Блокирующий «Арагуари» Алексей Налобин однажды мечтает сыграть за российский топ-клуб.
Российский блокирующий Алексей Налобин с 2015 года варится в европейском волейболе: играл в Турции, Румынии, Франции, Германии. А в этом сезоне отправился в экзотичную Бразилию. Вместе с провинциальным «Арагуари» он уже взял региональный Кубок Минейро, скоро дебютирует и в регулярном чемпионате, старт — 11 ноября.
В интервью «Чемпионату» Алексей рассказал, удивила ли его Бразилия, как местные игроки вспоминают тяжёлое поражение их сборной на Олимпиаде в Лондоне-2012, и объяснил разницу в подходах в России и за рубежом.
- Какая она – жизнь в Бразилии
- Как в Бразилии относятся к драме на Олимпиаде в Лондоне
- В чём разница между русским и европейским волейболом
- Как Турция пережила землетрясение в начале этого года
Какая она – жизнь в Бразилии
«Во Франции пять футболок за тренировку поменяешь, в Бразилии — нормально»
— Алексей, какой у вас сейчас вид из окна?
— С одной стороны пальмы с зелёным газоном и частный сектор, промышленный склад с грузовыми машинами. С другой – потрясающий вид на центр города, где много высоток. Можно картины писать. Дом, где живу, находится немного отдельно от центра, это небольшая малоэтажная застройка. Сам же центр высокий – с 10-го этажа дома его видно.
Встретил тут мужчину из Израиля, и он сказал, что люди, которые живут в Уберландии, не понимают, что тут одно из самых благоприятных мест в Бразилии. Криминальных районов нет, ну или я пока не сталкивался с ними.
— Наверное, и природа не та?
— Как не скучать по Забайкальскому краю? Те красоты, которые у нас… Не знаю, каждый отпуск приезжаю туда, и всегда это какой-то культурный шок — настолько много красивых мест: Байкал, Аршан, Баргузинский залив на Байкале, сама Чита. Если уже там побывал, то без этого никуда.
Фото: Из личного архива Алексея Налобина
— В Бразилии и духота, наверное, всегда нещадная?
— Про любое время года пока не могу сказать, потому что всего два месяца здесь. Воздух сухой, соответственно, жарко, но не душно, терпимо.
— К этому были готовы? Или какой другой культурный шок испытали?
— На самом деле, больше всего опасался, что будет очень жарко. Партнёров бразильцев [ещё до переезда] спрашивал, как здесь, и все говорили, что очень жарко. Но, приехав сюда, понял, что если использовать головной убор, то терпимо. Единственное, в зале температура доходит до 33-34°С. Иногда нет окон или двери настежь открыты – помещение проветривается, поэтому не душно. Но не так, как в той же сауне или во Франции. Там +30°С, и уже невозможно – пять футболок за тренировку поменяешь. А тут нормально.
— С такими температурами и при нагрузках никто в обморок не падает?
— О таких случаях не слышал (улыбается).
Как в Бразилии относятся к драме на Олимпиаде в Лондоне
«В Бразилии Мусэрского вообще не любят»
— Вы объездили многие европейские чемпионаты, и тут вдруг — Бразилия. Всё другое.
— Бразилия всегда была страной, которую хотелось увидеть своими глазами с детства: когда начинали играть в волейбол, всё время на слуху были имена, которые делали современную игру, скоростной волейбол. Игроки, которые выступали за сборную Бразилии, были нашими идолами: мы на них смотрели и пытались что-то перенять, копировать стиль их игры. Мечта детства.
— Жиба, Мурило?
— Да-да. Это пасующий Рикардо Гарсия, доигровщики — Жиба, Данте Амарал (с которым уже удалось повстречаться в Уберландии), диагональный Андре Насименто, центральные — Родригао, Густаво, Андре Хеллер и либеро Сержио. Эти имена почти весь волейбольный мир знает, потому что они семь-восемь лет задавали темп всему мировому волейболу и выигрывали почти все соревнования.
