Антон Дубров рассказал об изменениях в игре своей подопечной и планах на остаток сезона.
После титула в Америке Арина Соболенко стала трёхкратной чемпионкой турниров «Большого шлема». Путь от теннисистки с 20 двойными за матч до лидера сезона она проходит с бессменным тренером Антоном Дубровым.
В интервью «Чемпионату» многолетний наставник белоруски рассказал о тактических и психологических изменениях в игре Соболенко, принципиальном желании взять «Ролан Гаррос», соперничестве с Игой Швёнтек и отсутствии эйфории после победы на US Open. Также Антон поделился мнением, влияет ли национальность на развитие личного бренда второй ракетки мира, и сказал несколько лестных слов в адрес Мирры Андреевой — единственной теннисистки, обыгравшей Арину в этом году на ТБШ.
Финал US Open, раздевалка WTA, скандал вокруг Синнера
— Антон, после Австралии у Арины была просадка по результатам: почти три месяца без титулов, проигрыши Калининой, Вондроушовой, Векич, Наварро. Что случилось тогда и как этого избежать сейчас?
— Думаю, после такого успеха — если мы говорим про «Шлем» — требуется лучше восстановиться эмоционально. Потому что эмоциональная часть очень влияет на физическое состояние: как быстро перезагрузиться? После Австралии это получилось сделать очень медленно. Возможно, и потому, что какие-то крупные турниры были далеко. Думаю, что сейчас, когда мы смотрим на конец сезона и видим, что из турниров будем играть два «тысячника» и Итоговый турнир WTA, есть шанс побороться за первую строчку и закончить сезон на первом месте, ты не даешь себе до конца расслабиться.
Уже нет сильной эйфории. Мы как будто бы отметили после US Open, но отнеслись к успеху проще, спокойнее: мол, окей, продолжаем дальше. Надеюсь, это поможет.
— После 10-го ТБШ Арина так вообще перестанет отмечать…
— Дойти бы до этого состояния (улыбается). Но ты всегда планку в голове ставишь: где-то можно на кого-то ориентироваться, внутренние цели ставить. Всегда как будто бы легче, когда ты находишься чуть позади чьих-то достижений. Если смотреть исторически, то, понятное дело, три «Шлема» не сравнятся с 23 ТБШ Серены или титулами Новака, у которого 24 таких… Это несопоставимые вещи. Сегодня мы можем смело смотреть в их сторону и идти тренироваться, понимая, что нам далеко ещё до этого.
Скорее мы смотрим на то, как можем выиграть следующий. Это более осязаемо. Мы можем мечтать, как, в принципе, это делают все, о том, чтобы стать великими в истории, но нет такого фанатичного движения — надо выиграть 25! На сегодня надо восстановиться, подготовиться, думать о четвёртом.
Команда Соболенко с трофеем US Open — 2024
Фото: Panoramic/Zuma/ТАСС
— Арина — трёхкратная. Вы — трёхкратный. Чувствуете, как меняется к вам отношение в раздевалке: Кэхилл руку пожмет, Гилберт совета спросит?
— Нет, честно. Возможно, титул сказался на людях вокруг: они смотрят на тебя как на новый ориентир на сегодняшний день, потому что пока свежо. Они поздравляют, есть и уважение, но оно никогда не будет открытым — это по-прежнему конкуренция. Для себя же пришло понимание, что все турниры, которые были выиграны, различаются. И это точно хорошо: понимаешь, что в любой ситуации можно достигать успеха. Вопрос только в том, как ты будешь адаптироваться.
— С кем теснее в туре общаетесь?
— С тренером Онс Жабер Иссамом Джеллали в хороших отношениях. Тренер Чжэн — Пере Риба — очень приятный человек. Мне удалось пообщаться с Дарреном Кэхиллом, Хуан-Карлосом Ферреро. С ними проще обсуждать некоторые моменты по теннису, так как нет прямой конкуренции, и мне действительно дико интересно, как они работают и что делают, как выстроен процесс и как они реагируют на задачи.
