В 2003 году «Локомотив» стал трехкратным чемпионом России по хоккею
Празднование чемпионства «Локомотива» в 2003 году.
Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»
Обозреватель «СЭ» вспоминает, как ярославский клуб становился лучшим в чемпионате России дважды подряд — в 2002 и 2003 годах.
Один в комментаторской кабинке
Больше десяти лет понадобилось Ярославлю, чтобы снова создать команду, способную бороться за чемпионство. Этот город для меня всегда был если не самым любимым, то самым теплым. С кем бы ни встретился «Локомотив» в финале — болеть буду за него. Попытавшись перебороть в себе симпатию к таким чудесным людям, как Андрей Разин или Николай Заварухин.
Ярославль для меня — история особенная. Лучшие командировки репортерской юности. Хоккей, отрывками вспоминающийся до сих пор. Антипов, Буцаев, Бут, Самылин, Власенков, Суглобов — все эти фамилии звучат словно музыка…
Я помню, как приезжал в этот город тогда. Как ходил коридорами только-только отстроенной «Арены-2000», поражаясь размаху. Заблудиться в коридорах той арены было проще простого. Сейчас-то она кажется чудесной, а тогда — что вы! Это космос!
Порой я один сидел в огромной комментаторской кабине. Откуда все как на ладони. За что спасибо тогдашнему пресс-атташе Владимиру Малкову, чудесному человеку. Тоже с особенной судьбой. Не знаю, ходит ли сейчас на хоккей. Ведь когда-то был первым футбольным историком Ярославля — но раз, обидевшись на «Шинник», зарекся ходить на матчи. Слово держал.
Около ТЮЗа
В том Ярославле еще не было роскошного отеля «Мираж» — и корреспонденты останавливались в гостинице совсем другого класса. Близость к ТЮЗу обещала некое спокойствие. Но нет! Ровно в 2 часа ночи раздавалась в коридоре дробь от женских каблучков. Кто-то бежал, задыхаясь. Из другого конца коридора настигал убегавшую чей-то акцент:
— Да ты куда бижиш?!
Все это повторялась снова и снова. Я вставал, раздраженно набрасывал цепочку на дверь.
— Что ж у вас творится-то? — не выдержал однажды.
— Так у нас казино закрывается в 2 часа ночи, — спокойно ответили мне.
Эх, Ярославль. Как же мило было тогда, в начале 2000-х.
Отойдя от хоккея на несколько лет, я чувствую, как много упустил. Сегодня заезжаю в этот город — и понимаю, что больше добрых знакомых на Леонтьевском кладбище, чем в городе. Здесь почти весь погибший «Локомотив», здесь прекрасный хоккеист Роман Ляшенко, чья гибель так и осталась тайной. Здесь человек, придумавший ярославский хоккей, — Сергей Николаев. Легендарный «Сеич», обожаемый всеми хоккейными корреспондентами страны. Это он ставил в клубном автобусе порнокассету после проигранных матчей:
— Глядите, что с вами сегодня делали.
На самых пронзительных вздохах отвлекался от дороги даже водитель.
Здесь, на Леонтьевском, самые тонкие, самые креативные люди этого города. Кто-то прожил совсем мало — как умерший от ковида Ян Левин, например. Здесь же лег недавно легендарный создатель Камерного театра Юрий Ваксман. Есть кого навещать.
Фото Максим Лебедев
Очки Трвая
Ярославль, могучее «Торпедо» Петра Воробьева, еще не переименованное в «Локомотив», — это тоже моя юность. В финале буду болеть за нее. За собственную ностальгию.
Хоккей 1990-х, начала 2000-х навсегда для меня переплетен с Ярославлем. С прекрасной командой, где капитаном был Дмитрий Красоткин. А в защите играл Сергей Жуков. Вот ведь судьба — 17 сезонов в «Локомотиве», рекордные для клуба 912 матчей. Расстался с командой перед тем самым сезоном-2011. Уходя, переживал, должно быть.
Расставшийся с Ярославлем Петр Воробьев учил защитников «набрасывать пиджачки» в других городах. Наслаждение было наблюдать, как превращалась «Лада» в совершенно особенную команду. Какой бы вратарь в нее ни приехал — казался гением. Мы все в ложах прессы и не замечали, что просто-напросто шайба до этих вратарей не долетала. Казалось, даже всем известный Максим Михайловский сверкает внезапными, совсем новыми гранями. Один сухой матч, другой, третий…
Какой-то рекорд по сухим минутам установил чех Иржи Трвай, Москва немедленно командировала меня на разговор. Дожидался Трвая на морозе у служебного входа. Тот вышел, достал платочек в горох. Со знанием дела протер очки. Я удивился — линзы еще толще моих. В палец, наверное. Ай да Петр Ильич. Вот это вратаря отхватил.
