Для канадцев Суперсерия-1972 была чем-то гораздо большим, чем хоккей. И поражения в домашних матчах привели к знаменитой речи Эспозито.
Этой осенью празднуется 50-летний юбилей великой Суперсерии. Матчей, которые раз и навсегда изменили ход хоккейной истории. CBC опубликовал воспоминания канадских участников Суперсерии, в числе которых не только игроки, но также судья, дипломат в Москве и врач, который работал со сборной СССР. Ниже – впечатления о втором, третьем и четвёртом матчах канадской части противостояния.
Второй матч
Судья Стив Даулинг: «На подходах к арене в Торонто на каждом углу раздавали пропаганду о том, какие русские плохие и как они обращаются со своим народом. Времена были напряжённые.
В первом матче канадцы выставили более мастеровитых игроков, и игра была более изящной. В составе на вторую игру появились Уэйн Кэшмен, Джей Пи Паризе, Билл Голдсуорси и Стэн Микита. Это было намёком на то, что игра будет совершенно другой. Внезапно русские столкнулись с реальностью североамериканского хоккея, более силового».
Рон Эллис: «На тренировке тренер сказал мне: «Рон, нам надо закрыть Харламова. Как думаешь, справишься?». Я ответил: «Если вы этого от меня хотите, я это сделаю».
Я повредил шею в первом матче, поэтому не мог нормально бросать, но мог кататься. Мои партнёры Пол Хендерсон и Бобби Кларк страховали меня, когда у меня не получалось уследить за Харламовым. И в оставшихся матчах серии он больше не забил ни одного гола «пять на пять».
Даулинг: «В конце второго периода я свистнул две минуты за удар клюшкой. И тут ко мне подъезжает Харламов. Что-то говорит, я его просто игнорирую. Тогда он выходит из себя и толкает меня. Такие дела. Дисциплинарный штраф. Харламов – игрок номер один в России, возможно, игрок номер один в мире, получает дисциплинарный штраф».
Рон Эллис и Пол Хендерсон
Фото: Melchior DiGiacomo/Getty Images
Пол Хендерсон: «Лучший гол, что я видел на льду «Мэйпл Лифс Гарденс» — победный гол Питера Маховлича в концовке третьего периода. Против него был защитник, Петер сделал обманный замах, защитник выдернулся, чтобы заблокировать бросок. Питер объехал его и обыграл Третьяка».
Канадский дипломат, работавший тогда в Москве, Гари Смит: «От того, как он это сделал – в меньшинстве, обманул защитника и уложил Третьяка – на арене едва не снесло крышу. Это был один из самых красивых голов».
Хендерсон: «Проиграть первые два матча было бы ужасно. Мы знали, что эта игра имела огромное значение, и нам надо было вернуть уверенность в себе. После победы мы поняли: «Ладно, соперник великолепен, но, по крайней мере, мы можем с ними тягаться».
Фил Эспозито: «Кажется, по воротам моего брата Тони нанесли восемь или девять бросков, но три-четыре из них были в выходах один в одного. Он в том матче сыграл блестяще».
Канадский доктор Рик Нунан, прикомандированный к сборной СССР: «Победой в Торонто мы реабилитировались, Канада снова была номер один. До Виннипега и Ванкувера, где снова началась шоковая терапия».
Третий матч
Смит: «Виннипег был самым маленьким городом, где мы играли, с самой маленькой ареной. Помню, что примерно тогда же случился теракт на Олимпиаде в Мюнхене, когда погибли израильские тренеры и спортсмены. Сборная Канады летела на двух разных самолётах, руководство не хотело, чтобы все игроки были на одном борту. Я летел со сборной СССР, мы были во втором самолёте».
Нунан: «В Виннипеге советские игроки пошли в кино на «Крёстного отца». И по магазинам за джинсами. Не знаю, сколько денег им выдали. Всё контролировалось руководством».
Эллис: «На мой взгляд, игра в Виннипеге была ключевой. Мы вели 4:2 в конце второго периода, затем русские выпустили свою молодую тройку, которую мы до этого по-настоящему и не видели. И та-дам – они быстро сравняли счёт, а в третьем периоде голов не было.
Мне всегда было любопытно, что было бы, если бы мы выиграли тот матч, а мы должны были его выигрывать, если бы перехватили инициативу. Но русские свели его к ничьей и захватили инициативу. Они понимали, что если возьмут матч в Ванкувере, то поставят нас на грань провала».
Нунан: «В третьем матче русские отыгрались и сравняли счёт. Они показали более деловой подход, чем в Торонто, хотя сложно вспомнить случай, когда они выглядели не как обычно. Они всегда контролировали эмоции. Было похоже на то, что они вообще не должны показывать эмоции».
