Тони Деанджело считает, что историю с дракой с русским вратарём слишком раздули. А «Рейнджерс» обошлись с ним несправедливо.
Сейчас вратарь Александр Георгиев готовится стать первым номером «Колорадо», а защитник Тони Деанджело восстановил свою репутацию великолепным сезоном в «Каролине» и перешёл в любимую команду своего детства – «Филадельфию». Их карьеры движутся вверх, хотя в определённое время серьёзно проседали по разным причинам. Георгиев поник за спиной Игоря Шестёркина, а Деанджело полтора года назад попал в опалу и пропустил большую часть сезона после драки с российским вратарём. Накануне в подкасте Cam&Strick Деанджело впервые рассказал о событиях, которые предшествовали его уходу из «Рейнджерс». Он признаёт, что был неправ и погорячился, но считает, что в прессе сделали из мухи слона, а руководство клуба поступило с ним несправедливо.
— Когда твоя репутация сошла с рельсов? Все ребята, с которыми я разговаривал, говорили о тебе только хорошее. У тебя были проблемы в OHL, как тебя там дисквалифицировали за то, что ты дразнил партнёра по команде?
— Не буду углубляться в детали, но у нас была ужасная команда. Мы закончили сезон на последнем месте в CHL. Было много разборок, которые могли заходить слишком далеко. А я такой парень, что всегда хочу выигрывать, для меня каждый матч как седьмой. Недовольства росли. Как-то началась перепалка, и я сказал что-то, что не должен был говорить, и жалею об этом.
На мой взгляд, с этим надо было разбираться внутри команды, но это дошло до лиги, поэтому было много шума. Я знаю, что не должен был говорить то, что сказал. Но слова ведь назад не заберёшь, что я мог сделать? Я извинился перед этим парнем. Мы не враги и вообще-то до сих пор дружим, этим летом играли вместе в хоккей «три на три».
Я сделал ошибку и вынес из этого урок, но эту историю раздули в прессе. Меня дисквалифицировали за споры с другим игроком. У лиги есть определённые правила, но если в старые времена бы я сказал что-то такое во время матча, никто бы и глазом не моргнул. А сейчас за такие слова можно получить дисквалификацию.
Да, я сам загнал себя в неприятности. Это был год драфта, и на комбайне я сам рассказал всем клубам, что именно произошло. В некоторых клубах включали дурака и ждали, когда я сам расскажу, так что я всем всё сразу выкладывал. Говорил – я знаю, что вы знаете, но не собираюсь юлить и врать, потому что вы всё равно сами всё выясните. Если вы во мне заинтересованы, то заинтересованы, если нет, я всё понимаю.
— А этим летом перед обменом клубы узнавали о твоей репутации?
— Я никогда не буду ворошить эту историю, ябедничать и рассказывать какие-то вещи, которые точно были. «Рейнджерс» выкупили мой контракт, я принял удар на себя и не собираюсь переводить стрелки. Но я считаю, всё должно было закончиться не так. Меня надо было обменивать. Они выкупили контракт игрока с зарплатой $ 5 млн, который провёл крутой сезон. Учитывая мою репутацию, конечно, люди стали думать, что произошло что-то очень серьёзное. Но если бы они просто не поставили меня на матч, а через пару дней обменяли, никто бы ничего и не подумал. У «Рейнджерс» на моей позиции были Труба, Фокс, то есть такой обмен не вызвал бы подозрений.
Но когда меня выкупили, в прессе стали появляться неправдивые истории. Например, что я издевался над К’Андре Миллером, а это уже был намёк на расизм. Сначала история с дисквалификацией в юниорке, потом эта совершенно лживая история… К’Андре – отличный молодой игрок, с которым мы хорошо ладили, хотя знали друг друга всего пару месяцев.
Эту байку растиражировали 40 тысяч раз, люди ей поверили, вспомнив мою репутацию. Понятно, почему все поверили, меня же уже однажды дисквалифицировали в юниорке. Но мне это не понравилось. И не понравилось, что клуб меня никак не поддержал. Они так сильно хотели от меня избавиться, что вообще никак не пытались защитить. Не пытались обменять, просто решили закопать меня.