— Инсайд какой?
— Основное, что я выделил — это профессиональная этика, которая позволяет оставаться на плаву, в рабочем режиме, даже когда может очень сильно качать по волнам. У всех случаются какие-то проблемы, и вопрос, как ты на это реагируешь. Простая, понятная цель — и как её достичь в моменты спада. Мне было интересно, потому что у него опыт феноменальный: четырёх человек довёл до первой строчки.
— Допинг-скандал бросил на него и его подопечного тень? Ваша первая реакция?
— Первая реакция на все заголовки про допинг-пробу — шок. Потом всматриваешься, там пишут про одну миллиардную дозу на грамм. Я не совсем понимал, как это может быть сопоставимо с тем, каким образом вещество могло оказаться [в организме]. Явное дело, что тот процент, который нашли, катастрофически мал — это практически ноль. Единственный вопрос не к ним, а к тем, кто вёл разбирательство: возможно, что очень плохо доносится [информация] до других людей. Возможно, у них нет таких возможностей: здесь рассмотрение заняло несколько дней, они сработали круто и быстро. Наверное, так и должно быть, так правильно, если всё доказано. Но в тот же момент есть люди, которые годами участвуют в разбирательствах, и их могут оправдать, а они потеряют год-полтора. Максимально непрозрачен вопрос рассмотрения всех апелляций. Но к самой команде, к самому Яннику у меня лично вопросов вообще ноль.
— Опять US Open, опять финал против американки, опять камбэк с 0:3 и пять взятых геймов подряд Джесс. Как вовремя пришло самообладание?
— Там уже свой гормон выработался: когда выходишь на стадион Артура Эша против американки (улыбается). Думаю, плюс Арины в том, что у неё есть возможность активизироваться. На раннем этапе карьеры она уходила в дикие стрессы и начинала не то чтобы отдавать силы, но торопиться, играть агрессивно, вести себя громко — и таким образом просто теряла контроль. Сейчас она научилась лучше направлять стресс туда, где может его контролировать, добавить давления на соперника. Этот процесс был долгим. Много обсуждали на тренировках, но последнее слово было за ней, потому что она через дикие и тяжёлые матчи нашла подтверждение — это работает: ей не нужно уповать на удачу, а нужно в эти моменты себя немного приостанавливать физически, но добавлять эмоционально.
Арина Соболенко на US Open — 2024
Фото: Getty Images
Сейчас она может делать больше на более высоком уровне: даже если играешь финал «Шлема» против американки, где любое её очко будет бурно приветствоваться, ты продолжаешь держать фокус на себе.
— Обычно Новак находится в такой ситуации…
— Да, нечто подобное испытывает Новак, когда играет, а против него могут болеть трибуны. Но эту свою энергию он умеет направлять. Это его уникальная черта — делать подобное в важные моменты. Что стало получаться у Арины лучше. Не тот ещё уровень, но можно к нему стремиться, как бы ты себя ни чувствовал. В том же финале с Джессикой [Пегулой] были качели: начала хорошо, потом стала проваливаться. Но, к примеру, мы долго ждали, когда выйдем на корт на матч с Катей Александровой. Там ничего не получалось в первом сете, а Катя играла очень чисто, придавливала, забирала возможности. Найти этот перелом, заставить дать себе шанс, когда, казалось, всё из рук валится, через борьбу найти саму борьбу и там искать моменты — а это один-два мяча, которые позволили ей брейкануть. При том что Арина не играла в свой лучший теннис, а заставляла себя бегать и возвращать, стараться сделать максимально много от того, что ей неприятно и некомфортно. В очередной раз это дало ей поверить в то, что она может выиграть, даже когда играет не в свой лучший теннис.
Что-то подобное было и в прошлом году в полуфинале с Мэдисон Киз: полтора печальных сета, после которых наступил перелом. Возможно, после этого Арине не хватило каких-то эмоций на финал.