Жиба на Олимпиаде-2012
Фото: Elsa/Getty Images
— То есть росли не на Тетюхине, Мусэрском, Хтее, Михайлове и Хамутцких?
— Это наши игроки, на которых мы смотрели в непосредственной близости, а Бразилия где-то там далеко – у них своё виденье. Ещё нас впечатляло и то, что команда была относительно небольшого роста. У меня 2,05, и мне смотреть, как играет более высокий Мусэрский? Невозможно скопировать или перенять какие-то навыки. У нас разные антропометрические данные.
— Идентифицировать сложнее…
— В России центральные напорядок выше. В Бразилии тот же Густаво 2,02, Хеллер около 2 м, то есть примерно моего роста. Я и старался смотреть, как они выполняют те или иные волейбольные приёмы.
— Были варианты, за кого болеть в финале Лондона 2012 года?
— Всё равно в приоритете Россия. И золотые медали, которые нам достались, дорогого стоят. Тут в бразильской команде было недавно барбекю, и зашёл разговор про волейбольную историю и имена. Они постоянно говорили: «Блин, Мусэрский, мы его вообще не любим!» Игра в Лондоне очень запомнилась и отложилась в памяти бразильцев.
— Национальная боль?
— Это скорее не боль, а уже история. Да, они говорят, что это произошло, говорят, что не любят Дмитрия, но произносят с улыбкой, без сожаления. И работают дальше.
«В России всё как из-под кнута»
— Теперь, наверное, можете назвать себя полиглотом?
— Хм, думаю, нет. Стараюсь, конечно, познавать культуру и изучать язык, но порой одного сезона не хватает для того, чтобы качественно овладеть даже разговорным. После двух сезонов во Франции я мог уже составить диалог, но после одного в Германии — тяжело.
— Включается язык жестов?
— Был удивлён, что в бразильской команде, наверное, 40-50% плохо говорят на английском. Но с коммуникацией нет проблем – общаемся жестами, ведь и переводчиков нет. В команде бывают игроки, которые хорошо говорят по-английски. И в нескольких клубах переводят, когда поступает важная информация. Спасибо им за это (смеётся).
В чём разница между русским и европейским волейболом
— Регулярно переезжаете, потому что скучно и не хватает адреналина? Или это вынужденная мера?
— И то, и другое. В каких-то чемпионатах хотелось бы ещё остаться, в других — хотелось уровень повыше. В приоритете развиваться и не стоять на том же уровне, смотреть в будущее: искать место работы, где ты можешь получить какой-то дополнительный опыт.
— Кто-то связывает это с неуёмным желанием чего-то большего. Со страхом что-то упустить в жизни.
— Я не нахожусь в поисках: перенимаю полезный и положительный опыт для своей карьеры. Я не расцениваю это как вынужденную меру. Это даёт развиваться мне как игроку и как личности.
Алексей Налобин в «Хекимоглу»
Фото: CEV
— В России вы играли за четыре клуба. Однажды поняли, что не выдерживаете конкуренцию? Или её, наоборот, не хватало?
— С самого начала карьеры, даже когда играл в Чите в третьей лиге, всегда была идея посмотреть волейбол в других странах. В России я представляю, какой уровень игры, подготовки, тренировочного процесса – сам русский волейбол мне понятен. Чтобы развиваться дальше, начал смотреть другой волейбол – ещё с раннего детства поглядывал на Запад. Как только появилась такая возможность, имея на тот момент контракт – спасибо «Кузбассу», принял решение поехать в немецкую команду. Это было очень оправданно.
— Многие, думаю, могли себе позволить играть за границей. Но остались. Это больше связано с финансовым вопросом? В Суперлиге платят больше.
— Зависит от уровня игрока. Когда я играл, да, бюджеты в России были выше. И финансовая составляющая играет немалую роль.