«Судьба моя — хоккей»
Российский хоккей начала 2000-х, в котором царствовал «Локомотив», еще жил памятью о 1990-х.
При деле еще были люди, придумавшие хоккей в своих городах, — кого-то тренировал грустный седенький Валерий Постников. Ездил на белом «Мерседесе» — но как-то без торжества, куража. Наверное, потому, что с поднятой им «Магниткой» выигрывали другие.
Поправлял очки указательным пальцем щуплый словоохотливый Леонид Киселев. Вот бы кого расспросить часиков на шесть — да не было тогда «Разговора по пятницам». Я подходил к нему на короткие учтивые беседы, вкраплял после его слова в репортаж. Добавляя что-то вроде — этот человек по большому счету придумал хоккей в Омске. В 88-м году приняв бедствующий во второй лиге «Авангард». Это он заразил великой идеей губернатора Полежаева. Но к звездам устремился «Авангард» с кем-то другим. Ему ж оставалось изливать душу в мемуарах с кротким названием «Судьба моя — хоккей». Фехтуя с собственной судьбой — работал в тот момент Киселев в футбольном «Иртыше».
Кто-то умирал в 70 — как Постников. Кто-то не дотягивал и до этого — как Киселев или Сергей Николаев.
Вратаря зарезали в подъезде
В хоккее начала 2000-х было жестко — и сражающийся сегодня за место в финале Кубка Гагарина Андрей Разин может рассказать дикую историю. Как прямо в подъезде зарезали вратаря «Магнитки» Сергея Земченка.
— В поездках я жил с Сережей в одном номере. Подружились. Этот день, 15 января 2001-го, помню по минутам. После тренировки вышли на улицу. Хотел его на машине подбросить, он отмахнулся: «Да нет, спасибо, сам доберусь». А через два часа ко мне приехала жена Саши Корешкова. Прошептала: «Земченка убили!» Мы сразу помчались к его дому.
— Что увидели?
— Кровища, накрытый труп, милиция. Едва сунулся, меня в оборот взяли: «Вы кто? Пройдемте». Отвели на допрос. Сел, вокруг шесть следователей, смотрели как на врага. Один прищурился: «Давай, колись!»
— Ужас.
— Когда все разъехались, поднялся в квартиру, где оставалась девушка Сережи. Взял ведро, тряпку и пошел на лестничную площадку смывать кровь.
— Вы?!
— Что вас удивляет? Это же мой друг! Убийцы ехали с ним в лифте. Когда Сережа вышел на третьем этаже, получил пулю в затылок. У него забрали барсетку, в которой было пять тысяч рублей. А двери лифта зажали тело… Я вытирал кровь с пола, стен и думал — как же хрупка человеческая жизнь!
— Мама Земченка удалилась в сибирский скит после его смерти?
— Раньше. Она в какой-то религиозной секте. С тех пор как Сережу похоронили, ничего о ней не слышал.
В хоккее 1990-х еще задолго до «Локомотива» могла погибнуть целая команда. Бывший главный тренер «Динамо» Владимир Голубович рассказывал:
— Это ведь я работал, когда всей командой перевернулись на автобусе. Декабрь 95-го, мы отправились на товарищескую игру в Воскресенск. За Бронницами свалились в кювет. Ехали прямо, человек начал разворачиваться поперек дороги — пришлось брать вправо, упали… Сильнее всех пострадал Игорь Бахмутов, он сидел впереди. Ему ногу зажало. Дима Суханов спину повредил. Я немного получил по плечу. А так — все целы и невредимы. Но память на всю жизнь — чудовищные ощущения, когда такая махина шипит, гремит…
Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»
Land Cruiser с ярославскими номерами
Тот хоккей мне было смотреть интереснее, чем нынешний. Я мог назвать состав каждой команды. Почти каждого хоккеиста знал в лицо. Не слишком разбираясь в тонкостях — кто там леворукий, кто нет…
Я помню, как в начале 2000-х выкатывался на лед «Локомотив», становившийся чемпионом. Мне казалось, даже походка у этих ребят особенная. Да и в плечах шире кого угодно. Любую команду ставь рядом — «Локомотив» будет значительнее.