Самый сильный форхенд на US Open, риск, прогресс в движении
— Это зиждется на уверенности: не идёт подача, полетит форхенд, не идет форхенд, вытяну на движении? В плане передвижения она, кажется, и прибавила…
— Мне хочется верить, что Арина стала лучше двигаться (улыбается). Над этим много ещё надо работать. Но, думаю, это процесс, который становится лучше, и ты на него можешь иногда больше опираться. Первая база в теннисе — движение в ногах. Если ты ощущаешь себя классно, то об этом даже не задумываешься. Но часто ступор ловишь — теннисисты понимают, что не двигаются. Тогда раскачка [идёт] через ноги, разбегивание на задней линии, даже при не лучших ударах запускает механизм: ты начинаешь лучше ловить коннект верха с низом.
Когда понимаешь, что не можешь играть в атакующий теннис, начинаешь действовать от обороны и создаёшь проблему сопернику, так как показываешь, что будешь сегодня для него очень тяжёлым. Даже в плохие дни важно оставаться самым сложным соперником. Если ты не можешь играть слева кроссом, твоя задача возвращать кроссом через центр. По крайней мере, не ошибаться, и у соперника не будет атаки. Найти ту альтернативу, которая позволит тебе бороться.
— Прибавила она и в силе удара, что всех поразило. У Арины сильнейший средний показатель форхенда на US Open: скорость выше, чем у Синнера и Алькараса. Это 129 км/ч. Она кучу времени проводит в тренажёрке?
— Хорошо кушает просто (улыбается). Тут много факторов. Во-первых, Арина тренируется и чётко понимает, что ей надо — мы в этом направлении стараемся двигаться. Бывает такое, что многие игроки на тренировках бьют, а потом на корте кидают свечки, потому что так чувствуют игру. А мы всё, что происходит на матче, стараемся максимально близко переносить на тренировку, чтобы всё на автомате выполняла.
Арина Соболенко на US Open — 2024
Фото: Getty Images
Во-вторых, девушки бьют помягче. Иногда у Арины есть больше времени, и она может зарядить. В-третьих, у пацанов намного выше уровень вращения. Они знают, что если сыграют быстро, а соперник будет стоять на месте, то дадут ему скорость. Так как парни двигаются быстрее и дольше, играют длиннее розыгрыши, они способны брать скорость соперника и использовать. И надо понимать: кто начинает заряжать и бить агрессивнее, тот тратит больше энергии. Важно переключаться. Если пацаны будут всегда заряжать на максимум, у них будет выше средний уровень [форхенда]. Но они будут давать эту скорость и сопернику. Риск ошибки выше. У девушек же мало кто может двигаться по ширине, как Ига, поэтому ты можешь зарядить и получить это преимущество после одного-двух ударов. У парней пара сильных [ударов] ситуации не изменит, они будут только повышать риск.
В-четвёртых, у парней длиннее матчи. Они будут выстраивать игру, понимая, что это возможные пять сетов. И если начинать сразу колотить, то хватит ли тебя так делать всегда? Они больше прощупывают игру, чтобы понимать, где и что они могут делать, при этом тратя меньше энергии. Девчонки более атакующие, так как розыгрыш выстраивается реже. Но это не отменяет того факта, что Арина может бить по мячу сильно.
— Как получилось добавить в качестве движения, в координации?
— База есть. Вопрос в балансе движения. А если он отсутствует, то, как бы ты ни был хорош и силён, будешь бить и заваливаться в сторону. И вся твоя сила будет направлена не в удар, а на то, чтобы выйти из него. Это основа тенниса: ты должен двигаться и правильно затормозить. Если правильно затормозишь, правильно ударишь и правильно выйдешь из удара, то перенесёшь всё это в удар. Иначе, если просто будешь бить по мячу, не умея останавливаться, выходить [из удара], у тебя КПД будет 40-50%. Ты можешь всё время проводить в тренажёрке, но есть риск перекачаться. Да, у тебя будет чуть больше мышц, но они будут не такие взрывные, ты будешь тяжелее. База должна быть более взрывной.