— То есть в Германии вы пошли на понижение?
— Да.
— Где волейбол вам понравился больше, где он стал ближе?
— Если взять чемпионат Франции, то он сам по себе очень интересный: команды из нижней части таблицы могут в ожесточённой борьбе обыграть лидеров. На тот момент в России такое редко случалось. А если взять Францию, то там это норма. Команды-андердоги борются и пробуют обыграть топов. Так что лидерам надо серьёзно подготовиться, чтобы обыграть их. Каждая игра – маленькая битва.
Больше всего там и понравилось: атмосфера и уровень игроков. В той же Германии чемпионат несильный: когда я играл, лишь пять команд на что-то претендовали. Но там я увидел, что работа, которая происходит дополнительно до основной тренировки, влияет, помогает развиваться. В той же самой Турции от трёх легионеров ждут всегда чего-то особенного – там важно показать, что ты достоин этого места. У каждого чемпионата есть своя характерная черта.
— В Италии или Франции от легионеров требуют меньше. Сказывается состояние вечного релакса?
— Не сказал бы, что вайб отдыха или расслабленности там присутствует, по крайней мере, во Франции. В Италию только предстоит попасть – такая мечта, цель. Лёгкости в игровом или тренировочном процессе там точно нет.
Но позитива там больше: они проще, легче, раскрепощëннее относятся к работе, к жизненным проблемам – с улыбкой. Улыбнулись и завтра всё разрешили. И в целом это даёт хорошую атмосферу, которая благоприятно сказывается и на игровом, и на тренировочном процессе.
— О каких проблемах речь?
— Весь спектр. Пошёл ты в магазин – там тебе все улыбаются, подошёл после тренировки к коучу – он довольный. Или в тренажёрном зале все рады.
— На контрасте с чем?
— С Россией.
— У нас всё через преодоление?
— Когда я играл, всё как из-под кнута было. Советская школа: если надо прыгнуть через сетку, ты никуда не денешься – должен прыгнуть. Такого нет, чтобы прыгнуть через сетку, тебе надо потренировать ноги, затем руки, и только потом ты перепрыгнешь. Используют разные подходы для поставленной цели.
Максим Михайлов на Играх-2020 в Токио
Фото: РИА Новости
— В условиях вакуума в целом уровень волейбола Суперлиги может пострадать?
— Наблюдаю такую картину. Когда игроки смотрят на других волейболистов, особенно международного уровня, то и развиваются иначе. В этом убеждён. В России, может быть, уровень немного приостановился. Но также и другие игроки, чемпионаты потеряли в этом – иностранные волейболисты тоже не играют с Россией, не видят русского волейбола и в каком-то плане теряют. Однако для них минус один конкурент за титул – думаю, они больше так на это смотрят. Если смотреть с точки зрения какого-то результата, то да, радость, если с точки зрения развития волейбола и себя, то, думаю, разочарование – что-то негативное.
«На отбор в наш клуб пришла тысяча детей»
— С какими блокирующими или против каких центров вам особенно понравилось играть?
— Мне как центральному больше нравится следить за действиями пасующего на другой стороне. У нас скорее игра идёт не с атакующими игроками, а со связкой. Я бы, наверное, выделил Бенжамена Тоньютти из сборной Франции. Суперкубок Турции недавно взял «Зираатбанк». И там нравится пасующий турок Арслан Экши, с которым мы играли несколько месяцев в Германии. Его характер игры выделил бы. Топ-2 такой, думаю.
— А в мировой практике?
— И Тоньютти, и Патри из польского «Ястшембски». Интересно, как раздаёт пасы Лусиано Де Чекко на Бартелеми Шиненьезе в «Кучине-Лубе». Много связок в волейбольном мире, где есть хорошие моменты.
— Кристенсен? Панков?