Ну кто бы сравнился с Андреем Коваленко? Этот-то разогнет подкову. Я слушал рассказы его сверстников — и с легкостью верил в каждый. Например, в историю про то, что Коваленко в армии подрезали голенище на сапогах. Нога не влезала.
Андрей Коваленко для меня до сих пор — человек особенный. Весь чемпионский «Локомотив» строился вокруг него. Мне казалось, таких хоккеистов не бывает — разве позволит играть гора мышц? Но Коваленко играл — и как играл!
Мне казалось, поставь Андрея в любую команду тех лет — она тут же станет чемпионом. Но окончание карьеры вышло не просто странным. Каким-то необъяснимым.
Принявший «Локомотив» Кари Хейккиля решил, что Коваленко развитию команды мешает. Такого хоккеиста с распростертыми объятиями принял «Авангард». Казалось, лучше продолжения и не придумаешь. Но только казалось. В Омске все вышло довольно скверно.
Пройдет время, Коваленко станет лидером хоккейного профсоюза. Кабинет его располагался на втором этаже старой спартаковской арены.
Тогда, в 2008 году, я приехал на интервью для одного хоккейного журнала. Ну и расспросил обо всем, что не было рассказано прежде. Припомнив далекое:
— Когда-то по Ярославлю вы ездили на огромном «Форде». Сейчас, вижу, уже Land Cruiser с ярославскими номерами у подъезда.
— О! — обрадовался Коваленко. — Тот «Форд» я еще из Америки пригнал в 2002-м! Три самых лучших года на нем по Ярославлю отъездил! Потом в Омск уехал, «Форд» полгода гнил в гараже. Думаю — зачем он мне теперь? Продал. Такой автомобиль дешевле было гнать из Америки, чем покупать здесь…
Лед растаял в одну секунду. вот теперь можно было говорить о чем угодно.
— Когда в последний раз собственный характер доставлял вам проблемы?
— Так давно, что я и не вспомню. Я стал мудрее. В последнее время на рожон не лезу, по пустякам стараюсь не конфликтовать. Упертость дала о себе знать, когда из «Авангарда» уходил. Можно было ту ситуацию сгладить. Но свой характер я ломать не стал.
— Хоть обошлись в Омске с вами по-хамски.
— Так тоже не скажешь. Ни к клубу, ни к руководству у меня претензий не осталось. Просто с Белоусовым не сложилось. Валерий Константинович ставил меня в четвертое звено — и в то же время требовал от меня какого-то результата… В конце концов отправил меня вообще на левый край.
— Разговаривать с ним не пытались?
— Объяснял как мог: вы поймите, я 17 лет играю справа, на этом краю с закрытыми глазами… А мне в ответ: «Ты опытный игрок, справишься!» Закончилось все конфликтом с Шастиным, вторым тренером. Естественно, я на прощание высказал — зачем вообще меня в Омск приглашали, если у вас место свободно только в четвертом звене? Зачем нервировать и себя, и меня?
— До сих пор помните омское собрание, на котором вам выговаривали и отправляли в фарм?
— В Омске на мою тему никаких собраний не было. Только разговоры с тренером. А в фарм-клуб меня нигде не отправляли — ни в Ярославле, ни в Омске. Мы проиграли 1:5 ЦСКА, Белоусов встал посередь раздевалки: «Андрей, ты нам не больше нужен. Я бы на твоем месте сдал бы форму».
— Нашли что ответить?
— Еще бы. Говорю: «Спасибо большое, Валерий Константинович, но не вы мне эту форму выдавали, не вам и указывать…» В тот момент стало ясно, что в команде не останусь. Надо было уезжать. Собрал наскоро вещи, отправил из города семью. Сам попросил, чтоб мне позволили с молодыми форму поддерживать. В зал для фитнеса мне ходить никто не запрещал. Честное слово, так и не понял, чего от меня в Омске хотели! Может, брали под второе звено? Первое было отличное — Макс Сушинский, Санька Прокопьев и Дима Затонский. Вот во втором не хватало лидера. А буквально через неделю приехал Яромир Ягр — и занял место во втором звене. Третье было молодежное, его тоже специально наигрывали на будущее: Курьянов, Попов и Пережогин… Да мне все равно, в какое звено меня сошлют. Лишь бы играть. А вот этого как раз не было. Как тяжело в игре, четвертое звено отдыхает на лавочке. Ждет лучших времен.
Фото Артур Хайруллин, «СЭ»
Часовенка
Гоняя с фотоаппаратом в любимую мою Костромскую область, непременно сворачиваю по пути, заезжаю к мемориалу на месте гибели «Локомотива». Подхожу к часовенке.