— Это позволило рисковать там, где раньше не получалось? Укороченные, слайсы.
— Рисковать она и раньше умела. Если говорим про укороченные, то добавили их в конце марта, в начале подготовки к грунту. Просто чуть больше добавили по объёму: чем больше делаешь в объёмах, тем больше может получаться. Начинаешь нащупывать, набивать первые шишки. Это такой процесс, который ещё не застолбился. Сейчас она это делает намного чаще, что круто. Если сможет комбинировать со всей мощью, то будет усложнять жизнь всем.
Даже играя тот матч третьего круга US Open с Катей, она многие моменты отыгрывала через резаные в защите. Она позволяла себе вернуться, а Катю заставляла сделать ещё один удар со сложного низкого. Да, что-то Александрова сыграла и забила. Но когда понимаешь, что вроде и сыграла здорово, а тебе может вернуться ещё один резаный, тогда начинаешь об этом думать. Это про давление.
Сейчас есть понимание, когда она их может использовать и как их может контролировать: и линию может сыграть, и кроссом, и где скинуть покороче. Это уровень хороший, но не Роджер.
Роджер Федерер на US Open — 2024
Фото: Jamie Squire/Getty Images
— Он же был на одном её матче!
— Да-да, когда Федерер пришёл на её матч с Наварро, то я подумал: «Ой, Арина сейчас начнёт резать, показывать, какие мы крутые». (Смеётся.) После матча она призналась, что сказала себе: «Вот я на него посмотрела, подумала: «Так, Арина, только давай сейчас не будем пытаться хорошо играть, резать». Я такой: «Ну, слава богу». А то бы мы начали выпендриваться.
Жаль там не было одноручного бэкхенда.
— Пробуете?
— Он неплох! Надеюсь, какая-нибудь обводочка когда-нибудь произойдет. Удар же между ног уже получается.
Мечта о «Карьерном шлеме», уникальность Мирры, проблемы Рыбакиной
— Такая вариативность позволяет думать, что Арина соберёт «Карьерный шлем»?
— Есть такая мысль. Для меня на первом месте стоит грунт, это более крутое. «Ролан Гаррос» — некое желание, потому что, когда мы только начинали с Ариной четыре года назад, она говорила, мол, тут надо пережить грунт, и потом-то уже будем играть. Начали искать, за счёт чего мы можем играть на покрытии, начали менять представление о себе как о грунтовике. Это подтвердилось, во-первых, в Мадриде — взяла там два титула. Во-вторых, в этом году были два финала: Рим и Мадрид. Рим посложнее, так как более медленный грунт, есть высота.
— А у Арины нет этого комплекса перед грунтом? Как у Шараповой, которая ёмко подметила: «Чувствую себя на грунте, как корова».
— Думаю, этот комплекс давно пропал. Мы с ней это обсуждали. Сейчас на грунте у неё более чёткое понимание, что и как нужно делать для победы. Это отнимает больше ног, но создаёт больше пауз. Ты в вечном балансе: найти, где использовать паузу, а где не торопиться, так как ситуация тяжелая. Вижу, что она начала лучше двигаться на грунте. Но можно [ещё] лучше. И в следующем году мы будем делать на этом акцент.
Однако Уимблдон всё же взять более престижно.
— Пафосный, старинный и трава?
— У тебя только три недели в году на траве. Исторически феноменальный турнир с аурой недосягаемости: ты чувствуешь, что как будто бы тебе здесь не положено быть, но вас пускают на две недели. Ты не чувствуешь себя ущемлённым, но это как будто бы про то, что мы сейчас будем бороться за какое-то величие.