Я это выдержал, был готов пропустить сезон. Перед дедлайном я сам предложил разорвать контракт, чтобы снова играть. Но не вышло, а после дедлайна пошли слухи, что это «Рейнджерс» предлагали мне разорвать контракт, а я отказался. Это было неправдой.
Этим летом я разговаривал со многими людьми, все проверяли информацию по мне и узнавали, что у меня хорошие отношения с партнёрами по команде и никогда не было с этим проблем. Да, был случай в юниорке, но это не первый раз, когда между партнёрами по команде что-то происходит. Это НХЛ, что, тут никто никогда не спорит или не дерётся?
— А что у вас произошло с Алексом Георгиевым? Это был твой последний матч в «Рейнджерс».
— Я кое-что сказал ему по дороге в раздевалку. Да, нельзя было это делать, тут я был неправ. Мы только что проиграли в овертайме, он и так был рассержен. На его месте я бы обернулся и ответил. Он обернулся и попытался нанести удар, но всё довольно быстро сошло на нет. Я не из тех, на кого можно кидаться, особенно за пределами льда.
Всё вроде успокоилось, но тогда происходили и другие вещи, я хотел обмена. Лично мне нравится Куинни (на тот момент главный тренер «Рейнджерс». — Прим. «Чемпионата»), но мы не всегда сходились во взглядах по работе. На следующее утро мне никто не позвонил, со мной просто попрощались, выставили на драфт отказов. Вот и всё. Мне кажется, всё слишком преувеличили.
Александр Георгиев
Фото: nhl.com
— Всё равно нельзя лезть на вратаря после матча…
— Я это понимаю и всегда отвечаю за свои поступки, но считаю, что нельзя было выносить всё на публику. Есть определённый кодекс, которого надо придерживаться. Я не говорю, что клуб поступил неправильно, я бы предпочёл, чтобы меня обменяли, а не просто вышвырнули. Но винить никого не собираюсь. Они со мной расстались, меня не забрали с драфта отказов. Когда мне звонили из других клубов, я говорил – да, я горячий парень. Да, я допустил ошибку, но готов двигаться дальше и играть. Так я отправился в «Каролину», играл под руководством отличного тренера, и играл хорошо.
— Дэвидсон, Гортон или Куинн с тобой после этого хоть раз связывались?
— Забавно, что всё так вышло. Мне не понравилось, что меня не обменяли, вынесли всё на публику, после чего я стал врагом номер один в Нью-Йорке. В плей-офф это было заметно. Но лично я хорошо относился и к Джону Дэвидсону, и к Джеффу Гортону, и к Дэвиду Куинну. Да, с Куинни мы не всегда сходились как с тренером, но он хороший парень, это любой скажет. Гортс мне тоже нравился, мы хорошо общались с его сыном, тот много времени проводил на арене. Дэвидсон тоже хороший человек, поздравил меня с переходом в «Филадельфию». Не могу сказать о них ничего плохого. Единственный момент, и я прямо говорил это и им, и публично, я считаю, что меня надо было обменять. Никогда не соглашусь с тем, что это было невозможно. Когда вся история всплыла, тогда, конечно, обмен стал невозможен. Но если бы никто ничего не знал, а они вели себя так, будто просто хотят обменять лишнего праворукого защитника, уверен, с этим не было бы проблем.
— Что делал остаток того сезона, когда тебя выставили на драфт отказов?
— Ходил на каток, тренировался. Мне звонили из 17 клубов, и в какой-то момент я сказал: «Знаете что? Я разорву свой контракт, если найду себе подходящий вариант». Но тогда ничего не вышло, а в межсезонье всё те же команды снова стали проявлять ко мне интерес. И если честно, часто именно владельцы говорили «Нет», потому что не хотели такого пиара. Но я всё понимаю, это бизнес. Агент говорит, сейчас многие клубы сожалеют, что не взяли меня тогда. Но я счастлив, как всё сложилось, что я попал в «Каролину», играл у Бриндамора, встретил много классных людей.