Снова и снова представляю по рассказам знакомых, как все случилось. В коттедже неподалеку живут родители Саши Галимова — и папа, Саидгерей, примчался в тот день к месту аварии почти сразу. Но сына уже увезли спасатели.
Саидгерей и рассказывал мне:
— Вот на этом берегу тела были разложены…
Я не желаю это представлять — но все равно представляется, стоит оказаться рядом.
Тот «Локомотив» для меня — вопрос навсегда. Каким бы он был? Как сыграл? По составу, по именам — команда номер один в лиге. Но много ребят в возрасте. Вытянули бы, нет долгий сезон? Мне хочется верить, что вытянули бы.
Если нынешний «Локомотив» выиграет Кубок — первым делом стоит приехать сюда. Сразу после матча. Неважно, ночь, не ночь будет…
По нынешней игре я не вижу, кто сегодняшний «Локомотив» в силах остановить. Они как железные. Вот такой же бело-красной волной накатывал, сметал любого соперника «Локомотив» Вуйтека. Хотя сравнивать Вуйтека с Никитиным смешно и нелепо.
Вуйтек улыбался всем и каждому. Так как вопросы у хоккейных корреспондентов преобладали глупые, улыбался с печалью, состраданием. Всем сердцем болея за спрашивающего и его ментальное здоровье.
Улыбку Никитина не представляю. Может, и не стоит ему улыбаться. Если и должен был появиться в нашем хоккее новый Виктор Васильевич Тихонов — вот он.
Я искренне переживаю за Никитина — после всех несправедливостей, случившихся в его тренерской жизни.
Переживаю еще и потому, что внутренне спорю всю жизнь с Леонидом Федуном, проинформировавшим про роль тренера в успехах команды — «10 процентов, не больше».
Вот нынешний «Локомотив» — очень тренерская команда. Насколько возможно представить. Какой Никитин — такая и она. Какие здесь «10 процентов»? 90!
Фото Алексей Иванов, архив «СЭ»
В гостях у Вуйтека
Сергей Федоров за два года с ЦСКА взял два Кубка Гагарина. Первая же осечка — и будьте здоровы, Сергей Викторович. Вы больше не тренер.
Все это кажется странным — пока не вспомнишь, что пану Вуйтеку для расставания с «Локомотивом» и осечек-то не понадобилось. Выигрывал два сезона — а третий начал в «Ак Барсе». Как? Почему?!
Всем казалось, Вуйтек погнался за деньгами. Которых в Казани значительно больше. Но я точно знал — это не так. Уж деньгами-то Вуйтека не раскачать.
Я отправился к нему в Казань — и нашел Владимира каким-то печальным. Пан очевидно тосковал по Ярославлю, «Арене» и ребятам.
«Локомотив» без Вуйтека валился, кстати говоря. Да и «Ак Барс» играл натужно. Все было как-то наперекосяк.
Хотелось вспомнить хорошее. Например, несусветную беспроигрышную серию «Локомотива».
— Помните, Владимир? — улыбался я.
— 11 побед и 24 матча без поражений! — улыбался еще шире Вуйтек.
— В голове не укладывалось, как можно кому-то проиграть?
— Да. Это непередаваемые ощущения. Прошла Олимпиада, до конца регулярного чемпионата шесть матчей — мы мечтали проиграть! Близок плей-офф, команда начала недорабатывать — слишком хорошо все идет… В такой ситуации поражение лечит. Я все делал, чтобы проиграть, — разве что открытым текстом команде не мог сказать: «Сегодня не надо выигрывать!» Тасовал состав, ставил второго вратаря, юношей… Перед самым плей-офф проиграли три матча подряд, а такого я совсем не желал. Одна игра — нормально, вторая — ладно, но три?! Занервничал. Но последняя игра перед плей-офф с Омском успокоила. 2:0 победили, играли здорово — и уже ни разу не оступились в плей-офф. Десять побед подряд.
— За два ярославских года — самый тяжелый момент для вас?
— Эти моменты всегда возникали к Новому году. Помню, в первом моем сезоне к шестому туру сыграли два домашних матча вничью, проиграли «Магнитке» и отправились в Челябинск. Если бы проиграли и там, сейчас бы мы с вами не разговаривали… Я бы уехал в Чехию. После Нового года два сложных матча, «Спартак» и Омск. Руководство на нервах — эти игры для меня тоже были решающими. О чем мне сказали. Но «Локомотив» справился.
— Раздражало, что каждый шаг приходилось объяснять начальству?