Арина Соболенко на Уимблдоне
Фото: Clive Brunskill/Getty Images
— Арина проигрывала на ТБШ в этом году только Мирре. Сенсация?
— Она отравилась за день до этого в ресторане. И уже к концу матча с Наварро ей стало плохо. После матча приехали в отель, а у неё холодный озноб: она лежала в кровати и температурила. После мы лишь легко потренировались, но перед матчем с Миррой было печально: 20-30 минут разминки, а после не было сил. Желудок если бьёт, то бьёт серьёзно. И она буквально через пару геймов говорила, что нет сил. Она ничего не ела, всё болело. По матчу, если посмотреть, видно, что играет человек, который не готов на 100%. И с другой стороны — Мирра, которая всё делала правильно: она боролась, не давала лёгкой жизни. После этого мы делаем выводы о питании и о том, что надо быть осторожнее: искать более проверенные места. Потому что это было максимально обидно.
— То внимание, которое приковано к Мирре, закономерно?
— Это заслуженно хотя бы потому, что ей 17 лет. И в 17 лет она напоминает игрой Мартину Хингис: понимание корта лучше, чем у подавляющего большинства игроков. Она может хорошо использовать любую тактику и силу соперника: лучше понимать, как нейтрализовать их. Что очень важно. Если девочки выходят и надеются на какие-то удары, не играя розыгрыш до конца, то Мирра может атаку нейтрализовать, заставить заново в розыгрыш войти. И когда ты к этому не готов ни физически, ни морально, начинаешь где-то больше сливаться.
У неё есть хорошая подача, она играет просто. Но чем проще, тем лучше, потому что ты не пытаешься феерить, а исходишь из простых базовых вещей. Всё сошлось: её симпатичная игра, молодость, которая приковывает внимание, давление, с которым она справляется вполне неплохо. Но вопрос, как она будет развиваться дальше физически и как будет относиться к своей игре как к развитию. Если будет продолжать так же стремиться развиваться, то всё будет.
Мирра Андреева в матче с Ариной Соболенко на «РГ»-2024
Фото: Dan Istitene/Getty Images
— Что может помешать?
— Это абсолютно человеческие вещи. Если игроку что-то плохое написали в соцсеть, он может сидеть и плакать. И это тоже ломает людей. Сломать людей может и достижение цели, о которой мы даже могли не знать, например, выиграть какой-то турнир. И когда он это преодолевает, то теряет мотивацию и энергию двигаться дальше. И этих причин будет намного больше, нежели желания дальше развиваться. Поэтому чемпионы тем и хороши, что у них нет «зачем», они просто хотят продолжать развиваться и становиться лучше. Они делают акцент: как я могу сделать это эффективнее, как могу стать лучше. И там фокус держится.
— На «РГ» год назад началась вереница снятий у Елены Рыбакиной — тогда тоже отравилась. Это про ЖКТ или проблемы психологические?
— Мы хорошо общаемся на кортах, но не заходим далеко в каких-то личных вопросах. Травмы, например, не обсуждаются. Что происходит последние месяцы — явно что-то есть. Если захочет, то об этом скажет. Возможно, мотивация или здоровье. Когда мы встречались на турнирах, она могла себя чувствовать не очень. Просто говорила: «Понижен иммунитет». Ни я, ни кто-то из команды, не знаем. Мы не писали ей лично, так как считаем, что это не совсем правильно.
Елена Рыбакина и Стефано Вуков
Фото: Clive Brunskill/Getty Images
— Есть слухи о Вукове: якобы его отстранили от тренерской деятельности в WTA. Это внутри тура обсуждается?
— Увидел это в социальных сетях. В туре это не обсуждается. Так как теннис — индивидуальный вид спорта, то команды остаются внутри себя из-за конкуренции. И редко, когда ты заходишь в личное пространство.
