.
Мы должны быть благодарны Богу, что явил нам Сашу
— Вы — чемпионка мира, Европы, СССР, многократная победительница европейских клубных турниров, заслуженный мастер спорта и в то время, по вашим словам, жили вполне обеспеченно. А как сейчас? Достаточно или есть ощущение, что государство не уделяет должного внимания профессиональным спортсменам?
— К олимпийским чемпионам внимания, конечно, намного больше. Им платят хорошую пенсию, а чемпионам мира и Европы почему-то нет. Я знаю, что в Москве заслуженным мастерам спорта платят больше, чем в Питере. Но спасибо и за то, что есть.
— Уход из жизни Юрия Владимировича Кондрашина — это потеря члена вашей семьи…
— Еще какая потеря. От нашей большой семьи, в которую входили Кондрашины и все их наиболее близкие родственники и друзья, вообще мало кто остался. Юра же — последний из рода Кондрашиных. Прикованный с детства к инвалидному креслу, он был для нас образцом жизнелюбия. Все мы иногда не знаем, чем заняться, порой сетуем на скуку. Для Юры же не существовало такого понятия. Выучил английский, занялся польским, мало — взялся за чешский и словацкий. Переводил отцу зарубежные статьи. Писал материалы в газеты. Сочинял стихи. Информации о спорте и музыке (два его любимых телеканала — «Культура» и «Спорт») впитал столько, что консультировал и профессиональных спортивных журналистов, и музыковедов.
Теперь Юра, Юрий Владимирович, на Северном кладбище. С мамой, отцом и своим братом — Сашей Беловым. Что они братья — оба так считали.
— Каким парнем был Саша, одной фразой?
— Я бы сказала, что он был гений.
— Гений баскетбола?
— Точнее, гений спорта. И спасибо судьбе, что она свела меня с ним и мы были вместе.
— Звезды горят ярко и очень быстро сгорают. Это тот случай?
— А разве к нему это относится? Он остался звездой. Его последний бросок на Олимпиаде знает и помнит весь мир.
— И его звезда никогда не погаснет?
— Нет. И спасибо всем, кто хранит память о нем. Владимир Петрович Кондрашин говорил о Саше: «Мы должны быть благодарны Богу, что явил нам Сашу, который взлетел сам, а за ним, ухватившись за его ноги, взлетел и отечественный баскетбол». А такой след не гаснет, он — навсегда.
— Как вы восприняли новость о возрождении Кубка Кондрашина и Белова?
— С радостью. Думаю, ну наконец-то! Спасибо «Зениту» за возрождение Кубка. И надеюсь, не на один год.