— В Ярославле хорошая организация — и большое давление на тренера. На игроков. Каждый матч анализируется с президентом и менеджером. К этому давлению надо привыкнуть. Знать, как отвечать, какими словами защищать команду. Я привыкал тяжело — и первые полгода не мог для себя разобраться. Потом освоился в дипломатии, понял, какими словами реагировать. Я постоянно был между командой и руководством. Потом нашли общий язык с президентом, тот стал доверять моей методике. На второй год работалось спокойнее.
— Не хотелось поначалу справиться у президента — кто ж, собственно, тренирует «Локомотив»?
— Не «поначалу». Хотелось много раз. Были моменты, когда общий язык не находили. Повышали друг на друга голос. Победы нас, быть может, расслабили — играем удачно, а руководство ищет недоработки в каждой пропущенной шайбе… Выигрываем 5:2, тут же вопрос: «А зачем пропустили две?» Разбиралось! На второй сезон вообще почти не проигрывали — и тут попадаем на ЦСКА. Дома, в Ярославле, проигрываем 3:4. По этой игре было много неприятных разговоров. Собраний. А команда просто играла процентов на 70… Но та встряска помогла собраться.
Фото Александр Вильф, архив «СЭ»
— Вы сами когда-нибудь кричали на команду?
— Один раз кричал так, что потом было стыдно… Мы проиграли в Уфе то ли 1:2, то ли 2:3. Пропустили за семь секунд до конца овертайма. В тот момент я не контролировал себя — сам удивился, что со мной такое может быть. Эмоции! И слова как-то находились. Притом что мне языки тяжело даются — то, что Шуплер выучил за два месяца в России, я учил два года. У Сикоры хорошо с языком. А я по-русски понимаю все, но путаюсь в нюансах…
— Есть в России город прекраснее Ярославля?
— Я думаю, нет…
— Зато, уезжая из Ярославля, вы сказали: «Нельзя побеждать три года подряд».
— Можно. Открою тайну — я лично был готов третий год подряд с Ярославлем выигрывать чемпионат… Готов был подписаться под такую задачу. Взяться и выиграть.
— После те же журналисты писали, что Вуйтек — гений. Верили?
— Нет, никогда. Когда писали, что «Вуйтек — явление в хоккее», я не верил. Если бы Яковлев когда-то выбрал не Вуйтека, а Сикору или Шуплера — они тоже с Ярославлем два раза стали бы чемпионом. И многие российские тренеры справились бы, но… До меня пять лет работал Воробьев. Жесткий тренер. Он эту команду построил, научил работать — а я добавил несколько опытных игроков. Это прекрасно — приходить в команду после Воробьева. Точно знаешь, что там дисциплина будет. С обороной вообще работать не надо, чуть-чуть подтянуть нападение — и результат придет. Можешь дать небольшое послабление, игроки это правильно поймут.
— Помните собственный последний день в Ярославле?
— Прекрасно помню, как паковались чемоданы, — я еще находился в этом городе, но уже начал по нему ностальгировать… А прощался с городом на торжествах по поводу второго чемпионства. Девять тысяч зрителей во Дворце. Тогда говорил искренние слова — что город, болельщики, клуб навсегда в моем сердце. Непросто было в последний раз закрывать дверь ярославской квартиры, еще тяжелее прощаться с друзьями, которых за два года появилось столько… Устроили прощальный тур по всем ресторанам вокруг моего дома. Хуже было супруге, она очень сдружилась с женами массажиста, врача, менеджера. Вместе ходили на хоккей.
— В какой момент поверили, что в самом деле из него уезжаете?
— Гм… После разговора с президентом Яковлевым. Тайна моего отъезда из Ярославля не открыта — я, честно говоря, и сейчас не хотел бы до конца ее открывать. У нас был с Яковлевым мужской разговор, в котором определились — расстаемся.
Удержать!
Закончится сезон. Быть может, чемпионством «Локомотива». Не мне давать советы Никитину, но…
Но стоило бы ему дозвониться в Прагу Вуйтеку-старшему. Расспросить. Не помешает!
Тот же город, тот же результат, то же начальство. Какие слова говорить? Как себя вести, чтобы задержаться в этом городе?
Очень хочется, чтобы именно этот тренер остался в «Локомотиве» надолго. Увидев выстроенную сегодня Никитиным команду, желаю посмотреть, как он все это удержит. Сам-то он наверняка знает, что удерживать — куда сложнее.
Впрочем, Игорь Валерьевич, звоните прямо сейчас. Хуже не будет. Вуйтек-то знает, как выигрываются финалы.