— Я бывал в Польше, где проходила 1/4 финала ЛЧ. И Майка был в связке с Соколовым в «Лубе Чивитанова». Тогда меня эта пара очень впечатлила: я смотрел на их волейбол, и тот уровень, качество меня вдохновляли. Против Майки мне не довелось ещё сыграть.
— За российской Суперлигой следите?
— Да, но в основном смотрю хайлайты игровых моментов в матчах, которые мне интересны. Конкретно игры не смотрю.
— Это всё те же топ-4, топ-5 чемпионата России?
— Да, та самая цель, к которой мы стремимся, к которой идём – попасть в эти клубы и достичь результатов уже там: забрать то же чемпионство. И такая цель до сих пор присутствует. Да и как она может не присутствовать? Я же россиянин.
Для этого смотрю, какой уровень игры в наших топовых командах.
— Скучаете?
— По родным краям. По российскому волейболу не особо. Хочу попасть, но и не сижу тут сложа руки.
— Волейбол в Бразилии не уступает футболу по значимости и популярности?
— Наверное, могу выделить три страны, где волейболом увлечены куда больше. В Турции женский волейбол — №1. Наверное, Польша – там полные залы. Ну и Бразилия. Да, футбол тут базовый вид спорта – много детей увлекается им. Но на волейбол идёт большой отбор в детские и в профессиональные клубы. Крупные города имеют по пять-шесть детских команд, которые в дальнейшем будут заниматься профессиональным волейболом. Ну и в наш клуб не так давно был отбор в секцию: наверное, тысяча детей пришла. Масштаб отборов грандиозный.
— Вы как легионер стали в своём городе локальной звездой?
— Думаю, нет. Чемпионат ещё не стартовал – лишь в середине ноября. А пока запомнился по региональному Кубку Минейро: четыре команды выступают в Суперлиге и две – во втором дивизионе. Посмотрим, как будет в чемпионате. Но болельщики часто подходят, интересуются, откуда я. Когда узнают, что из России, у них немного округляются глаза – они удивлены. И желают хорошей игры. Моё присутствие здесь тоже добавляет популярности волейболу для команды.
— Вьетнамские флешбэки.
— Да-да (улыбается).
— Но на обложках газет в той же Германии вы пестрели…
— Тогда журналист интересовался, какой быт у россиянина-волейболиста в Германии. Та же гречка была в единственном варианте. Но был русский магазин, так что там покупал овсянку. В Румынии, например, были трудности: крупу было тяжело найти, так что сталкивался с проблемами в готовке повседневной еды. В Бразилии же, что удивительно, есть всё на прилавках, в частности, мясные изделия. Тут много ферм, и всё по доступной цене. В плане питания вопросов вообще нет. Тем более в спортивном рационе деликатесы редко присутствуют: овсянка, гречка, паста да курица.
Как Турция пережила землетрясение в начале этого года
«Сыграли пять сетов – и выжили»
— Не могу не спросить про февраль 2023 года. В тот страшный для Турции момент вы были там. Как люди пережили то землетрясение?
— Был большой траур. И это не случилось в одночасье, потому что на протяжении долгого времени точного количества жертв никто не знал – всю неделю их число только увеличивалось. Это немного сглаживало тот ужасающий эффект. В целом сами турки адаптировались к ситуации, для них это уже не что-то сверхъестественное. Как я понял, это имеет место быть. Единственный вопрос: как ты будешь на это реагировать. Если в это включаться, то можно немного поехать. Произошло? Да. Но люди живут дальше. От этого никуда не денешься.
Мы в Хатай [одна из провинций в Турции] должны были ехать на выездной матч на следующей неделе. А местная же команда в тот день играла на выезде. Тогда они затянули матч на пять сетов, и по дороге домой – за 30 минут до прибытия – случилось землетрясение.
— Эти пять сетов их задержали…
— Да, сыграли пять сетов – и выжили. Если бы сыграли три и случилось бы это, никто не знает, как могло бы быть дальше.