Это, может, и так, но не понимаю, какие могут быть предпосылки. Порой, когда человек заканчивает с кем-то работу, он на эмоциях может написать в WTA, чтобы его отовсюду удалили. Может быть, это была его просьба. Может, они так разругались, что она подошла к WTA и сказала, чтобы убрали его имя, что он её тренирует. Были свои внутренние дела. Это было в период US Open, не особо хотел писать ему, так как думал максимально оставаться в реальности и внимание держать на своих. Если не будет новостей, напишу Стефано, спрошу, как он.
Соперничество с Игой
— Арина сейчас лучшая?
— Я бы сказал, да. Много внутрянки, о которой знают человек пять от силы. Её возможность перезагружаться, лучше возвращаться в матч и возвращать фокус, когда хочется выплеснуть эту агрессию, хочется психовать и кричать… Она научилась лучше направлять это в борьбу, в мотивацию. Это самый большой прирост. В какой-то момент фокус и внимание проваливаются, но ты себя ловишь и возможность быстро вернуться в правильное русло — это и есть доминирование. Для кого-то это пять геймов, для кого-то пять розыгрышей, для кого-то пять минут, пять секунд… Будет выигрывать тот, кто провалился и тут же вернулся. Для него это будет какой-то один розыгрыш. Если ты готов принимать тот факт, что спад будет, будет дискомфортно, а ты себя уже на этом ловишь и продолжаешь делать правильные вещи, то минимум не будешь сливаться, а будешь бороться.
— Бороться за первую строчку с Игой… Что сделать, чтобы победить Швёнтек на грунте?
— Держать фокус на себе. Ига всё равно будет играть только лучше, так как тоже развивается. Значит, тебе нужно закрывать какие-то слабые стороны, нужно понимать, где можешь доминировать. У неё чуть больше возможностей использовать силу соперника, значит, нужно обращать внимание на позиционную игру: если будешь бить сильно, то будешь получать более сильный ответ. На грунте чуть сложнее выйти из удара, ты будешь чуть дольше катиться в сторону. Здесь нужно уходить в более рациональное построение розыгрыша: меньше суетиться, показывать более качественный, солидный теннис без спешки, что создаст на Игу большее давление. Что она в принципе делает хорошо: двигается, забирает скорость соперника, создаёт давление — «обратно, обратно, обратно». И уже более пустые мячи сама начинает раскладывать. И создаётся картинка, что ты бьёшь в эту дверь со всей силы, а от неё как от резиновой стеночки возвращается. И потом, когда дал слабину и идёт перевод в сторону, складывается ощущение, что ты бесполезен.
— Несмотря на успех в Австралии и Америке в этом году, американский журналист подметил, что в силу национальности тяжелее создать личный бренд и как-то масштабировать себя. Мол, иначе и контрактов, и рекламы было бы больше.
— Это точно есть. Но сейчас стало лучше. Когда ты один из самых успешных атлетов нескольких последних лет, то надо благодарить себя, что ты этого добилась. Да, мы все хотим большего. Это к вопросу о том, что, когда нам на девять комплиментов говорят один негативный отзыв, мы думаем вот об этом одном… Да, пиара как личного бренда могло быть больше, но, значит, надо подумать, как это может быть. На сегодня мы не можем вернуться обратно, родиться в другом месте.
Родись мы в Америке, кто бы сказал, что мы бы заиграли? Условия разные, уровень жизни разный: возможно, он другой. И, может быть, только потому, что ты родился в Беларуси и был настолько злой до тенниса и до успеха, смог себя до успеха этого довести. Сегодня надо подумать, как это масштабировать. Никто не отменяет того, что есть американский рынок. Американцы будут котироваться в стране. И, наверное, мы не можем это контролировать, но можем делать какие-то шаги: показывать и открываться людям и миру. Но тогда мы тратим энергию. Стать более крутым и успешным теннисистом всё-таки будет нам немного легче — это мы можем контролировать. Если туда сильно уйти, то можно потерять теннис и в целом забыться. Может, на фоне остальных её личный бренд смотрится не так, но узнают её намного больше!