Смит: «Я провёл собрание со сборной Канады, объяснял им, чего ожидать в Москве в плане безопасности, какими будут номера в отеле, чего ждать от КГБ. Они слушали. У них было смутное представление о том, что такое коммунизм. Кроме Кена Драйдена, никто больше не бывал в СССР.
Гарри Синден, Алан Иглсон и помощник тренера Джон Фергюсон ходили на такие собрания летом, но остальные не имели представления о жизни в Советском Союзе. Так что они старались играть в хоккей, а я рассказывал, что их ждёт через пару недель».
Сборные СССР и Канады
Фото: hhof.com
Четвёртый матч
Смит: «В Монреале никто не знал советских игроков. Имена Харламова, Якушева и Третьяка ничего не значили для канадцев. К тому времени, как мы приехали в Ванкувер [на четвёртый матч], все знали их имена. Куда бы мы ни шли, везде подходили люди за автографами – пассажиры в самолётах, бортпроводники, пилоты, вторые пилоты, наземные бригады, водители автобусов, работники отелей, носильщики багажа. Все вились вокруг сборной СССР».
Эллис: «Обе команды понимали, что это очень важная игра. Мы играли в полную силу, но исполнение подвело».
Смит: «Помню, Билла Голдсуорси дважды удалили в начале встречи. Оба большинства СССР реализовал одинаковым образом – бросок с синей линии и подставление».
Эспозито: «У нас были большие проблемы с удалениями. И в этом была и наша вина тоже, потому что мы слишком сильно пытались их запугать. Это не сработало, потому что у нас пошли удаления, а они были фееричны в большинстве».
Смит: «Публика стала проявлять недовольство и неодобрительно гудеть. Началось с верхних ярусов арены, затем гудение становилось всё громче и неслось со всех концов арены. А когда Фрэнк Маховлич уселся на Третьяка и довольно долго не слезал с него, толпа была взвинчена до предела. В ушах канадцев звенело неодобрительное гудение, когда они уходили со льда».
Эллис: «Это была низшая точка моей карьеры. Болельщики в Ванкувере провожали нас со льда неодобрительным гулом. Сейчас я не расстраиваюсь по этому поводу, потому что болельщикам говорили, что в четвёртом матче мы выиграем».
Смит: «Мы на маленькой площадке, дома, и уступаем с двумя поражениями, только одной победой и одной ничьей. И едем на большую площадку, к тому же в Москву. На самом деле это голливудская история. Огромные ожидания, мы – фавориты, а нас уничтожают и гудят вслед. Это привело к знаменитой речи Эспозито, которую многие считают канадским вариантом Геттисбергской речи или отважной речи Черчилля. На том же стратосферном уровне».
Эспозито: «Помню, что сказал одному из наших докторов, чтобы они взяли кого-нибудь другого. Он сказал: «Фил, это должен сделать ты». Я ответил: «Ладно».
Эллис: «Фил был правильным выбором. Он был нашим лидером с первого дня тренировочного лагеря. Он чудесно выразил свои чувства, сказал от сердца. Не подбирал выражения, а сказал как есть».
Эспозито: «Дверь для «Замбони» на старой арене в Ванкувере была прямо за воротами. Я выезжаю со льда, и четверо парней, лет по 20, орут, что коммунизм лучше и всё такое. Честно, мне хотелось метнуть в них клюшку как копьё. Они меня взбесили. Комментатор Джонни Эсо задал мне вопрос, и меня понесло. Я говорил от всего сердца. Те мальчишки, орущие про коммунизм, задели меня за живое. Потому что коммунизм – не лучше».
Смит: «Какие-то ребята кричали Филу, что коммунисты лучше капиталистов. Фил сказал, что это не игра, а война. Я же и остальные дипломаты, включая премьер-министра Пьера Трюдо, как раз пытались такое предотвратить. Мы не хотели войны. Мы не хотели Фила Эспозито со штыком и стальным шлемом. Хоккей должен был стать точкой соприкосновения».
Кен Драйден: «Мы не слышали это интервью, потому что были в раздевалке. Матч был окончен. Не уверен, что кто-то из нас слышал это интервью до окончания серии».
Эллис: «Мы были в раздевалке. Фил зашёл и сказал: «Я там задал перцу». Но деталей мы не слышали».
Эспозито: «Когда мы проиграли в Канаде, кто-то кидал камни в окна дома моего отца в Су-Сен Мари, ставил таблички, где мы с братом назывались предателями».
Эллис: «Думаю, та речь Фила оказала огромное влияние на канадских болельщиков. Я говорил о ней с людьми и интересовался, каково было сидеть на следующее утро за завтраком у себя дома по всей стране. Думаю, люди начали говорить: «Так, погодите. Может, русские сильнее, чем мы думали, и, может, нам нужно поддержать своих ребят».